Валерия Вербинина - Осенний детектив

– Вы посмотрите дом, погуляйте по саду… Если хотите – в доме есть бассейн…

Наташа все поняла и оставила мужчин одних.

Жмыхов сказал:

– Давай без предисловий. Я хочу десять «зеленых» «лимонов».

Этого Барсенев не ожидал. Он планировал заплатить максимум пять. Барсенев покачал головой:

– Крутовато.

Жмыхов прищурился:

– Не въезжаешь? Пять «лимонов» – за казино. И пять – за твоего, так сказать, приятеля, который хотел тебя кинуть. Сюда приезжал, со мной хотел встретиться… Как его? Дронкин, кажется?

– Так это ты?.. – воскликнул Андрей и после секундной паузы добавил: – Ну что ж, пусть земля ему пухом… Баба с возу – кобыле легче… Помянем…

Он выпил, не чокаясь, неразбавленного виски.

– Скажи спасибо, что девку твою тогда не тронули, – продолжил Жмыхов.

– А что?

– Да была с ней большая непонятка. То ли она с Дронкиным приехала, то ли она его пасет, то ли прикрывает… Полдня разбирались… А она, оказывается, за форелью прилетела!.. Воистину: бабы – безумный народ…

Андрей издалека смотрел на тоненькую Наташину фигурку. Она гуляла по саду, собирая опавшие листья. Сердце его вдруг сжалось от любви, нежности и тревоги за нее.

– Форелью хоть тебя кормила? – усмехнулся Жмыхов.

Слова бандита долетали до Андрея как сквозь вату.

– Да-да… – рассеянно сказал он. И добавил, как в полусне: – Было вкусно…

Стивену Джонсону не спалось. Он ворочался в кровати с боку на бок, поправлял подушку поудобнее, закрывал глаза, пытаясь убедить себя, что дремлет, но все было бесполезно: сон не шел. Снаружи протарахтел чей-то ранний кэб, рассыпался бисером женский смех, прозвенела тележка молочника. За бледнеющим прямоугольником окна Стивен видел кусок крыши дома с торчащей наискось уродливой трубой. Таких крыш в этом районе были десятки, если не сотни, но в этот час она отчего-то особенно раздражала Стивена. Он отвернулся от окна, примял кулаком подушку и сомкнул веки. На сей раз ему почти удалось уснуть, но на полпути к блаженному забвению его настиг грохот таза, опрокинувшегося где-то за стеной. Падение это сопровождалось энергичным возгласом на чужом языке, и поневоле Стивен оторвал голову от подушки. Вслед за тазом в соседней комнате пал на поле брани увесистый кувшин, и теперь за стеной переругивались два голоса – мужской и женский. Морщась, Стивен повернулся на бок и укрылся одеялом с головой, но в это мгновение постучали в дверь.

– Кто там? – спросил студент из-под одеяла.

– Это я, Алексей. Вы не спите?

– Нет, – буркнул Стивен, отбрасывая одеяло и кое-как поднимаясь на ноги. Мужской голос за стеной угас, теперь оставался только женский, визгливый и склочный. Зевая, Стивен добрел до двери и распахнул ее. На пороге, заложив руки в карманы, стоял Алексей Дорогин, его сосед по пансиону.

– Извините, ради бога, что я вас беспокою, – заговорил Алексей, улыбаясь одними глазами, – но у вас не найдется табаку? А то мы с Барклаем всю ночь говорили, говорили, дымили – вот табак весь и вышел.

– Кажется, на столе есть, – произнес Стивен, немного подумав.

– Вот и славно! – обрадовался Алексей и шагнул в комнату. – Можно? Вы уж извините, Степа, что я к вам так, по-простому…

Алексей Дорогин был революционер. Еще в молодости, видя царящие вокруг нищету и бесправие, он сделался убежденным противником самодержавия. Блестяще образованный, начитанный, наделенный недюжинным ораторским даром, Дорогин оказался настоящей находкой для своих соратников. Он писал статьи на нескольких европейских языках и на равных вел дискуссии с авторитетами революционного движения. Само собой, в России его взгляды не могли остаться незамеченными, а после того, как Дорогин от теории попытался перейти к практике, убив средь бела дня на Михайловской площади генерала Саблина, власти открыли на Алексея настоящую охоту. Если бы его поймали, он вряд ли сумел бы отделаться Сибирью; но, к счастью для себя, Дорогин успел покинуть Россию и обосновался в Лондоне вместе со своими ближайшими соратниками – Фимой Илларионовой с мужем Евгением, поляком Тадеушем Ковалевским и примкнувшим к ним молодым Федором Барклаем. Вместе они выпускали газету «Заря России», мечтали о свержении царя и вели споры о будущем, о свободе и справедливости, которые удивляли Стивена своей горячностью. Сам Стивен был рыжеватый, флегматичный, с коротким носом, усыпанным веснушками, и светлыми глазами, поражавшими своим пристальным взглядом, – одним словом, настоящий англичанин, и ему льстило, что он им является. Но особым богатством настоящий англичанин похвастаться не мог, и именно поэтому он оказался в одном пансионе с революционерами, которые сами едва сводили концы с концами. Молодой студент-медик, который экономил на еде, чтобы иметь возможность покупать новые книги, сразу же заинтересовал Дорогина, и он с присущим ему жаром принялся приобщать Стивена к мировой революции. Для начала Алексей окрестил соседа на русский манер Степой и стал учить русскому языку. Женя Илларионов и Федор Барклай вели со Стивеном долгие беседы, убеждая его в губительности частной собственности, а Тадеуш Ковалевский как дважды два доказал, что этот мир обречен и катится к гибели. Сам Тадеуш, кстати, как раз в то время женился на Лилиан, хорошенькой англичанке, недавно получившей наследство от какой-то своевременно почившей родственницы. Как понял Стивен, это было сделано исключительно из любви к мировой революции, ибо «Заря России» без финансовых вливаний зачахла и грозила совсем захиреть. И вообще, частная собственность губительна только тогда, когда не находит правильного применения, а Лилиан, под влиянием Тадеуша ставшая ярой поборницей революции, конечно, понимала, что ее деньги пойдут на благое дело. Но затем грянул кризис, а за кризисом наступил самый настоящий раскол. Потому что Лилиан разочаровалась в фатоватом хвастливом красавце Тадеуше и увлеклась горячим, искренним и некрасивым Дорогиным. Она разошлась с мужем, и оскорбленный Тадеуш в отместку покинул друзей и примкнул к кружку Парамонова, который пропагандировал открытый террор. А Лилиан осталась.

– Да, вот так вот, – неизвестно к чему сказал Алексей и поглядел на Стивена, который затворил дверь и теперь хмуро приглаживал волосы. – Как у вас дела, Степа? Все учитесь?

Он стоял у стола, набивая трубку табаком, – высокий, плечистый, с крупными чертами лица, лохматой головой и темной кудлатой бородой, и Стивену показалось, что в его маленькой комнатке стало еще меньше места.

– У нас сейчас занятия в анатомичке, – ответил студент, чтобы не казаться невежливым. – И экзамены скоро.