Валерия Вербинина - Осенний детектив

Они вернулись домой на закате. Анна сразу ушла к себе. Дети отправились в кухню пить кофе. Лиля принесла семейные альбомы. Володя открыл коньяк – у отца в баре богатый выбор. Пусть земля пухом! Лиля заплакала. Кира протянул салфетку и сказал с интонациями отца: «Не люблю соплей, сию минуту прекрати!» Лиля улыбнулась сквозь слезы. Кирка копия отца, и характер отцовский. Она похожа на маму, папина дочка, любимица. Он купил ей Дом моделей, хотя считал это нестоящим делом. Он мечтал о карьере для нее… ну, скажем, дипломата, бизнес-леди, ученого, а тут какие-то тряпки. Но не мешал, он был демократом. Никогда не давил. Но как-то так само получалось, что всегда получал, что хотел. Настоящий лидер. А вот с дочкой облом! Ей нравится шить одежду, смаленьку обшивала кукол, придумывала фасоны… Женщина! А парни не подкачали – он ушел, зная, что дело в надежных руках. Володя мягче и расслабленнее, Кирка молоток и кремень! Вместе мальчики сила.

– Помню, как отец учил меня плавать, – сказал Володя. – Выбросил из лодки на середине реки. Я захлебнулся, замолотил руками… и поплыл!

– Меня точно так же, – подхватил Кира.

– А я бы не смогла своего ребенка, – сказала Лиля. – А если бы потонули?

– Не потонули же! Отец не боялся непопулярных решений, помните, как он уволил сразу трех директоров? Виноват был один, а он убрал всех, не стал выяснять, кто крысит на конкурента. – Кира потянулся за бутылкой.

– Его уважали и побаивались. Отец видел людей насквозь, знал, кто чего стоит.

– У меня есть пара идей насчет расширения, – сказал Кира. – Обсудим. Царствие ему небесное, как говорят!

Они выпили. Лиля сморщилась и закашлялась.

– Жалко маму, она как каменная. Все в себе. Они были очень близки… Я, наверное, поживу пока с ней. Останьтесь хотя бы на денек, ей будет легче.

…Они засиделись допоздна. Рассматривали фотографии, вспоминали, когда и где были сделаны. Разошлись по своим комнатам глубокой ночью…

Анна проснулась на рассвете. Она рано поднималась. Павел уходил в восемь. Она готовила завтрак, хотя он предлагал нанять кухарку. Анна отказывалась, достаточно приходящей домработницы. Ей хотелось самой провожать его на работу. Утренние «кофейные» минуты были самыми дорогими для нее – они общались. Муж делился планами, рассказывал про успехи мальчиков. Она говорила о Лиле. Он целовал ее на крыльце; она смотрела вслед машине, пока та не скрывалась за поворотом, и возвращалась в кухню. Включала телевизор, наливала себе свежий кофе, пила под негромкое бормотание и думала о том, что счастлива, что жизнь удалась…

Она спустилась вниз. Заглянула к детям. Храп мальчиков был слышен в гостиной, Лиля же спала тихо как мышка. Постояв на пороге их комнат, она пошла в кухню и принялась убирать следы вчерашнего застолья. Две пустые коньячные бутылки… Ого! Ну, разбойники! Расслабились, что называется. Помянули. Пара засохших бутербродов, увядшая зелень, немытые чашки с остатками кофе. И несмотря на беспорядок, чувство уюта: ее дом, ее крепость, ее дети…

… – Мамочка! – Лиля подскочила к ней, обняла, прижалась. Ее маленькая девочка, такая теплая, такая заспанная. – Доброе утро! Ты чего так рано? Я сама уберу! Ох, мы такие свиньи… Это все мальчишки, честное слово!

Они сидели за столом в гостиной. Анна и ее дети. Кресло во главе стола пустовало. И они нет-нет да и взглядывали туда…

– Я немножко поживу у тебя, – сказала Лиля. – А мальчики приедут вечером. Я приготовлю ужин. Посидим все вместе.

– Ты? Ужин? – Кира рассмеялся. – Мы привезем пиццу и пиво. Девочкам шампанское.

– Я тоже пиво, – сказала Лиля. – Ма, а ты?

– Мне пиво, – ответила Анна. – Темное. И вегетарианскую пиццу. Папа любил…

Они разлетелись, и Анна осталась одна. Пошла к себе наверх, села перед зеркалом, задумалась, рассматривая себя. Седая в свои пятьдесят… Неважно! Слегка за пятьдесят. С хвостиком. А как иначе? Трое взрослых детей. Взрослые дети… Она усмехнулась. Как это называется? Есть такое слово… Она потерла виски, вспоминая. Оксюморон! Точно. Или дети, или взрослые. А тут все вместе.

Голубые глаза. Складочка на переносице… привычка хмуриться? Неодобрительно сводить брови? Сердиться? Нет! Само получилось. Впалые щеки, выпуклые скулы. Морщинки в уголках рта… Мэтр Рубальский однажды сказал, что таким ртом грешно кушать, только целоваться. Она вздыхает и улыбается. От твоей улыбки останавливается сердце, говорил Андрей. Нет! Так говорил Павел! Кто такой Андрей? Не было никакого Андрея. Так говорил Павел. Школьный дружок, носитель портфеля, даритель ворованных цветов. Они знали, что навсегда вместе. У нас будет трое детей, говорил Павел. Дом. Сад. Лужайка. Много денег. Мы будем путешествовать. Плавать в море. Принимать гостей. Сидеть у костра. Мы будем делать, что захотим. Ты мое чудо, поняла? Никому не отдам. Так и случилось, так и было.

Павел с фотографии смотрит с улыбкой. Фотография в серебряной рамочке всегда на тумбочке у ее кровати. Только проснулась, и сразу его взгляд и улыбка.

Она проводит пальцами по щекам, по шее, разглаживает морщинки. Осень… В природе осень, на сердце осень… Морщинки тоже осень. Впереди зима, снег, холод и одиночество. Дети разлетятся, она останется… доживать.

Ее взгляд падает на настольные часы: одиннадцать! Павел всегда звонил в одиннадцать. Два-три слова, прикосновение голосом, отбой. Анна вздыхает. Никто больше не позвонит в одиннадцать. Ее айфон издает заливистую трель, и она вздрагивает. Ее обдает жаром: Павел! Звонит Лиля. Как ты, мамочка? Голосок взволнованный, переживает. Хорошо, девочка, не беспокойся, я в порядке. Как ты? Она слушает отчет дочки про новые модели, про кофе с Ленкой, которая передает привет, про какие-то чепуховые мелочи. У Лили нарочито веселый голос, ей хочется подбодрить мать…

…Она сидела на скамейке под розовым кустом. Селекционная роза с крупными палевыми цветками, высотой в два ее роста, в облаке густого, сладкого, обволакивающего аромата. Не куст, а дерево. Большое розовое дерево. Жужжали пчелы и цветочные мухи. День был слегка пасмурный, мягкий и задумчивый. Не скажешь, что конец сентября. Но если присмотреться, то видно, что трава уже увяла и пожухла, а на розовом кусте обозначились первые желтые листки… неожиданно яркие. Но крупные кремовые цветки все еще хороши. Они достоят до декабря и поникнут только под тяжестью снега, превратившись в невиданные экзотические плоды-шары…

В такие дни хорошо вспоминается. Павел забрал ее из роддома… Ее и Володю, и привез сюда, в их новый дом. И она увидела дом впервые. Двухэтажный, с красной черепичной крышей, со стеклянной стеной в гостиной… От его красоты захватывало дух! Это сейчас таких много, а тогда раз-два и обчелся. И розовый куст! Тогда еще куст. И скамейка под ним…