Валерия Вербинина - Осенний детектив

Анна сидела под розовым кустом; запах дыма смешался с запахом роз, и стало трудно дышать. Нет, нет, нет… бормотала она, растерянно потирая лоб, преодолевая дурноту. Не может быть! Не сходи с ума, успокойся… Это не та монетка. Она поднесла ее к глазам. Овальная, на верхнем краю щербинка. И непонятные значки… руны. Она точно помнит этот кривоватый зигзаг. И еще один, похожий на птичку. Птичка похожа на крошечный ротик… Лицо богини Ки-Ки… Она помнит! Господи! Нет…

Ее словно толкнули, и она прозрела. Спала пелена… Шнурок сдернули с шеи Андрея, и он разорвался. Дернули с силой, с ненавистью… Андрей не защищался… Не мог… уже? А что было потом? Никто не видел, как он уехал. Он ни с кем не попрощался. Даже с ней он не попрощался! Он просто исчез. А перед этим с его шеи сорвали шнурок… вот этот!

Она бессмысленно смотрела на монетку в раскрытой ладони…

Андрей, позвала она. Ты… здесь? Все время рядом? В тайном месте? Под розой? Нет! Так не бывает! Не может быть! Но где-то глубоко внутри уже зарождалось понимание, что бывает! Так бывает! Так есть. Она почувствовала чей-то взгляд… Андрей? Его лицо вдруг выплыло из глубин… Ласковое, смеющееся… разлет бровей, родинка на правом виске, вьющиеся волосы… Андрей…

Что же он испытывал, приведя ее сюда, к розовому кусту, подумала она? Павел… Торжество победителя? Мстил за измену? И про Володю он тоже знал? И ни слова упрека за всю их долгую счастливую жизнь… Напился крови и успокоился. Привел на могилу. Она вспоминала его странные слова, странное выражение лица, его взгляд и улыбку, то, как он сказал: ты же любишь розы? Будешь сидеть под розовым кустом, это тебе от меня. Подарок. На добрую память.

Господи! Как страшно…

Павел ушел. Он прожил свою жизнь до конца, ни на минуту не забывая… В постели, за семейным столом, целуя ей руки, признаваясь в любви, даря цветы… он помнил! Нет слов, чтобы назвать… Не придуманы еще. Она поверила сразу, бесповоротно, навсегда! Что-то было, значит, в нем, в их отношениях… И теперь она удивлялась, что не поняла раньше! Андрей, любимый, ласковый, счастливый, не мог уйти вот так…

Она вспоминала слова мужа, его улыбку, жесты. Мельчайшие, незначительные, привычные, то, как он смотрел на нее, и в глазах его было… Теперь она поняла, или ей казалось, что поняла: жалость и презрение! Он смотрел на нее с жалостью и презрением. И торжеством? С жалостью, презрением и торжеством. Он ничего ей не простил. Он все про нее знал. Он все знал про них с Андреем. Он знал про Володю…

Скорее всего, она ошибалась. Он любил ее… так сильно и так страшно, как мог и как умел. Любил? Да, наверное. Такое не делают просто так, на такое идут из любви. Любовь разная… Он в шутку называл себя суперменом. В шутку? Или верил, что может все? Имеет право? Все перевернулось с ног на голову, всюду теперь был иной подтекст! Господи, как страшно, как страшно, как страшно! Как страшно… А что теперь с ее жизнью? Мыльный пузырь лопнул, и ничего не осталось. Ей уже кажется, что она всегда знала… Кремовые розы, розовый куст, лицо мужа, когда он говорил о тайне. И просьба не возиться с бумагами, а просто бросить в костер…

Не может быть! Не верю! Не верю… Не знаю… Неужели Андрей… там, все это время? Она вдруг закричала, пронзительно, отчаянно…

Она почувствовала боль и разжала ладонь. Увидела выступившую кровь – монетка врезалась в кожу…

Костер догорал. Она услышала голоса детей и вздрогнула. Они искали ее.

– Мамочка! – Лиля бросилась ей на шею. – Мы тебя потеряли! Кирка привез пиццу и пиво! Пошли ужинать. Володя на подъезде.

Она обняла дочь. Прижала к себе. Любимица отца. Почувствовала, как защипало в глазах, и подумала… Странные сумбурные мысли роились в ее голове. Ее жизнь не мыльный пузырь! Это у него… мыльный пузырь! Всю жизнь помнить, что забрал чужую женщину. Чужих детей… Умыкнул, украл… Это их с Андреем дети! Он все понимал… умный! Мыльный пузырь… Уходи!

Кирилл… Кирка деловито выгружал из сумок коробки с пиццей. Она услышала шум двигателя – приехал Володя. Хлопнула дверь, раздались быстрые шаги. Они обменялись взглядом заговорщиков. Анна подумала, что они никогда еще не были так близки. Он благодарен ей за Катю. Дурачок! Он боялся, что она, как отец, не одобрит. Отец! Она усмехнулась жестко. Похоже, проиграл… игрок. Андрей любил ее. Она помнит его и будет помнить, а тебя забудет. И тяга к живописи у сына от Андрея. К югу, к буйству красок. Индия, Таиланд… надо же! А парня незачем тащить с собой, вдруг пришло ей в голову. Мал еще Андрюша…

Они сидели в кухне, за громадным столом с мраморной столешницей. Лень было накрывать стол в гостиной. Павел не любил трапез в кухне, называл ее лакейской, хотя никаких лакеев у них не было. Он любил ритуал. Белая скатерть, столовое серебро, дорогой фарфор. По утрам никаких халатов, тапочек, неумытых физиономий и нечесаных голов. Гимнастика, пробежка, холодный душ, здоровый образ жизни. Длинной счастливой здоровой жизни. Пиццу он тоже не жаловал. Разве что изредка, вегетарианскую, со шпинатом, идя на поводу у плебейских вкусов любимого семейства, как он выражался. Пицца и пиво! Ах, какой моветон!

Анна с удовольствием жевала пиццу, испытывая злое мстительное удовольствие. От давешних растерянности отчаяния и слез не осталось и следа. Маятник качнулся в другую сторону. Она чувствовала теперь странное возбуждение. Осколки воспоминаний и озарений сложились по-новому, сместились акценты и проявилась незнакомая картинка… Не мыльный пузырь, а воздушный шарик! Ее жизнь – воздушный шарик, сорвавшийся с нитки и взлетевший. И теперь волен лететь куда угодно, потому что все только начинается. И Андрей с ней…

– Ма, у тебя новое украшение? – спросил Володя. – Никогда раньше не видел.

Анна вспыхнула и схватилась за кожаный шнурок. Пробормотала:

– Случайно наткнулась, носила когда-то… давно.

– Смотрится стильно, – похвалил сын.

– Сейчас кожаные шнурки в моде, – добавила Лиля. – Ты в тренде, мамуля. У нас через неделю показ, посмотришь, что я натворила. Подберем тебе пару интересных тряпочек…

– Я хочу переехать в город, – вдруг сказала Анна. – Не хочу оставаться здесь, слишком много места. Буду иногда приезжать… посидеть под моей розой…

Она почувствовала, еще миг, и она расплачется. Острые пронзительные молоточки колотили в висках: что делать? что делать? что делать?

Оставить все как есть? Сбежать? Я подумаю, пообещала она себе. Я не знаю. Я пока не знаю. Я подумаю…

Дети смотрели на нее во все глаза. Ее дети. Ее и Андрея. Она опомнилась, попыталась улыбнуться.

– А дом? – спросил Кирилл.

– Дом тому, кто первый женится, – сказала Анна, и все рассмеялись.

– Володьке! – сказал Кирилл.

– В смысле? – не поняла Лиля. – Он что, женится? Ма, ты в курсе?