Эд Макбейн - Красавица и чудовище

— Когда это случилось?

— Наверное, в прошлом сентябре. Или в октябре? Где-то осенью.

— И Салли обо всем узнала.

— Наверное.

— Вы не уверены в этом?

— Ну да, узнала об этом.

— И тут же подала на развод.

— Да, так вроде.

— Но ведь Салли так сделала, верно?

— Да, да, сделала.

— Почему вы не решились рассказать мне об этом в нашу прошлую встречу?

— Все это касаюсь только меня одной.

— Так и сейчас это касается только вас.

— Да, но тогда Салли была жива.

— А Мишель убили.

— С мужем Мишель меня ничто не связывало.

— Так, по-вашему, смерть Салли…

— Нет, нет.

— Как-то связана с тем, что вы были близки с ее мужем?

— Нет, конечно, нет.

— Тогда что же изменилось после ее смерти? Неделю назад вы отказывались говорить со мной на эту тему, а теперь, кажется…

— Эта смерть заставила меня о многом задуматься, вот и все. Сначала Мишель, потом — Салли, такое впечатление, что это касается всех женщин из ор…

Она резко оборвала фразу на полуслове. У Китти это просто стало дурной привычкой. В нашу первую встречу все никак не решалась произнести имя «Мишель» и сейчас, как только заговаривала, очевидно, об «организации», тут же сжимала челюсти, как акула, заглотнувшая крючок.

Я внимательно посмотрел на нее.

Опустив глаза, она сказала:

— Вот так все оно и было… ну, в нашем кружке, который образовался после распада комитета, я имею в виду… у нас считали, что влюбляться по-настоящему, как мы с Эндрю, нельзя, мы только всех перебаламутили.

— Но такая реакция вполне естественна: точно так же к вам отнеслись бы в любом кружке, если бы в него входили люди женатые…

— Это верно, но реакция Салли… Она ведь из тех, кто рубит сплеча, понимаете? Салли слишком высокого о себе мнения… Так она просто рассвирепела. Ясно дала понять нам обоим, что мы изгнаны из этой группы, заявила, что никто из ор… что никто из наших друзей не станет с нами больше общаться. Вот почему она потребовала развода и в исковом заявлении назвала мое имя. Чтобы добиться нашего изгнания. Изгнать. Навсегда отлучить.

— Что это за слово, начинающееся с «ор», на котором все время спотыкаетесь…

— О чем вы?

— Вы хотели произнести какое-то слово, начинающееся с «ор»…

— Вам, наверное, показалось.

— По-моему, я не ослышался.

— Не может быть, ошибаетесь, — сказала Китти. — Хотите еще коньяка?

— Спасибо, нет. Итак, насколько я понял, вас изгнали из круга людей, с которыми вы встречались…

— Да, это все из-за Салли, она добилась этого.

— А где жили эти люди: в нашем городе?

— Да. Но не только в Калузе, ведь дело Толливера привлекло много внимания. Были супруги из Венайс, я уже говорила вам о них, кто-то приезжал из Тампы, Майами, Сарасоты… да из разных мест, самый разный народ, все, кто не хотел мириться с этой несправедливостью — оправдательным приговором полицейскому.

— А кто именно из Майами? — спросил я.

— Да честно говоря, не помню. Ведь это было так давно.

— Не входил ли в ваш комитет человек по имени Ллойд Дэвис?

— Честное слово, не помню всех фамилий.

— Он служил вместе с Харпером в армии, я только подумал…

— М-м-м, да.

— Если Харпер с женой входили в этот комитет, как вы сказали…

— Да, Харперы в нем участвовали.

— Тогда, вполне вероятно, что Джордж привлек и Дэвиса, заинтересовал его…

— Вот теперь, когда вы рассказываете об этом, вспоминаю, что на какой-то встрече был человек с такой фамилией.

— Ллойд Дэвис?

— Кажется, да.

— С женой?

— Да, наверное.

— Ее звали Леона?

— Ей-богу, не помню.

— Где проходила встреча?

— По-моему, у Эндрю. Прошел уже целый год, больше года. Кажется, у него. Понимаете, люди вместе боролись за справедливость, у них вошло в привычку встречаться. Не помню, были знакомы с ним Салли и Эндрю или его привел кто-то еще. Понимаете, приходило много народу.

— Вы говорили, дюжины две-три.

— Иной раз и больше. По крайней мере сначала. До развала комитета.

— Понятно. — Я посмотрел на часы. — Мисс Рейнольдс, — сказал я, — мне по-прежнему не…

— Китти, — поправила она.

— Мне по-прежнему непонятно, зачем вы просили меня приехать сегодня ночью.

Она надолго задумалась, явно не зная, что ответить. Потом наконец решилась:

— Ведь вы — адвокат Джорджа.

— И что же?

— Сегодня вечером услышала ваше обращение к нему и подумала: если он позвонит вам…

— Да?

— Сказали бы ему, что я не имела ничего общего с… этим.

— С чем, мисс Рейнольдс?

— С тем, что началось.

— А что началось?

— Неважно, вы только скажите ему. Что бы он ни думал…

— Что, по-вашему, он думает?

— По-моему, Джордж докопался и… — Китти покачала головой. — Забудьте об этом, — сказала она.

— До чего он докопался?

— Не имеет значения. Просто скажите ему. Если Джордж сбежал из тюрьмы, чтобы разделаться со всеми нами, не хочу оказаться следующей жертвой.

— С кем это — «всеми нами»?

— Со всеми женщинами.

— Какими женщинами?

— С… нашими подругами, понимаете?

— Нет. С какими подругами?

— С теми, кто были подругами. До развода Салли. До того, как Эндрю и Салли расстались.

— И вы думаете, что Джордж… или кто-то другой убил Салли и Мишель…

— Это Джордж, — прервала она.

— Почему так уверены?

— А кто же еще мог это сделать?

— Так вы считаете, что Джордж все-таки охотится за теми, кто дружил с вами и Эндрю Оуэном?

— Ну… да.

— Ничего не понимаю. Зачем ему…

— Если не понимаете, о чем говорю…

— Не понимаю.

— Тогда забудьте все это, договорились?

— Почему не расскажете мне все просто и ясно? — спросил я. — Как бы чертовски трудно ни было, просто возьмите и расскажите все.

— Я и так рассказала более чем достаточно.

— Так вы в самом деле напуганы? — спросил я.

— Да. — Китти старательно рассматривала что-то на дне бокала. Она отвечала почти шепотом.

— Может, вам лучше позвонить в полицию?

— Нет, — решительно ответила Китти, подняв глаза. — В нашем городе? После всего, что случилось с Джерри? Нет, сэр, никакой полиции, будь она проклята.

— Что ж, — сказал я со вздохом, поднимаясь с дивана. — Если появится желание рассказать еще что-то, знаете, где меня найти. Если нет…

— Только передайте это Джорджу, ладно? Когда будете разговаривать с ним.

— Если буду с ним разговаривать.

— Я провожу вас, — сказала Китти, стремительно поднимаясь с места, пеньюар при этом распахнулся, обнажив ноги. Она запахнулась плотнее, быстрыми шагами подошла к двери и открыла ее со словами:

— Спокойной ночи, мистер Хоуп. Спасибо, что приехали.

— Спокойной ночи, — ответил я, выходя на улицу. Как и обещала Предсказательница погоды, легкий мелкий дождичек моросил с покрытого облаками неба. Я услышал, как за моей спиной щелкнул замок, заботливо смазанный маслом.