Юджин Бердик - Гарантия безопасности

Из динамика, соединявшего зал с Омахой, послышались неразборчивые голоса, затем четко и ясно заговорил генерал Боугэн:

— Кнэп, надо полагать, разбирается в электронике лучше, чем кто-либо еще. Он не очень хотел выступать в качестве участника совещания, но я его уговорил. Вы позволите, господин министр?

— Да. — В единственном сказанном министром слове прозвучало еле сдерживаемое нетерпение.

В динамике раздался новый голос, сначала слабый и пронзительный, но затем зазвучавший уверенней.

— Чем сложнее электронная система, — начал Кнэп, — тем больше возможности сбоя. Возьмите наши ракеты. Все они еще на стадии конструкторской разработки проверялись, перепроверялись, проходили тщательные предварительные испытания. Все их характеристики прогоняются через компьютер, где имитируется модель, прежде чем строится ракета. И весь цикл — без сучка, без задоринки. Каждая ракета должна безупречно запускаться и лететь. Но на практике так никогда не выходит. «Атлас» — надежнейшая из наших ракет. Но вот что происходит: первый «Атлас», посланный к Луне, промахнулся на 25 000 миль. А возьмите старый ракетоплан «Х-15». Совсем крохотный летательный аппарат. На компьютерах казался безупречным, летал как сказка. Маленькая компьютеризованная космическая игла, которую запускали с самолета-матки. Но почти что в каждом полете «Х-15» обязательно что-нибудь непредусмотренное да случалось.

— Какое же все это имеет отношение к сложившейся ситуации, господин Кнэп? — резко спросил Свенсон.

— Самое непосредственное, господин министр, — повысил голос Кнэп. — Нагромождайте все эти электронные системы одну на другую, и рано или поздно где-нибудь выскочит протухший транзистор или дефектный выпрямитель, и все пойдет прахом. Иногда даже наши чудотворные компьютеры страдают от накапливающейся усталости и начинают вести себя так же непредсказуемо, как переутомившиеся люди.

— Господин министр, господин Кнэп ошибается, ибо упускает из виду существенный фактор, — гневно перебил его Гротешель. — Даже если машины ошибутся, ими управляют люди. Человек всегда может отменить или скорректировать принятое машиной решение.

Кнэп сухо, отрывисто и безжалостно рассмеялся.

— Хотел бы я, чтобы вы были правы, сэр, — ответил он Гротешелю. — Но дело в том, что машины действуют так быстро, способны на столь незаметные ошибки и столь сложны, что в реальной военной ситуации у человека просто может не оказаться времени разобраться, права машина или ошибается.

Блэк почувствовал глубокий прилив облегчения. Не выскажи этого Кнэп, он высказал бы сам, но «со стороны» аргумент казался более весомым.

— Не знаю, господин министр, нужны ли вам догадки политика, — донесся из Омахи голос конгрессмена Рэскоба, — но выслушать их вам придется. Ни одному политику, и мне плевать, диктатор он или демократ, не выжить, позволь он уничтожить один из главных городов своей страны, даже не попытавшись занести на противника руку. Людям чертовски свойственна мстительность. Ход мыслей советского премьера мне не известен, но одно я могу предположить наверное: позволь он уничтожить Москву, даже не попытавшись ничего предпринять в ответ, он не доживет до того, чтобы писать мемуары.

Зазвонил красный телефон. Свенсон непринужденно поднял трубку. Ни малейших эмоций, будто просто звонит знакомый. Никто из присутствующих не знал, что Свенсон скажет президенту. Но то, что он скажет, будет официальным выражением мнения организации, располагающей миллионами людей, ошеломляющим количеством информации и стоящей миллиарды техникой. Блэк посмотрел на Гротешеля. Теперь, когда решение вот-вот будет принято, Гротешель позволил себе расслабиться в кресле.

— Господин президент, мы пришли к заключению, что группа номер шесть действительно пересекла предписанный ей рубеж гарантированной безопасности, — сказал Свенсон, — что, по всей вероятности, было вызвано осложненной дисфункцией оборудования. Не исключено, что эта дисфункция была случайной либо усугублена русскими, проводившими какой-либо эксперимент по глушению радиоволн. Человеческая ошибка или безумие командира шестой группы представляется нам сомнительным.

Замолчав, Свенсон начал делать пометки в лежавшем перед ним блокноте. В комнате ощутимо поднялось напряжение. Мнение они высказали. Решение так и не было принято. Не кладя трубки, Свенсон спокойным голосом обратился к присутствующим:

— Президент хочет знать, каковы у этих шести самолетов шансы достичь Москвы. — Он посмотрел на Блэка.

— Один или два дойдут, — мгновенно ответил Блэк. — Возможно, и больше.

— Два, — сказал в трубку Свенсон, внимательно прислушался и снова посмотрел на Блэка.

— Даже если им будет противостоять вся мощь советской ПВО? — повторил он вопрос президента.

— Наши «виндикейторы» обладают такой скоростью, что использовать весь аппарат ПВО русские просто не успеют, — пояснил Блэк. — Просто не успеют создать у них на пути дополнительный заслон. Придется сбивать тем, что есть по пути следования, с помощью небольшого дополнительного количества истребителей. Здесь действует сложнейшее уравнение, но мы рассчитывали его сотни раз, исходя из возможностей советской ПВО по курсу «виндикейторов» и их способности выполнять противозенитный маневр.

— Скорость «виндикейторов» не позволит русским эффективно сконцентрировать средства ПВО, — доложил Свенсон президенту и повесил трубку.

— Президент исходит из того, что два самолета прорвутся, — медленно сказал он. — Это настоящий кризис. Президент намерен говорить с советским премьером.

— Думаю, мы готовы к разговору с советским премьер-министром, Бак, — сказал президент. — Телефонистка ждет указаний. Просто попросите ее связаться с Москвой.

Бак поднял трубку, услышал голос телефонистки:

— Да, сэр?

Бак отдал распоряжение. В трубке послышались обычные сигналы, как при заказе международного разговора, но не было обычных шумов и тресков. Ожидая, пока дадут Москву, Бак посмотрел на президента.

Казалось, президент чуть ли не погрузился в сон. Баку говорили, что президент умеет мгновенно засыпать на несколько минут и тут же просыпаться. Еще Бак понял, что президент воспитал в себе привычку к кризисным ситуациям. Позволь он каждому кризису сбирать свою дань, давно бы умер от тревог и переживаний. Сейчас же, полузакрыв глаза, расслабив мышцы лица, президент казался моложе, ближе к своему настоящему возрасту. Нет, думал Бак, никому еще никогда не удавалось привыкнуть к постоянному напряжению. Ответственность наложила густые тени под глазами президента, оттиснула жесткие морщины вокруг рта, заставила еле заметно дрожать его руки.