Ирина Андросова - Мечта на вешалке

Я стояла у плиты, и в ноги то и дело врезался годовалый Нику. Малыш Лючии, предоставленный самому себе, ползал в одной распашонке по кухне и возил перед собой по кафельному полу вставную челюсть Штефана Юлианыча. Сам дядя Штефан отдыхал после трудового дня на раскладушке, скрашивая досуг чтением свежего номера «Спорт-экспресса». Отсутствие зубов в стакане молдаванин до поры до времени не замечал, увлеченный статьей о футболе. Хватился пропажи он только после того, как малютка, подобравшись к раскладушке, положил игрушку поверх газетного листа и радостно залился звонким, как колокольчик, смехом.

Тем самым временем в коридоре шли состязания по прыжкам с антресолей. У стены были свалены в кучу зимние куртки, пальто и плащи всех обитателей квартиры, а ребятишки залезали на антресоли и с гиканьем и свистом сигали вниз, пользуясь отсутствием Богдана Осиповича и его рыжей пассии. Они и дальше бы соревновались в дальности прыжков, пока не свернули бы себе шеи, но веселье прервал настойчивый звонок в дверь. И я, сняв яичницу с огня, отправилась открывать.

Оказалось, что привезли диван. Как по команде, все гости из далекого молдавского села вывалили в коридор смотреть, кто пришел и что принес. Дети прекратили сигать с антресолей, Лючия усадила орущего младенца на крутое бедро, дядя Штефан вставил зубы на место и отложил газету в сторону, тоже заинтригованный происходящим.

Соседи стояли, столпившись вдоль стен, и смотрели на то, как два неказистых паренька волокут в нашу комнату новенький предмет мебели. При этом они завистливо качали головами и цокали языками. Красный и нарядный, как подкладка калоши, диван вызывал в каждом сердце живейший отклик и неугасимое желание обладать им.

— Вот бы хоть разочек на таком поспать, — мечтательно произнесла молодоженка Иляна, с нежностью глядя на своего широкоплечего Мирчу.

И тут у меня в голове родился план стремительного обогащения. Ну и что, что все деньги я истратила на полезные вещи и осталась без копейки в кармане. Есть верный способ поправить пошатнувшееся материальное положение. Мы будем сдавать мой диван на ночь родственникам Богдана Осиповича. Всем известно, что продвинутые жительницы современных мегаполисов отличаются сметливым умом и умением с честью выходить из самых затруднительных ситуаций, разве не так? Что уж там скрывать, рядом с красным диваном я снова почувствовала себя девушкой «Космо».

Но тут зазвонил телефон, и в коридор выскочила Оганезова. Она сделала круглые глаза, удивляясь моему новому приобретению, затем отошла в сторону, пропуская в комнату носильщиков с диваном, схватила трубку, послушала собеседника на том конце провода и, не поговорив и минуты, торопливо свернула беседу:

— Слушай, Ленка, я не могу сейчас разговаривать. Нам какой-то жуткий диван привезли, красный, как зад гамадрила. Так что перезвони позже…

Я попробовала было вырвать у Наташки трубку, чтобы сказать Синицыной, что это не то, что она думает, но Оганезова уже запихнула меня в комнату и потребовала объяснений.

— Ты, мать, совсем сбрендила, — отреагировала на мою гениальную идею со сдачей спального места внаем подруга, лишь только нам удалось выгнать из комнаты родственников Богдана Осиповича и за последним из них, Мирчей, закрыть дверь с той стороны. Наташка скептически оглядела диван и брюзгливо изогнула нижнюю губу: — И куда мы поставим эту бандуру?

— Твою кровать переносим на мою половину, а на ее место ставим новый диван, — импровизировала я. — Да, кстати, зачем ты сказала Синицыной про мою покупку?

— А что, и этот образец пошлости и кича ты увела у Ленки из-под носа? — хихикнула Оганезова. — Круто, ничего не скажешь. О таких вещах надо предупреждать заранее. Теперь она тебе точно захочет отомстить и придушит в каком-нибудь супермаркете парочку поругавшихся с тобой теток.

— Захочет и захочет, это ее личное дело, — устало сказала я. — Одной местью больше, одной меньше — мне уже все равно.

А потом я выгнула грудь дугой и, удивляясь сама на себя, заносчиво добавила:

— Но так просто я не сдамся и за свою свободу буду бороться до конца.

Кажется, это я вычитала в какой-то книге, рекомендованной к прочтению в специальных рубриках глянцевых журналов. А может быть, и услышала в фильме, которые они же советуют посмотреть. Но то, что именно так говорила какая-то красивая и безвинно оклеветанная девушка, было так же верно, как и то, что я сегодня купила самое красивое платье на свете.

— О-о, мне это нравится, спиши текст, — пошутила Наташка и, став серьезной, проговорила: — Чувствую, чтобы найти убийцу Кругловой, придется нам побегать.

И скромно добавила:

— Так уж и быть, я беру руководство этой операцией на себя, а ты будешь исполнителем. Статью про цветовода-любителя Круглова тоже напишешь сама, мне некогда. Мне надо стратегию расследования продумывать.

Наташка прошлась по комнате, как раздобревшая пантера, и, ударившись с непривычки коленкой об угол дивана, возбужденно проговорила:

— В общих чертах план такой. Первым делом ты едешь в турфирму «Зиг-заг», прикидываешься потенциальной клиенткой и выясняешь все, что только можно, о Светлане Кругловой. Все-таки она директор, и подчиненные должны охотно сплетничать о ее смерти.

— А может, сначала позвонить Игорьку? — с замиранием сердца спросила я.

— Игорек успеется, — отрезала подруга. И вдохновенно продолжала: — А потом ты смотаешься в «Ашан», разыщешь свою курносую кассиршу и расспросишь добрую деву, с чего это вдруг она тебя прикрывает. Кассирша должна рассказать тебе все, что знает, если не хочет навлечь на себя наши подозрения. А то ведь мы сами можем пойти в милицию и заявить, что девица утаивает нечто от следствия. И между делом мы осторожненько выясняем, что наши редакционные делали вчера во время обеда. Диспозиция ясна?

— Более или менее, — неуверенно ответила я, не понимая, отчего же нельзя начать с Игорька.

— Ну, тогда марш в магазин за черной краской для волос, и прихвати еще составчик для химии, — распорядилась Оганезова. — Это должно изменить тебя до неузнаваемости.

Если бы я сошла с ума и стала носиться по улицам в одних трусах, интригуя прохожих татуированными бабочками в самых неожиданных местах тела, то и тогда бы я не отважилась выкраситься в радикально черный цвет, а тем более испоганить свои дивные белокурые волосы вульгарной химией.

— Наташ, я не могу краситься в черный цвет, это зрительно увеличит мой нос, — пролепетала я первое, что пришло мне в голову.

Кто там будет присматриваться к моей прическе? Может, для смены имиджа достаточно просто не надевать белое платье с матросским воротничком? Наташка напрочь отклонила мое предложение, со знанием дела заявив, что людям запоминаются именно детали. А насчет носа добавила: