Полина Дашкова - Горлов тупик [litres]

Что касается Вики, она сразу стала для горловских своей. С Мариной подружилась еще в семьдесят втором, когда переехала к бабке. Влада очень уважала, училась у него на семинаре в Инязе. Влад гарантировал, что никаких утечек о внутренней жизни Горлова через Вику не будет. Девка надежная, умная. Предлагал подключить ее к работе бригады, но Федор Иванович не позволил, все-таки Славкина дочь. Мало ли что? Лучше не рисковать.

Он вдруг вспомнил драматический шепот Галанова о Викином романе с женатиком и спохватился: «Вика приводит в Горлов постороннего? Как я мог забыть такую важную новость? Да, голова в тот момент была другим занята. Почему же ребята ей позволяют? Почему Руслан меня не информировал? Влад в курсе? Славка застукал их в комнате Марины… Странно… Надо срочно прояснить этого женатика, кто такой, откуда взялся?»

Номер пятьдесят три вернули в камеру второго марта. В ночь на третье доставили на допрос. Настроение у Влада было приподнятое. Он чувствовал: период мучительной неопределенности закончился, начинается настоящая работа, пошел решающий этап.

Он разглядывал ее внимательно, придирчиво, как режиссер ведущую актрису накануне премьеры. Она выглядела вполне прилично, глаза уже не такие красные, отоспалась, отдохнула в больничке.

– Ну, здравствуйте, Надежда Семеновна, рад вас видеть. Как самочувствие?

– Спасибо, нормально.

– Вот и отлично, тогда давайте сразу займемся делом. Прежде всего вы должны заверить своей подписью, что ознакомились с официальным заявлением следствия. Мы на этом остановились во время последней встречи, когда вам стало дурно, помните?

Она кивнула. Он положил перед ней страницу, макнул перо в чернильницу, протянул ей ручку.

– Текст вы уже читали, просто подтвердите это письменно и распишитесь.

Она не шелохнулась, уставилась на него исподлобья не моргая. Руки за спиной. Он спохватился: забыл приказать, чтобы сняли наручники.

– Ох, извините!

Когда наручники были сняты, она, разумеется, сразу занялась своими руками. Шевелила пальцами, разминала кисти, морщилась, при этом то и дело косилась на документ.

Неделю назад Владу удалось под видом «официального заявления следствия» подсунуть одному из клиентов готовый текст чистосердечных признаний с перечнем сообщников. Клиент плохо видел, а очки у него отобрали. Влад решил повторить этот трюк с номером пятьдесят три. Он не слишком надеялся на успех, проблем со зрением у нее не было, однако попробовать стоило.

– Надежда Семеновна, возьмите, пожалуйста, ручку.

Она помотала головой.

Влад налил себе воды из графина, выпил залпом полный стакан, повторил:

– Возьмите ручку.

– Нет.

– Почему? Это же простая формальность, в прошлый раз вы не сумели подписать, у вас болели руки, но теперь они в порядке, ваша подпись необходима для заверения факта прочтения вами официального заявления следствия, в котором гарантируется вам, в случае чистосердечного признания, жизнь и возможность продолжить учебу, лично товарищем Сталиным, вождем нашим, тебе, ведьма, жидовская сука, твоя поганая жизнь гарантируется… – В горле запершило, голос пропал, хвостик монолога получился почти беззвучным.

Он так и не понял, услышала ли она, услышал ли молодой стажер, который примостился в углу за маленьким столом.

Влад не ожидал, что сорвется так скоро. Возможно, сказался слишком долгий перерыв, он успел отвыкнуть от фокусов ведьмы. Он досчитал до двадцати, откинулся на спинку стула, заговорил нарочито спокойно, тихо, медленно:

– Надежда Семеновна, поймите, это в ваших же интересах, гарантии вступают в силу лишь после того, как документ будет вами подписан. Скажу больше: гарантии автоматически распространяются на ваших ближайших родственников, то есть на отца и мать. Они ведь уже здесь. В отличие от вас они во всем сознались, все подписали и готовы встретиться с вами на очной ставке.

Она вздрогнула, ожила, заерзала, замотала головой:

– Нет! Им не в чем сознаваться!

– Вот это вы с ними и обсудите в ближайшее время.

Ведьма закрыла лицо руками, забормотала:

– Нет, нет, нет!

«Кажется, поплыла, – поздравил себя Влад, – еще немного поднажать… Жаль, я раньше не догадался, и не обязательно брать родителей, достаточно поставить за стенкой запись с криками и подробно объяснить, что именно там делают с папой и мамой…»

Дверь приоткрылась, в проеме возникла фигура Гаркуши.

– Товарищ майор, на минуту!

– Я занят! – рявкнул Влад.

Но вместо того, чтобы исчезнуть, Гаркуша сказал:

– Это срочно.

Владу стало жарко. Жар был сухой, огненный. В мозгу вспыхнули искры, запрыгали язычки пламени: «Срочно? Вызов на Ближнюю? Почему прислали болвана-забойщика? Игнатьев обалдел, когда оттуда позвонили, отправил за мной первого, кто под руку попался…»

Он приказал стажеру:

– Наручники! – и вышел.

В коридоре Гаркуша приблизился вплотную, дохнул в лицо чесноком, перегаром, блеснул вытаращенными глазами и прошептал:

– Знаешь?

– О чем?

– Про Ближнюю знаешь?

Жар сладко разлился по телу. Влад смотрел на Гаркушу, но вместо тупой бессмысленной рожи видел родное лицо Великого Человека, чувствовал твердое рукопожатие, слышал негромкий ласковый баритон: «Здравствуйте, товарищ Любый…»

– Так, эт-самое, знаешь или нет? – Забойщик шмыгнул носом.

Влад дернул головой, сглотнул и сипло выдавил:

– Что именно?

– У товарища Сталина удар случился.

Язычки пламени задрожали и погасли. Родное лицо растаяло, растворилось в зловонном дыхании Гаркуши.

– В Кремле утром Бюро Президиума заседало, в его кабинете, но без него, представляешь? – возбужденно продолжал забойщик. – Молотов с Микояном приперлись, а ведь товарищ Сталин их отстранил! О какие дела! Я, эт-самое, как услышал, прям затрясся весь, чуть не разревелся, будто баба, ваще, кранты, на хуй! Он ж не просто человек, эт-самое, он нам отец родной, бог, мы все у него за пазухой живем!

Жар сменился ознобом: «Началось! Сам инсценировал удар, значит, борьба принимает новый оборот, пошел решающий этап. Вот всех бы их, кто там собрался без него, и шлепнуть… Нет, спешить нельзя, нужен суд, открытый процесс, со свидетелями, неопровержимыми доказательствами, четкими обвинительными формулировками… Конечно, не мог он вызвать меня именно сейчас, они бы сразу догадались, что майор Любый пользуется особым доверием…»

– Так ты точно не в курсе? – Гаркуша прищурился. – А то, гляжу, бледный, как мертвец.