Полина Дашкова - Горлов тупик [litres]

Бибиков махнул рукой секретарю:

– Уйди!

Когда дверь закрылась, он придвинулся ближе, внимательно, тревожно заглянул Уральцу в глаза:

– Федь, я знаю, вы с ним много лет дружили…

Уралец болезненно сморщился, прикусил губу. Он не ожидал, что потекут слезы, настоящие, без притворства. Достал из кармана платок, высморкался:

– Слушай, Денис, ты извини, я к себе поднимусь, мне одному побыть надо.

Бибиков проводил Уральца до кабинета, спросил:

– Федь, ну, ты как?

– Ничего, Денис, оклемаюсь. Ты вот только Валентину сам отмашку дай.

– Об этом не беспокойся.

Федор Иванович закрылся в комнате отдыха, снял пиджак, лег на диван. Слезы высохли. Лежал, смотрел в потолок, мысленно обращался к Любому, уже без брани, спокойно, печально: «Эх, Влад, Влад, я думал, ты умный, а ты… Ну, ладно, допустим, настал бы твой Час Икс. И что дальше? Линия-то уж десять раз поменялась. Или ты с Хозяином все расстаться не мог, угодить хотел покойнику? Прям так сладко тебе при Хозяине жилось? Нравилось висеть над пропастью? Нет! Ты вообразил, будто висят другие, а ты держишь, дергаешь за ниточки, всех, и меня в том числе… Я думал, ты умный…»

В гостях у тети Наташи на Первомайской каждый раз возникало ощущение, будто с помощью машины времени ты вернулся на тридцать лет назад. Мама перевезла из коммуналки в новую квартиру только часть старого барахла. Тетя Наташа перевезла все – мебель, коврики, занавески, книги, посуду, причем умудрилась все сохранить в первозданном, в каком-то прямо девственном состоянии. Мама домашним хозяйством заниматься не любила, для себя почти не готовила. Чай, бутерброды. Только если приходили Глеб и Юра, варила суп, жарила котлеты.

Тетя Наташа стряпала много, красиво, вдохновенно, без видимых усилий и усталости, как говорил Вася, «на высоком художественном уровне». После войны, когда вообще ничего не было, она из картофельных очисток и гороховой муки умудрялась сотворить такие драники, что Юра до сих пор забыть их не мог. Ее маленькие руки месили тесто, шинковали капусту, терли морковку, перебирали ягоды для начинок и варений легко, грациозно, словно исполняли какой-то древний танец.

Едва Юра и Глеб успели надеть тапочки, пятилетняя Ната поманила Юру пальчиком:

– Дядь Юр, хочешь, одну вещь скажу?

Он присел на корточки, Ната прошептала ему на ухо:

– А у Кирки девушка завелась! – захихикала и убежала.

Кирилл, старший сын Васи, сразу увел Глеба в маленькую комнату. Они были ровесники, знали друг друга с младенчества и если начинали болтать, то зависали часа на два-три, тащить к столу приходилось насильно, за шиворот.

Тетя Наташа выглядела не хуже мамы, такая же прямая, стройная, ухоженная, только в отличие от мамы седину закрашивала, в свой родной золотисто-рыжий цвет, и волосы не состригла, стягивала в пучок на затылке, как тридцать лет назад. Ее облик тоже создавал иллюзию «машины времени».

У Оли заметно округлился живот.

– В марте рожаем, – гордо сообщил Вася.

Они ушли курить на лестницу. Выглянула тетя Наташа, спросила:

– Юр, мама тебя не предупреждала, что задержится?

– Нет, обещала к шести быть. – Юра взглянул на часы: – Ничего себе, половина восьмого! Надо позвонить!

Тетя Наташа помотала головой:

– Дома точно нет, уже три раза набирала.

Юра нахмурился:

– Странно. – Потом вдруг вспомнил: – А, так она собиралась в «Детский мир» заехать, куклу для Наты купить. Могла в очереди застрять.

– Куклу? – удивилась тетя Наташа. – Не может быть! Неужели нашла блат? Ладно, ждем, за стол не садимся.

– Ната какую-то особенную хотела, немецкую, – объяснил Вася, – просто так, без блата не достанешь.

– Тогда в очереди точно застрять не могла. – Юра опять взглянул на часы.

– Юр, ты что думаешь, по блату это быстро? Допустим, договорилась там с какой-нибудь завсекцией игрушек, и пришлось ждать. Работники торговли народ важный, занятой. Не дергайся, сейчас придет.

Они докурили, еще минут десять стояли, болтали на лестничной площадке. Вернулись в квартиру. Из маленькой комнаты высунулась голова Глеба:

– Пап, а бабушка куда делась?

– Сейчас придет, – машинально ответил Юра и позвал: – Оля! Не знаешь, «Детский мир» до которого часа работает?

В прихожей стоял телефон. Он взял трубку, набрал мамин номер, послушал длинные гудки.

Оля вышла из кухни:

– «Детский мир» работает до девяти, но в восемь кассы уже закрывают.

– Ладно, ждем еще полчаса, потом просто сядем в машину и поедем к тете Маше. – Вася взглянул на Юру, нервно щелкнул пальцами: – Хотя зачем ждать? Едем прямо сейчас!

– И что дальше? – растерянно пробормотал Юра. – Трубку она не берет, ключей у меня нет. Дверь ломать?

Тетя Наташа сняла одну из связок с крючка в прихожей:

– Вот ключи.

– Юр, только ты поведешь, он выпил, – шепнула Оля.

Они стали одеваться. Глеб протиснулся между ними, сунул ноги в ботики, надел куртку.

– Эй, а ты куда? – окликнула его Оля.

– С ними, к бабе!

Васин «жигуль» не завелся. Помчались к метро. Еще издали заметили голубые мигалки. Вход на «Первомайскую» был закрыт. Милицейское оцепление, несколько «Скорых».

– Стойте здесь! – Вася пошел к ментам.

В свете мигалок Юра увидел, как он достает удостоверение, о чем-то с ними говорит. Подошли двое в штатском, явно свои, комитетские. Еще поговорили. Вася вернулся бегом.

– Там авария, то ли на перегоне, то ли на станции, я не понял, все бешеные какие-то. Арбатско-Покровская линия перекрыта.

Чтобы поймать машину, пришлось отойти подальше. Частники, видя голубые мигалки, мчались мимо, а такси не было. Наконец остановилась ведомственная черная «Волга», шофер-бомбила затребовал трешку до «Сокольников».

– Совсем охренел, мужик? Тут пешком два шага! – возмутился Вася.

– Вот и шагай пешком!

Бомбила хотел уехать, но Юра придержал дверцу. Через двадцать минут они вошли в подъезд маминого дома. Вася достал ключи, открыл. В квартире было темно и тихо.

– Вась, они не сказали, в котором часу авария случилась? – спросил Юра и присел на корточки перед своим раскрытым чемоданом.

– В семнадцать тридцать, – откликнулся Вася из кухни, и добавил тише: – Да, слушаю.

Юра понял, что он звонит в Управление.

Пушистого серого жакета в чемодане не оказалось. Значит, мама взяла подарок для тети Наташи и уехала.

– Пап, – донесся голос Глеба, – а баба к тете Наташе всегда пешком или на трамвае. В аварию в метро точно попасть не могла.

«Могла, – подумал Юра, – ехала из “Детского мира”, через “Площадь Революции” по Арбатско-Покровской, как раз между пятью и шестью».

Он ничего не сказал, сел на диван, обнял Глеба.

Из кухни долетал приглушенный Васин голос: