Артур Строгов - Правозащитник

— Вы, наверно, подумаете, что я слишком подозрителен и недоверчив, но речь идет о моей семье, поэтому я и спрашиваю про такие вещи. Ведь мои близкие едут со мной в неизвестность, — заметил Антон Сергеевич.

— Почему же в неизвестность? — возразил Белосельский. — Я обеспечу Вам прочное положение.

— Москва — сложный и трудный город, к нему сложно привыкнуть.

— Это так, но уж если привыкнете, захотите остаться навсегда… Между прочим, несмотря на то, что мы уезжаем, я еще вернусь, чтобы переговорить с новым главой региона, который прибыл из Москвы. Во всяком случае могу заверить, что кошмар больше не повторится.

В это время появилась новость, что известного депутата и его адвоката похитили неизвестные личности на угнанном «Мерседесе». Антон Сергеевич, который держал в руке планшет, подозрительно воззрился на Белосельского.

— Если Вы к этому причастны…

— Почему Вы так думаете? — усмехнулся Белосельский. — В городе действует множество других враждебных кланов. Они все получат по заслугам. Не будем об этом… Если бы Вы знали, сколько таких людей еще осталось… И мой долг — избавить общество от подобных мерзавцев. Но давайте забудем прошлое. Вас ждет работа, а не воспоминания. В Москве предстоит усердно трудиться.

Антон Сергеевич замолчал и больше не задавал ни единого вопроса.

Через час он со своей семьей был доставлен на борт небольшого частного самолета. Белосельский приказал отвести почетные места для гостей, а сам вместе с женой предпочел занять более скромные места.

Антон Сергеевич был поражен необыкновенным изяществом и комфортом, который царил в салоне — здесь было все предусмотрено для трехчасового перелета: удобная ореховая мебель, глубокие кресла с небольшими столиками, на которых были два ноутбука вместе с заранее приготовленными приборами. Даже салонная белая обшивка была украшена различными узорами — золотистой резьбой и натюрмортами, изображающими галеоны дальнего плавания. На отдельном столике лежала папка бумаг, которые Белосельский пробежал глазами.

Полина с живым любопытством глядела сквозь иллюминатор и ощущала себя парящей птицей. Это был ее первый полет, первые особые ощущения необыкновенной легкости и странной радости, какую, должно быть, ощущают лишь кондоры да орланы, с гордым презрением глядящие вниз. Сестра Полины вела себя немного более скованно и подозрительно смотрела на то, как Лиза обнимает человека, который, по ее мнению, годится ей в отцы, а не в мужья. Лиза догадалась, что творится в ее душе, и слегка надменно тряхнула своими длинными черными волосами.

Через два часа «Кондор» цепко встал на свои лапы недалеко от Шереметьева. У трапа самолета ждали две машины.

— Мои люди доставят Вас в Ваш новый дом, — произнес Белосельский, — Вам надо обустроиться и привыкнуть. И, конечно, отдохнуть с дороги, потом я за Вами пришлю машину. Осмотрите Ваше новое жилище… оно вполне приличное. А завтра приезжайте ко мне в офис и начнем нашу работу, я представлю Вас как генерального директора фондов, и Вы будете руководить.

— Значит, завтра приедет только мой папа? А я где буду? — спросила, забеспокоившись, Полина.

— Тебе нужно записаться в новую школу, — отвечал Белосельский, — и это обязательно.

Полина промолчала.

— Нехорошо напрашиваться в гости, — заметила ее мать.

— Ну почему же, Антон Сергеевич же иногда будет приезжать ко мне домой с докладом. Поэтому я буду рад пригласить и всю Вашу семью, — улыбаясь заключил Белосельский.

— Ура! — Полина не могла скрыть своей радости.

На прощание он вновь обнял ребенка. То же самое сделала и Лиза. Сестра Полины предпочла отвернуться.

— Мне симпатичны все, кроме одного человека, — произнесла Лиза, когда никто из семьи Антона Сергеевича не мог их слышать.

— Не все понимают наши отношения, разве для тебя это важно? — улыбнулся Белосельский.

— Конечно нет, — ответила Лиза, — но ты назначил ее отца директором всех наших фондов, и он станет частым гостем в нашем доме. Я уверена, что еще не раз столкнусь с этой девушкой… И мне бы не хотелось, чтобы…

— Но ее сестра Полина совсем другая.

— Ладно, давай поговорим о нас, — произнесла Лиза, — несколько недель такого напряженного труда дают нам право на свободный вечер. Давай не станем заезжать домой, хорошо? Не хочу ссориться с Ивой…

— Ты хочешь меня пригласить куда-нибудь?

— Я хочу провести вечер с тобой наедине. Я думаю, что мы это оба заслужили.

— Я согласен. Иногда эгоизм перевешивает и хочется немного уединения, тем более мы прервали наш медовый месяц. Есть одно местечко…

— И опять его выберет женщина в черном комбинезоне? — шутливо произнесла девушка.

— Нет, я бывал там в юности… Я скажу Самине, чтобы она все подготовила. Поедем не спеша.

На следующее утро Белосельский с Лизой сидели в роскошной гостиной загородного особняка и завтракали. Ива влетела с той бесцеремонностью, которая с каждой новой ее выходкой превращалась в открытое пренебрежение и даже грубость.

— Так вы надолго к нам? Я думала, что вы поселитесь в Нижнем ***… Ах да, прошу прощения, вам же пришлось прервать ваше свадебное путешествие.

— Ива, сядь, прошу тебя, — попросил Белосельский.

Он взглянул на нее с такой грустью, что в сердце Ивы, казалось, что-то шевельнулось.

— Что-то случилось, дядя?

— Нет, просто мне кажется, наоборот, случилось что-то у тебя. И ты хочешь этим поделиться.

Лиза поставила золоченую чашечку на блюдце и вышла. Она уже научилась разбираться в оттенках чувств мужа и не хотела показаться бестактной. К тому же она давно перестала считать приемную дочь Алексея своей соперницей и поэтому предпочла терпеть все ее выходки.

— Хорошо, поговорим.

Белосельский отбросил салфетку, встал и взял девушку за руку.

Ива с удивлением отдернула ладонь.

— Ты странный какой-то, что это за знаки внимания в мой адрес? Тебе мало твоей жены?

— Когда я смотрю на тебя, то вижу другую Иву. Прекрасную добрую девочку, невинную, неиспорченную, с чистой душой и таким же сердцем… И это не игра слов. Ты такая, как и прежде, и для меня такой же и останешься. Если отбросить твой юношеский максимализм…

— Это утомительно, дядя, одно и то же… И как это Лиза тебя терпит… Ты ей тоже читаешь бесконечные наставления?

— Нет, но она жаждет учиться и ей учеба не в тягость!

— Я ее привела в институт… ты забыл?

— Конечно нет.

— Может, хватит о ней? Мы так редко остаемся наедине, чтобы поговорить о моих проблемах.

— Ты всегда знаешь, что я готов тебе помочь.

— Эта твоя идея о помощи всем и всегда просто смешна. К тому же я сомневаюсь, что ты меня услышал. Ведь тебе безразличны мои чувства…