Артур Строгов - Правозащитник

— Я… я ждала Вас раньше… Это не упрек…простите.

— Лиза, я как раз ждал, пока Вы проснетесь. Садитесь же и завтракайте.

— Я уже собралась уходить.

— Я знаю… Я должен извиниться, но я был занят… не мог вернуться раньше.

— Да, я знаю, я смотрела телевизор. Вы участвовали в суде.

Белосельский улыбнулся и сел за стол.

— Теперь я свободен, Лиза, и предлагаю поговорить.

Лиза ощутила, как у нее забилось сердце.

— Давайте рассуждать здраво, как взрослые. Ведь Вы взрослая, Лиза… Вам ведь уже почти восемнадцать.

— Восемнадцать без нескольких месяцев.

— Ну вот. Вы умная девушка и, думаю, поймете обоснованность того, что я Вам скажу. Я много думал о Вас… о Вашем положении… И придумал выход: учиться. Да, именно так, Лиза. В Вашем возрасте Вам нужно учиться. Это лучшее решение. У Вас будет и жилье, и стипендия. То есть я могу Вас отвезти в кампус при вузе и Вы там останетесь.

— А как же моя тетя, ее поиски…

— Лиза, Вы же мне сказали, что у Вас нет родственников.

— Да, я тогда сказала неправду, у меня никого нет.

— Я не осуждаю Вас… тебя, Лиза. Вы еще очень молоды. В семнадцать лет мир кажется удивительным и неповторимым. И девушки, такие как Вы, иногда могут совершать оплошности и ошибки, сами того не желая. Я не требую исповеди, нет. Но я хочу помочь Лиза, правда…

— Каким образом помочь?

— Я же говорю — учиться. Я Вас запишу в институт.

— В какой институт?

Лиза не договорила до конца фразу, но Белосельский поспешил сказать, слегка покраснев:

— А до того, как Вы поступите в колледж или институт, Вы можете оставаться здесь.

— Это невозможно, — возразила девушка, — я же Вам чужая, и у меня нет возможности платить за себя.

— Лиза, я говорил Вам еще недавно, мы живем в мире предрассудков. Я хочу, чтобы Вы остались… Что в этом плохого? Платить ничего не надо. А если и надо, то потом отдадите из стипендии.

— Я не могу так поступить… это нечестно и неправильно, я обещала Иве, что уйду.

— Она хочет, чтобы ты ушла? А Милош?

Лиза промолчала.

— А если бы дом стал твоим, точнее, если бы это был твой дом, — внезапно вскричал Белосельский, — ты была бы счастлива?

Этот откровенный вопрос обескуражил девушку, но она нашлась что ответить:

— Зачем так говорить? Это не мой дом и никогда им не будет. Я считаю правильным просто заплатить за ночлег и уйти.

— Какая же Вы упрямая девушка! Я заметил это, еще когда мы обсуждали это первый раз. Я, право, не знаю, что придумать. Есть ли что-нибудь, что может заставить Вас остаться?

— Я не знаю, правда, — призналась Лиза.

Она отодвинула чашку кофе и красивые пирожные безе и посмотрела на Алексея доверчивыми чистыми глазами как у ягненка.

— Если бы я могла бы… работать… или хоть как-то быть Вам полезной…

— Это исключено! — с некоторой надменной ноткой вскричал Белосельский. — Я не позволю такому ребенку работать!

Но потом добродушно прибавил:

— Извините меня, Лиза… Просто мне это показалось несколько нелепым.

— Почему? Если бы я работала, то смогла бы заработать и заплатить…

— Лиза, вот что я придумал… Для тебя есть работа. Если ты уж так хочешь… ты будешь… будешь помогать мне с документами.

Девушка посмотрела на Алексея и засмеялась.

— Я вижу, Вы все еще принимаете меня за глупышку. Я же вижу, что Вы хотите мне помочь самым нелепым образом. Это как-то странно и начинает меня всерьез беспокоить.

— Почему? Разве я предлагаю что-то недостойное?

— Нет, иначе бы я и дня здесь не осталась.

— Тогда в чем причина?

— В том, что в этой работе слишком все очевидно.

— Но ведь это обычная работа. Это, в сущности, обязанности секретаря. Совершенно необязательно видеть меня, если Вам это неприятно…

— Нет, ну что Вы…

— Соглашайтесь, Лиза, прошу Вас. Это как раз работа для Вас. И тогда Вы сможете оплатить Ваше пребывание здесь — раз сами этого хотите.

— Даже не знаю… Что же я должна делать?

— Вы умеете пользоваться ноутбуком?

— Немного.

— Тогда Вы справитесь.

— А если у меня не выйдет?

— Что ж, тогда будем думать… Но я уверен, что у Вас получится.

— Сложная будет работа?

— И да и нет, может, сперва она покажется Вам скучной.

— Нет, нет! — вскричала Лиза. — Я готова во всем Вас слушать и учиться.

Она произнесла это с таким чувством благодарности, что ему захотелось взять ее за руку и поцеловать в лоб — как нежную и покорную дочь. Он продолжал пристально разглядывать девушку, словно видел в первый раз.

Совершенная безупречная красота пленяет и завораживает душу, захватывает в свои сети воображение. Глаза Лизы напоминали очи Мадонны с полотна Рафаэля Санти, а носик и губы — трогательные черты Инессы на картине Риберы.

Белосельский впервые подумал о том, что есть нечто бóльшее, чем красивая внешность. Он встречал много интересных женщин и девушек. Но в Лизе было нечто особенное — что-то более трогательное, утонченное, возвышенное. Особая гармония, когда глаза, волосы, губы, точеные руки, плечи связаны единой удивительной мелодией, единой преображающей искрой, то это уже больше, чем совершенство; величественнее, чем идеал, и тогда сама Афродита должна уступить свой трон «достойнейшей».

Проникновенная красота способна вызвать такую бурю в душе, такое смятение в мыслях, что рассудок пошатнется в своих первоначальных устоях… Белосельский на несколько минут позволил себе забыться и не отрываясь смотрел на Лизу, и затем, словно скрывая смущение, произнес:

— Итак, мы договорились на этом?

Лиза в свою очередь, словно отвечая на его пламенный взор, воскликнула:

— Почему Вы все-таки это делаете для меня? Вам стало меня жалко…

— Нет, жалость иногда унижает человека. Я хочу Вам помочь совершенно без всякого подвоха.

— Есть еще одно обстоятельство, о котором я забыла… Это может помешать мне остаться в этом доме.

— Какое же?

— Это же дом Ваших детей…

— Моих приемных детей, Ивы и Милоша, но это не значит, что я буду хуже относиться к…

Он не договорил.

— Я дала слово, что уйду, — упрямо твердила Лиза.

— Кому дала слово? Иве? Она так сказала? — почти с гневом вскричал Белосельский.

Лиза промолчала.

— Я поговорю с Ивой.

— Нет, не нужно, я прошу Вас… Я не желаю, чтобы из-за меня были ссоры… лучше я уйду сама.

— Но я не хочу, чтобы ты… Вы уходили, Лиза. Вы будете по-прежнему жить в той комнате, которая Вам понравилась.

— Если Ива будет против, я не останусь. Я это твердо решила.

— Она изменит мнение, — твердо произнес Белосельский.

— Какой в этом смысл? Зачем ее переубеждать, зачем настаивать? Если она не изменит своего мнения обо мне, я уйду… Я теперь все же не уверена, что справлюсь с тем, что Вы предлагаете… да и еще…