Артур Строгов - Правозащитник

— Пожалуй, я выпью кофе.

Они привыкали друг к другу, терпимее относились к привычкам и собственным желаниям. Лиза делала ему перевязку два раза в день. Ей это не надоедало. Она не боялась вида крови. Через пару дней на лице Белосельского почти не было заметно шрамов, и рана на плече затянулась.

Лиза переживала самый радостный период в своей жизни. Она любила и была любима. Есть чувства, которые, возникнув точно из искры, раздуваются до бушующего пламени как костер, и настолько завладевают людьми, что все остальное перестает иметь значение.

В один из последних дней уходящего года Белосельский пригласил Лизу в ресторан на *** улице. Девушка, оставив детское упорство, выбрала приличное модное платье. Она уже давно осознала, что Белосельский является публичным человеком и что будущая его супруга должна отвечать определенным требованиям общества. Она гладко уложила свои роскошные черные волосы, которые придавали чертам ее лица необычайную томность и даже вожделение. Красота Лизы была столь очевидной, столь заметной, что привлекала всюду всеобщее внимание. Белосельский же надел черный фрак, которым он всегда пользовался для особо торжественных приемов.

— После того звонка я все время опасаюсь повторений, — серьезным тоном сказала Лиза, — и ты обещал, что больше так не поступишь… не станешь рисковать собой.

— Ты хитрый лисенок, — отвечал Белосельский, целуя ее руку, — ты так ловко умеешь брать с меня обещания…

— Разве это плохо? Речь же не о подарках, которые ты любишь дарить, а о твоей жизни, о твоем здоровье.

— Я не нарушу данное слово, Лиза.

— Алексей, послушай. Я не хочу, чтобы ты видел во мне слабую девушку, которую нужно во всем поддерживать, покупать подарки… Нет… я хочу быть тебе полезной, участвовать в твоих делах, потому что я тебе нужна… я же вижу… Вдруг ты опять задумаешь пожертвовать собой ради других… а я должна быть рядом.

— Лиза, твоя жизнь для меня драгоценней всего на свете, я не могу подвергать тебя опасности.

— Я не согласна, я хочу участвовать с тобой во всех твоих предприятиях.

— Лиза, ты еще очень юна, чтобы сознавать всю серьезность…

— Нет, Алексей, я хочу стать твоей настоящей помощницей во всех начинаниях и текущих делах.

— Я тебе приготовил кое-что, только не вздумай отказываться, как ты это делаешь обычно, ссылаясь на Иву, — произнес Алексей.

И он достал небольшую бархатную коробочку, в которой на миниатюрной подушечке красовалось обручальное кольцо с внушительным бриллиантом.

— Оно красивое, даже слишком.

— Я хочу, чтобы ты его надела и не снимала.

Лиза исполнила его желание.

— Ты принимаешь кольцо?

— Я принимаю твою любовь, Алексей… она важнее кольца.

— Я все-таки намереваюсь сделать тебя менее упрямой.

Девушка улыбнулась своей чарующей улыбкой.

— Значит, сегодня что-то вроде дня обручения?

— Именно… Разве тебе не нравится это место… этот ресторан?

— Здесь красиво, да… но мне кажется, что на нас смотрят.

— Я специально выбрал это место. Вообще, этот ресторан принадлежит мне, здесь безопасно.

— Алексей, — внезапно произнесла Лиза, — я должна рассказать тебе о своем прошлом… я ведь не все тебе поведала… В приемной семье, где я жила, случился серьезный конфликт… были ужасные вещи… и главным образом, тот человек — он обещал, что не оставит меня в покое.

— Не надо вспоминать прошлое, если тебе это трудно… Неважно, что было ранее.

— Но мне раньше снились сны, что тот человек вернется.

— Лиза… не нужно бояться. За один драгоценный волос на твоей голове я способен уничтожить…

— Нет, Алексей, не надо… Тогда мне было очень страшно. Все время я видела один и тот же кошмар, но теперь, рядом с тобой, я обрела не только спокойствие, но и твою любовь. Но иногда все же я побаиваюсь…

— Не нужно, Лиза, я всегда рядом. Даже если я отсутствую по делам, тебя охраняют Дарья и Олеся. Конечно, они не могут заменить Самину…

— А почему она тебя ударила тогда?

— Потому что тогда я просил Самину защитить девушку, которую взяли в заложники, она держала на прицеле мерзавцев, которые пытались ее убить, а я был в подвале и сам разобрался с этими фанатиками. Просто до этого я дал слово Самине, что она охраняет только меня, и так будет всегда.

— Я тоже хочу охранять тебя. Я, скорее всего, буду ревновать к ней.

Елена в прозрачном одеянии, делающем ее похожей на одну из тех странных танцовщиц кабаре «Мулен Руж», которые на сцене выглядят особенно вульгарно, подошла к широкому изумрудному столу, где ее гражданский муж Никита в течение получаса курил кубинскую сигару и гонял шары при помощи длинного кия.

— Нам достались лишь жалкие крохи… Всего-то десять миллионов, в то время как мы могли иметь миллиарды, которых он лишил мою дочь. Он стал таким скупым и отвратительным за эти годы…

— Да, это унизительно, — подтвердил Никита, — каждый месяц выпрашивать подачки. Как ты все в силах терпеть?

Елена вскипела еще больше.

— А ты тоже хорош! У тебя вообще ничего нет! Весь твой игорный бизнес давно прогорел. Ты весь в долгах и еле расплатился. Тем не менее продолжаешь играть в рулетку…

— Что поделаешь… На Новый год мы уже будем в Монте-Карло, там можно реально выиграть!

— Я тебе дам только миллион, иначе ты все сразу спустишь.

Он скорчил обиженную мину, но у него это получилось слишком плохо. Впрочем, он знал Елену и ее безотказность по отношению к нему, поэтому сказал:

— Унизительные гроши… Тебе нужно предпринять что-то немедленно! Иначе мы рискуем остаться ни с чем.

— Если бы я могла… Что я могу сделать? Больше, чем дает наш фонд в месяц, мы не можем иметь, а остальные суммы нам достаются через бесконечные унижения и скандалы! Я так устала от всего этого! И это для такой чувствительной натуры, как я! Разве я все это заслужила?

Никита отбросил сигару и сжал губы.

— Надо с ним быть еще жестче, — предложил он, — но для начала нужно удалить наглую приживалку!

— О которой писали газеты? Которую видели с ним, когда он освобождал из заложников дочь предпринимателя?

— Да! Эта девица опасна!

— А Ива не опасна?

— Это другое дело. Ива дура, раз она позволила в своем доме подобный разврат и не выставила «бродяжку» за дверь. Но нам нужно попытаться это сделать. Если она станет… его… женой…

— Женой она стать не может, ведь есть я.

— В обществе так и назовут ее — вторая жена… Нужно от нее избавиться.

— Что у тебя на уме? Ее охраняют лучше, чем его самого. К ней нельзя приблизиться дальше…

— У меня есть друг — журналист. Он поможет что-нибудь раскопать, но я еще слышал прелюбопытные новости из желтой прессы, которая всегда раздувает пламя из искры.