Сергей Бакшеев - Бумеранг мести

– Подождите с поздравлениями, Геннадий Михайлович. – Петелина говорила тихо и отошла с трубкой радиотелефона к двери. – Не найдено самое главное – деньги.

– Улик против Рощина – вагон и маленькая тележка. А деньги… Он же хлюпик. Прижмите его как следует, и Рощин расколется.

– Но вы же сами предупреждали…

– Без синяков надо работать, без синяков. А я заткну рот журналистам. Раз дело уже предано огласке, надо спасать честь вашего мундира.

– О своей чести я как-нибудь сама позабочусь.

– Речь идет не о женских капризах, а о чести организации, в которой мы служим.

– Я слуга закона.

– А что требует закон? Найти и покарать преступника!

– Не будем спешить. Я должна…

– Пока мы молчим, нас поливают грязью. Из-за вашего провала, если вы забыли. Поэтому я немедленно сообщу в прессу о поимке вымогателя и убийцы. А ваше дело – выбить из него чистосердечное! Исполняйте!

Начальственный окрик сменился короткими гудками. Петелина недовольно покачала головой. Прижать, только без синяков, выбить чистосердечное признание любыми способами – так вот в чем секрет успешной карьеры Грищука!

Светлана Маслова вернулась в лабораторию из оперативного офиса. Она ушла туда, чтобы сбить настрой коллеги с его задорными, но обидными шуточками.

Михаил Устинов был погружен в работу. Не отвлекаясь от компьютера, он спросил:

– Ну и как там?

– Зеленого кофе нет, но зеленый чай имеется. Настоящий китайский.

– Я об Игоре Рощине. Колется или ушел в отказ? У нас же теперь допросы в прямом эфире транслируются.

– Видела краем глаза. Рощин заявил, что любил Леру Богданову.

– Отелло тоже любил Дездемону. Что не помешало ему ее задушить.

– Какой ты бездушный!

– На нашей работе надо отключать эмоции. Алиби у парня есть?

– Говорит, что во время штурма шатался в сквере за общагой.

– Разумеется, один, без свидетелей?

– Он переживал из-за девушки, мучился воспоминаниями. В этом сквере они впервые поцеловались.

– О боже! Я думал, он сочинит что-нибудь поинтереснее.

– Ты не веришь в романтику прогулок, в поцелуи при луне?

Головастик почесал затылок, посмотрел на сложные приборы.

– Верю, не верю… Вот если бы уровень взаимной симпатии можно было измерить в цифрах, как процент совпадения ДНК, я бы это проверил.

– Как?

– Сто процентов совпадения взаимной симпатии – безумная страсть, девяносто – любовь, выше пятидесяти – основание для секса.

– Секс у тебя стоит ниже любви?

– Ну конечно. Секса может быть много – с той, этой, пятой, десятой, а любовь – с единственной… Я имею в виду любовь к Родине, разумеется!

– Ну мужики, ну циники! Слушай, Устинов, у тебя девушка есть?

– Хочешь спросить об уровне нашей взаимной симпатии?

– Значит имеется. Ну да, ты говорил о Маше-журналистке. И как она?

– Чуть-чуть покрасивей Василича. Чтобы не ревновать.

– Вот козел! Да я не про внешний вид. Как она относится к твоей фиговой теории о том, что симпатии достаточно для секса?

Громко хлопнула входная дверь. Устинов и Маслова обернулись. На пороге стояла Мария Луганцева, подружка Устинова. Пол-лица девушки закрывала огненная челка с острыми кончиками в корейском стиле. Единственный открытый глаз, как фотоэлемент, моргнул два раза, чтобы навечно зафиксировать в памяти последнюю выходку Головастика.

– Маша! – выдохнул Михаил.

– Заметил наконец-то. Я дверью нарочно шарахнула. Имей в виду, я всё слышала, дорогой. – Журналистка с кошачьей грацией приближалась к Михаилу, постепенно повышая тон: – С кем ты меня сравнил? Со скелетом? А что за пургу ты нес о симпатии и сексе с той и этой? Пятьдесят процентов тебе достаточно? Я знаю, ты обожаешь Василича. Вот его и лапай!

– Маша, да ты что? Мы же так: «бла-бла-бла» – воздух сотрясали.

– Тряси дальше. Тряси чем хочешь перед Василичем. Процентов сорок его симпатии тебе уже обеспечено. Осталось чуть-чуть!

Маслова прыснула в кулак, наблюдая за растерянным Устиновым. Миниатюрная девушка с огненной челкой подошла к ней и протянула руку для знакомства:

– Маша Луганцева, журналистка. Мужики козлы, в этом я с вами полностью согласна.

– Светлана Маслова, коллега вот этого… – Эксперт кивнула на Устинова. – Он не козел, он наш Головастик.

Почувствовав поддержку, Михаил перешел в наступление.

– Как тебя сюда впустили? – спросил он у Маши. – Я пропуск не заказывал.

– Старый подделала.

– Это нарушение!

– Ради такого громкого дела я куда хочешь прорвусь. Вокруг вас уже скандал. Все пишут об этом кошмаре с заложницей, ко мне обращаются с заказами на статью, а я, как рыба, выпучила глаза и молчу.

Журналистка откинула челку со лба и изобразила пучеглазую рыбину. Устинов понял, что обида девушки не столь серьезна и у него есть козыри, чтобы изменить ее отношение.

– Дело сложное, с жертвами.

– Поэтому и интересное! – Маша подошла к Головастику и коснулась пальчиками его плеча. – Пара важных деталей, а дальше я сама…

– Я дал слово не разглашать информацию. – Устинов отвернулся и демонстративно уткнулся в компьютер.

– Ну, хорошо, это правильно. Ты должен работать. – Маша переключила внимание на Маслову: – У вас тоже бывают проблемы с мужчинами?

– Были. Я замужем.

– Это что-то изменило?

– Перед свадьбой одна умная женщина, Астаховская из нашего архива, сказала мне: жена – это луч солнца, а муж – пластилин. Что захочешь, то и вылепишь.

– И как, получилось?

– Процесс продолжается.

– Можно взять любого урода и… – Луганцева покосилась на Устинова и пошевелила пальчиками, будто мяла пластилин.

– При известном старании, – заверила ее Маслова.

Женщины понимающе улыбнулись, словно состояли в тайном заговоре против общего противника. Глядя на яркую челку журналистки, Светлана вспомнила о своем никчемном конском хвосте.

– Ваш мастер специализируется только на… экстравагантных прическах? Мне бы надо что-то сделать со своими волосами. – Светлан небрежно подбросила свой хвостик.

– Стилист не проблема. Проблема найти свой имидж. Я постоянно в поиске.

– Меня устраивает офисный стиль. Может, ваш стилист мне что-нибудь подскажет?

– Организую, – пообещала журналистка. – Вот визитка с моим телефоном. Вам, наверное, лучше в выходные?

– Да.

– А что случилось с заложницей? Почему она погибла? – спросила Маша.

– Я только вчера вышла из декретного отпуска. Вот он – другое дело. – Маслова перешла на шепот и осторожно указала пальчиком на Устинова.

Журналистка метнула взгляд-молнию в спину приятеля и заговорщически подмигнула Светлане:

– Солнце и пластилин…

С этими словами она направилась к Головастику. По мере приближения к нему ее лицо становилось наивным и кротким, а голос елейным.