Лоуренс Блок - Рассказы [компиляция]

— Да, — признал Бриджуотер. — И полиции это показалось подозрительным.

— Меня это не удивляет.

Бриджуотер неожиданно остановился перед столом, оперся на него могучими руками, наклонился к маленькому адвокату.

— Мистер Эренграф, — голос его снизился до шепота, — как вы думаете, признавать мне свою вину?

— Разумеется, нет.

— В этом случае можно будет договориться с прокурором о более мягком обвинении.

— Но вы же ни в чем не виноваты, — удивился Эренграф. — Все мои клиенты невиновны, мистер Бриджуотер. Да, я беру за свои услуги большие деньги. Кто-то может сказать, бешеные. Но получаю я их лишь после того, как мой клиент оправдан и все обвинения с него сняты. Я намерен доказать вашу невиновность, мистер Бриджуотер, после чего вы и заплатите причитающийся мне гонорар.

— Я понимаю.

— А теперь, — Эренграф поднялся, потер руки, — давайте разбираться, что же мы имеем. Ваша жена ела то же, что и вы, не так ли?

— Совершенно верно.

— И пила то же вино?

— Да. В вине, что осталось в бутылке, яда не обнаружено. Но я мог бросить несколько кристаллов сидонекса ей в бокал.

— Но вы этого не сделали, мистер Бриджуотер, так что давайте не забивать голову подобной ерундой. Кажется, вы сказали, что сразу после обеда ей стало нехорошо.

— Да, она почувствовала тошноту, у нее разболелась голова.

— Тошнота и головная боль. Вы же не врач, мистер Бриджуотер, так что не можете считаться экспертом в этих вопросах. Она прилегла отдохнуть?

— Да.

— Но сначала приняла лекарство?

— Именно так.

— Аспирин или что-то в этом роде?

— Какое-то патентованное средство. «Дарнитол». В его состав входит аспирин. Элисса принимала его от всего, будь то несварение желудка или подагра.

— «Дарнитол», — повторил Эренграф. — Болеутоляющее средство.

— Болеутоляющее, — кивнул Бриджуотер. — А также противосудорожное, прочищающее и прочая. Панацея, лекарство от всех болезней. Элисса в это свято верила, мистер Эренграф, и мне представляется, что этим-то в значительной мере и обусловлена эффективность этого препарата. Я не принимаю лекарств, никогда не принимал, а головная боль у меня проходила так же быстро, как и у нее, — Бриджуотер хохотнул. — Во всяком случае, в антидот для сидонекса «Дарнитол» не годится.

— Г-м-м, — вырвалось у Эренграфа. — Подумать только, ее убил «Дарнитол»!

После их первой встречи прошло пять недель, и за это время настроение клиента Эренграфа заметно улучшилось: Гарднера Бриджуотера уже не обвиняли в убийстве жены.

— Я сразу же подумал об этом, — ответил Эренграф. — Полиция зациклилось на экстраординарном совпадении: вашем приобретении сидонекса, который вы решили использовать для уничтожения белок. Я же исходил из презумпции вашей невиновности, поэтому отмел это совпадение, как не имеющее отношения к делу. И только когда другие мужчины и женщины начали умирать от отравления сидонексом, картина стала проясняться. Учительница в Кенморе. Пенсионер-сталелитейщик в Лакауэнне. Молодая женщина в Очард-Парк.

— И другие, — вставил Бриджуотер. — Всего одиннадцать, не так ли?

— Двенадцать, — поправил его Эренграф. — Если бы не дьявольская хитрость отравителя, ему бы не удалось так долго водить полицию за нос.

— Я не понимаю, как же он этого добился.

— Не оставляя улик, — объяснил Эренграф. — И раньше отравители подмешивали яд в таблетки того или иного лекарства. А один мужчина, кажется, в Бостоне, подсыпал мышьяк в сахарницы в кафетериях. И хотя убийства поначалу кажутся случайными, со временем между ними выявляется связь. Но этот убийца вкладывал яд только в одну капсулу во всем флаконе. И жертва могла преспокойно принимать лекарство, пока не проглатывалась роковая капсула. Следов во флаконе не оставалось, так что полиция не могла выйти на след преступника.

— Святой Боже!

— Полиция отправляла на экспертизу флаконы с «Дарнитолом», которые всякий раз оказывались среди вещей покойного, но не находила в таблетках ничего криминального. Но число погибших росло, и в конце концов не осталось никаких сомнений, что смерть этих людей напрямую связана с «Дарнитолом». Полиция арестовала все запасы этого лекарства в аптеках. И выяснилось, что во флаконах имеется лишь одна капсула с ядом.

— А убийца…

— Его найдут, я в этом не сомневаюсь. Это лишь вопрос времени, — Эренграф поправил галстук, в чередующиеся широкую синюю и узкие золотую и зеленую полосы. Галстук Кейдмонского общества, память об одном клиенте, которого ему довелось защищать. — Не удивлюсь, если это будет один из сотрудников предприятия, на котором изготавливают «Дарнитол», обозлившийся на руководство. Такое случается. Или какой-нибудь неуравновешенный тип, которому не помогло это лекарство. В итоге двенадцать покойников, не считая вашей жены, и фирма на грани банкротства. Как-то мне не верится, что сейчас хоть кто-нибудь покупает «Дарнитол».

Бриджуотер вздохнул.

— А мне кажется, истинного убийцу не найдут.

— Найдут обязательно, полиция не любит оставлять свободные концы. Кстати о свободных концах. Если чековая книжка при вас, сэр…

— Да, конечно, — Бриджуотер выписал чек Мартину Эренграфу на очень приличную сумму. На мгновение его ручка застыла над тем местом, где следовало поставить подпись. Возможно, он подумал о том, что платит деньги человеку, который вроде бы ничем ему не помог.

Но кто сможет узнать, какие мысли роились в голове Бриджуотера. Он подписал чек, вырвал его и с поклоном протянул адвокату.

— А что бы вы пили под телятину? — спросил он.

— Простите?

— Вы говорили, что «Нюи-сен-жорж» перебивает вкус телятины. Какое бы вы выбрали вино?

— Прежде всего, я не выбрал бы телятину. Я не ем мясо.

— Не едите мясо? — Бриджуотер, похоже, мог без труда умять целого барашка. — А чем же вы питаетесь?

— Сегодня вечером я буду есть запеканку из орехов и соевых бобов. Под нее отлично пойдет «Нюи-сен-жорж». А может, я отдам предпочтение доброй бутылке «Шамбертина».

«Шамбертин» и запеканка из орехов и соевых бобов остались лишь приятным воспоминанием, когда четырьмя днями позже охранник привел маленького адвоката в камеру, где его дожидался Эванс Уилер. Адвокат, в сшитом по фигуре темно-сером костюме, жилетке, голубой рубашке и галстуке цвета морской волны разительно отличался от своего клиента. Высокого, худого, словно молодой Линкольн, в полосатом комбинезоне и джинсовой рубашке. Клиент был в стоптанных кроссовках, адвокат — в начищенных туфлях из кордовской кожи.

Однако, отметил Эренграф, наряд этот был молодому человеку к лицу, даже пятна от реактивов на комбинезоне и заштопанный рукав рубашки.

— Мистер Эренграф, — Уилер протянул руку, — прошу извинить, что принимаю вас в столь неподобающей обстановке. Подозреваемых в массовом убийстве в хоромы не селят, — он печально улыбнулся. — Газеты называют случившееся преступлением века.