Мишель Бюсси - Помнишь ли ты, Анаис? [сборник]

– Мы стали ненужными свидетелями, милая, он устранит нас сегодня ночью!

Он плотоядно сглотнул и приник к шее жены поцелуем вампира.

Диана-Перль закатила глаза, открыла дверь и поспешила запереть ее, дважды повернув ключ.

– Снова этот запах! Пресвятая дева, что за вонь!

Ночью Диана-Перль не сомкнула глаз.

Так ему и надо, Говену!

Она проглотила два десятка глав, нимало не заботясь, что свет мог мешать мужу. Время от времени она отрывала глаза от книги, смотрела в потолок и прислушивалась, точно мышь к шагам кота. Лампу Диана-Перль погасила около трех часов ночи, а проснулась, как от толчка, в половине шестого и немедленно снова зажгла весь свет в комнате.

Пока Говен протирал глаза, жмурясь и закрываясь ладонью от люстры, моргал – в черепной коробке плясали зеленые молнии, как будто он уснул под лазерными лучами дискотеки, – жена уже вскочила с постели.

Он обнаружил ее стоящей на четвереньках. Диана-Перль возилась под нормандским шкафом.

Наконец она поднялась и торжествующим жестом сунула мужу под нос тряпку:

– Кровь!

Говен молча, еще не совсем проснувшись, смотрел на темные пятна на светлой тряпке.

– Кровь, Говенчик. Уж поверь мне, я ее всегда распознаю.

– Здесь, наверное, не убирались много месяцев, – вздохнул Говен, отворачиваясь.

– Свежая кровь. Меньше недели!

Не имея сил спорить, Говен сел в кровати. Он не мог отрицать, что гнилостный запах в комнате становится все невыносимее и идет, вне всякого сомнения, из нормандского шкафа.

– Хоть раз в жизни, – прошептала Диана-Перль, – открой глаза и посмотри на вещи серьезно. Этот тип убил свою жену и спрятал труп в шкафу. Мы спим рядом с покойницей, милый!

Говен пробормотал что-то невнятное. В шесть утра, в чем мать родила, ослепленный светом – в такой позиции не до обсуждений и даже легендарная риторика не помощница.

– Мы сообщим в полицию, – решила Диана-Перль.

Говен потер виски, взъерошил волосы.

– В полицию? И что мы расскажем? Про твою грязную тряпку? Про запах гнили? Про женщину, которая так рано уходит на работу и так поздно возвращается, что мы ее ни разу не видели? Да нам рассмеются в лицо!

– Тогда открой шкаф!

– Лефевр запретил его трогать.

– Та-та-та! Конечно, запретил, там же труп его жены.

Говен решился. Встал и, не тратя время на одевание, как был, без трусов, начал осматривать запертые дверцы. Никаких инструментов у него не было, и он попытался просунуть пальцы в узкие, в несколько миллиметров, щели над дверцами. Безуспешно.

Диана-Перль накинула на плечи одеяло и села на кровать.

– Ну что за недотепа! Меня зарежет первый встречный психопат – только потому, что я вышла замуж за человека, не умеющего обращаться с отверткой.

И тут в кои-то веки раз Говен вспылил. Слегка. На свой лад. То есть произнес три фразы кряду и всерьез, повысив тон. Такого не случалось практически никогда, что давало ему значительный перевес в спорах с женой. При одном условии: чтобы метода оставалась действенной, пользоваться ею следовало крайне экономно.

– Послушай, Диана, давай рассуждать спокойно. Ты сама сказала – тут с тобой не поспоришь, – что этот шкаф – коллекционная вещь и стоит целое состояние. Было бы варварством сломать его из-за смехотворных подозрений.

– А что ты предлагаешь? Пойти к Лефевру и сказать, что в нашей комнате стоит вонь, что пахнет из шкафа и так продолжаться не может?

– Пожалуй, это было бы логично…

Диана-Перль окинула его взглядом, полным ужаса. Сверху вниз, снизу вверх, как будто прикидывала, годится ли это старое голое тело еще хоть на что-нибудь или его пора выбросить на свалку, в лучшем случае – сдать в утиль.

– Да ты просто боишься открыть этот окаянный шкаф!

– Диана, будь благоразумна. История с убийством была игрой. У нас нет никаких объективных причин подозревать этого человека. И тем более нет резона его не слушаться. Он дал нам четкие указания насчет шкафа. Мы отдыхаем, комната у нас прекрасная…

– Если не считать запаха!

– Значит, надо сказать ему об этом! Откуда он может знать? Ты же запретила ему входить в комнату.

Говен взглянул в окно. Рассвет уже забрезжил на горизонте, позолотив волнистый рельеф плоскогорья Ко. Просыпались горы, им, мирным и безмятежным, не было дела до моря, год за годом обгрызавшего кончики их пальцев. По посыпанной гравием аллее шел Лефевр, ранняя пташка, в заляпанном темными пятнами фартуке; в каждой руке он нес по обезглавленному гусю.

Говен кашлянул, задернул занавеску и повернулся к жене. Повысив голос и почти восстав, он возбудился. Началась эрекция, но учитель математики на пенсии постеснялся открыто прикинуть в градусах угол наклона.

Главное было констатировать факт.

Это стало стимулом.

Несколько красных капель… эффективнее голубых таблеток.

– Послушай, Диана, – заключил он в поисках компромисса, – есть только один выход. Давай сегодня копнем глубже, разведаем, поищем улики и какой-нибудь инструмент. Тогда, если к вечеру таинственная мадам Лефевр не объявится, я вскрою этот шкаф.

Диана-Перль опустила глаза в знак капитуляции, бормоча что-то невнятное – мол, до вечера она может и не дожить.

Говен шагнул к ней, его рука скользнула под ночнушку.

В конце концов, если этот рассвет станет для них последним…

– Нет! – осадила она его и вскочила с кровати, кипя энергией. – Нам предстоит расследование! Одевайся, мой Геркулес! (Она скользнула насмешливым взглядом по «анатомии» мужа.) Мой Эркюль Пуаро! [12] Эркюль ( Hercule ) – так произносится по-французски имя Геркулес.

Весь день, как и собирались, Диана-Перль и Говен посвятили «расследованию». Их главной целью было найти следы мадам Лефевр. Рука об руку прогулялись они вокруг голубятни, как бы между прочим заглянули в колодец, походили туда-сюда по саду.

Лефевр ни о чем их не спрашивал и никуда не отлучался, с утра укрепляя бетонным раствором кирпичную стену одной из надворных построек.

– Он закатает ее в цемент. Точно тебе говорю, вот как только мы уедем, – шепнула Диана-Перль на ухо мужу и крепко прижалась к нему.

Прогулка была бесспорно не лишена приятности, хоть Говен уже не надеялся увлечь жену за голубятню или за самую толстую яблоню.

– Смотри, – вдруг сказала Диана-Перль. – Белье.

– Что – белье?

– Оно так и висит на веревке, с тех пор как мы приехали. Даже если мадам Лефевр уходила рано и возвращалась поздно, как сказал нам ее муж, она бы обязательно белье сняла! Дом содержится безупречно, с чего бы ей проявлять такую небрежность?

Они продолжали поиски, в обнимку, никуда не торопясь.

– Почтовый ящик, Говен. Смотри, он битком набит проспектами и газетами!

Они продвигались все дальше. Под ручку. Лефевр все еще возился с раствором, время от времени улыбаясь им.