Мишель Бюсси - Помнишь ли ты, Анаис? [сборник]

Они все прибывают, и «Чердак Анаис» не пустует. За несколько часов я продала десятки вещиц и уже получила кругленькую прибыль, совсем неплохую для начала. А комплименты гостей окончательно меня успокоили.

Анаис играет в продавщицу. Сияет улыбкой, дает советы, тянет покупателей за рукав, чтобы показать то, что ей нравится. У нее не только писательский гений в крови, но еще и обаяние, такт, коммерческая жилка.

Анжело и Элиза, разумеется, тоже зашли.

Явился даже Жильбер Мартино – единственное угрюмое лицо в веселой толпе, – притворяясь, будто смотрит больше на безупречно оборудованный магазин, дело его рук, чем на мои товары. На восторженную толпу строитель косится недоверчиво.

Я так и слышу, как он бормочет себе под нос, рассматривая потолочные балки: «Они любое барахло купят, парижане эти, с жиру бесятся!»

Красавчик лет тридцати в обуженных полотняных брюках и накинутом на плечи небесно-голубом кашемировом свитере получает пылкий поцелуй от своей спутницы, худенькой блондиночки в коротком платье, со свежей стрижкой каре: он только что купил у меня черепашку, нарисованную на дощечке от старого ставня. За шестьдесят девять евро!

Мартино наблюдает за этой сценой с явным подозрением.

– Ты прелесть! – мурлычет девушка, прижимаясь своим декольте к кашемировому свитеру.

Дождавшись, когда они выйдут, Мартино подходит ко мне и цедит сквозь зубы – смущенно, но и насмешливо:

– Мамзель Ариана, если я возьму такую для моей хозяйки, ну, черепашку, скидку-то мне сделаете?

Они вышли из машины и остановились полюбоваться фермой.

Все выглядело в точности как на фотографиях в рекламном буклете. Длинная тополиная аллея ведет к очаровательному кирпичному домику, утопающему в зелени, рядом колодец, голубятня; полевые цветы – лютики, гвоздики, маки – рассыпаны, точно конфетти, на безупречно зеленом ковре свежеподстриженной лужайки.

– Как тебе наше любовное гнездышко?

Диана-Перль взяла Говена за руку:

– Спасибо, мой рыцарь.

Она чуть крепче сжала его пальцы. Он все еще красив, ее Говенчик. С седыми, поредевшими волосами, морщинами и смеющимися глазами пожилого Роджера Мура. Ей вдруг захотелось близости. Такого давно не случалось.

Впервые за три года они выбрались из пятнадцатого округа Парижа и отправились на каникулы вдвоем, как влюбленные. Их дети много лет назад покинули квартиру на улице Театр и разлетелись во все концы Европы – Леопольд в Амстердаме, Аликс в Копенгагене, а Сибилла в испанской Альмерии, – но Диана-Перль отказывалась уезжать из Парижа даже на несколько дней, пока были живы ее родители – оба лежали в специализированной палате в клинике Жарден-Мирабо.

Бешеные деньги. Жертвенное служение.

Мама умерла зимой, на Богоявление, папа пережил ее ненадолго, ушел после Масленицы. Говен выждал сорок дней Великого поста и снял комнату на пасхальные каникулы.

В «Лисьей норе», близ Дудевиля, в самом сердце области Ко, в Нормандии.

Они шли по аллее из насыпного гравия рука об руку, ни дать ни взять молодожены. Так оно и было… но сорок девять лет назад! Диане-Перль шел шестьдесят девятый год, а в тот день ей едва исполнилось двадцать, – в день, когда она сказала «да» своему Говену, который был старше ее на пять лет.

– Здесь чудесно, мой рыцарь! Чудесный вид! Чудесный свет! Чудесный запах!

Говен считал подлинным чудом превращение Дианы в принцессу, в сумасбродку, которая вечно переигрывала, выражая восторг слишком бурно, как плохая актриса.

Она снова начала свою игру.

Говорливая и вполне осязаемая актриса.

– Спасибо, мой Говенчик!

Ласковая, шаловливая кошечка.

Еще немного – и он увлек бы ее в сторону от дороги, чтобы поцеловать, обнять, а может быть, даже – почему бы нет? – заняться любовью за яблоней во фруктовом саду, раскинувшемся по ту сторону изгороди. Все равно ведь приехали раньше. Им часто случалось заниматься любовью в полях, только было это давно.

Он рискнул сделать шаг в сторону. Ну что же, посмотрим…

Диана-Перль последовала за ним, хотя могла понять движение иначе.

Еще шаг? – размышлял Говен. – Решиться или нет? Перелезть через изгородь?

Его рука легла на талию жены.

– Перестань, – успела возразить она.

И оба вздрогнули, услышав крик.

Крик, полный ужаса, короткий, громкий, пронзительный.

Диана-Перль инстинктивно спряталась за Говена, он же приосанился, контролируя ситуацию с той британской флегмой, которая так восхищала ее все эти годы и еще чаще раздражала.

– Прелести деревни, милая. Где-то режут свинью или барашка… Природа. Жизнь во всей своей натуральности. Они покажут тебе, как потрошат кролика или ощипывают курицу, если захочешь.

Диана-Перль еще дрожала, но постепенно успокаивалась.

Через несколько минут они уже стояли у дубовой двери дома.

Стучать пришлось долго, Говен даже обошел дом и заглянул в самое низкое окно, но занавески оказались задернутыми. Видно было только движение расплывчатой тени за матовым стеклом слухового окошка под крышей.

Наконец спустя долгие пять минут дверь открылась.

Перед ними стоял мужчина лет пятидесяти. Растрепанный, запыхавшийся, рукава засучены, рубашка расстегнута, круглое красное лицо в испарине.

Природа, жизнь без прикрас , вспомнила Диана-Перль, представив себе тушки кур и уток в кладовой за кухней.

– Мсье Лефевр? – Говен с улыбкой протянул руку: – Говен Бодрикур. Мы сняли комнату на неделю.

Лефевр смотрел ошарашенно, словно не понимал, о чем идет речь, но потом вроде бы сообразил, что здесь делают двое приезжих.

– Ах да. Да. Э-э… Заходите.

Внутри дом был обставлен со вкусом. Приглушенные тона, чуть выцветшие краски, патина; все здесь ненавязчиво напоминало о времени, которое проходит, придавая ценность самым обычным вещам, – красно-коричневая терракотовая плитка на полу; видавшая виды мебель светлого дерева; тусклые отблески засушенных цветов.

Неужто вещи блекнут со временем, как краски? – подумал Говен, ощутив прилив вдохновения.

– У вас мило, – сказал он, оглядываясь.

Диана-Перль решила, что пора вмешаться. Эту романтическую жемчужину отыскал в интернете муж, но всю практическую сторону она взяла на себя. Говена вечно обводили вокруг пальца. Он ведь не от мира сего, достаточно почитать его электронную почту!

– Мадам Лефевр нет дома?

– Э-э…

– Дело в том, что все детали я обговорила с ней.

– Она… Она вышла. Скоро будет.

Диана-Перль употребила слово «детали», но это было преуменьшением. Она держала в голове целый список требований, внесенных по ее настоянию в контракт. Постельное белье, доступ к стиральной машине и инструкция к ней, одеяла, сушилка, пароль к интернету для Говена…