Мишель Бюсси - Помнишь ли ты, Анаис? [сборник]

– Из осторожности Анаис Обер не могла приближаться к сыну. Он не должен был знать, кто его настоящая мать. И тогда, по совету Меленга, она построила виллу «Одеон». В деревне тогда было не так много домов. Приезжающие на лето парижане строили что хотели и где хотели. Идея Меленга была проста: расположить виллу над домом рыбаков, где рос сын Анаис, так, чтобы из любого места она могла видеть все их комнаты. Два строения были как будто связаны невидимым коридором! С архитектурной точки зрения это оказалось нелегкой задачей. Пришлось изменить расположение окон в нижнем доме, одни увеличить, другие переориентировать, в зависимости от игры света и тени, переместить даже внутренние стены. Результат получился ошеломляющий. В нижнем доме невозможно ни о чем догадаться, но сверху, с помощью простой подзорной трубы, Анаис Обер могла долгие годы наблюдать, как растет ее сын, как он ест, спит, играет. Это на диво современно, Ариана, вы не находите, – наблюдать на расстоянии за няней, которой вы поручили ребенка? Элиза где-то читала, что сегодня некоторые родители требуют, чтобы няня включала веб-камеру, и смотрят все онлайн на своем компьютере, когда сидят на работе.

От пыли щиплет глаза, першит в горле. Анжело так удивительно спокоен, что ругаться с ним просто нелепо.

– Значит, это вы, Анжело, постоянно смотрели мне в спину? Уж не знаю, проклинать вас или благодарить.

– Проклинайте, Ариана. Проклинайте. Может быть, не окажись я у окна в тот день и не позвони вам в панике, Анаис опрокинула бы на себя кастрюлю с кипятком. А не вызови я сегодня жандармов, Александр в своем безумии всадил бы вам осколок стекла в горло. Но, наверное, я зря не рассказал вам обо всем этом раньше. Зря хотел, чтобы вы сами, шаг за шагом, приближались к истине, зря спрятал письмо Меленга между старыми кирпичами в стене.

Я вскакиваю. В голове крутится неотвязное подозрение: Анжело скрывает от меня что-то еще. Скрывает главное, мотив всего происходящего. Какова моя роль во всем этом безумии? Какая может быть связь между давней историей актрисы и мной?

Я невольно повышаю голос:

– Что за истина, Анжело? Что за тайны? Каким боком ребенок Анаис Обер и Виктора Гюго, родившийся почти двести лет назад, касается меня?

Анжело медлит. Его рука ныряет в карман темной куртки. Время как будто остановилось в этой комнате с выцветшими обоями. Наконец мой свекор достает из кармана сложенный вчетверо листок бумаги и вкладывает мне в руку.

Я разворачиваю его – это вырванная страница.

42-я страница.

На ней самая обыкновенная черно-белая фотография. И не оставляющая никаких сомнений подпись: Снимок с обеда, устроенного Виктором Гюго для детей Вёля, опубликован в «Иллюстрасьон», Париж, 7 октября 1882. Писатель стоит в окружении сотни детей от двух до десяти лет – прелестные девочки в нарядных платьицах, примерные мальчики в праздничных костюмчиках и шляпах-канотье.

Сдержанный голос Анжело снова нарушает тишину:

– В конце жизни Виктор Гюго часто, очень часто бывал в Вёле. Почти каждое лето он проводил здесь у Поля Мёриса, своего лучшего друга и душеприказчика, который был и близким другом Меленга. Гюго очень интересовался детьми Вёля, даже удивительно насколько.

Я не могу оторвать глаз от старой фотографии. Почему Анжело взял на себя труд вырвать сорок вторую страницу из всех экземпляров брошюры по истории Вёля, какие только сумел найти? Что скрывает снимок? Нет, я сейчас с ума сойду!

– Можно предположить, – продолжает Анжело, – что после смерти Анаис Обер в 1871 году Меленг кое-что открыл великому писателю.

Я до боли в глазах всматриваюсь в фотографию. В лицо каждого ребенка. И вдруг – так всплывают порой образы из подсознания – мне открывается истина.

Господи, не может быть!

Это очевидно, но… невероятно, немыслимо. Я все понимаю в долю секунды. Вскочив, распахиваю окно. Анаис смирно сидит в саду, погруженная в созерцание, – это не свойственно трехлетним детям, но естественно для нее, так естественно, что я этого просто не замечаю. Анаис заворожил сказочной красоты вид на скалы. Ее губы тихонько шевелятся, будто шепчут слова, магия которых понятна ей одной.

Снова опускаю глаза на снимок 1882 года.

Прямо перед Виктором Гюго, этаким патриархом, массивным и бородатым, стоит маленькая девочка лет трех. Кажется, что она держит за руку дедушку.

Это не иллюзия. Девочка на фотографии – близнец Анаис! Моей Анаис, которая сидит в саду и смотрит на море и скалы.

– Жанна, – тихо говорит Анжело. – Ее звали Жанна. Ей было чуть больше трех лет, когда она впервые встретилась со своим дедом Виктором Гюго. Ее бабушка Анаис Обер умерла за несколько лет до ее рождения.

Анжело долго молчит. Сглатывает, дернув кадыком, и продолжает:

– Жанна была моей бабушкой. Я хорошо ее помню, она скончалась в «нижнем доме» на улице Виктора Гюго в апреле 1969 года. Вы уже поняли, Ариана, что потомки Виктора Гюго и Анаис Обер до сих пор живут в деревне. Никуда не хочется уезжать, когда вокруг такая красота, особенно если поэзия и искусство у вас в крови. А кто уезжает, тот непременно вернется. Еще раз простите меня, я не хотел, чтобы вы догадались слишком быстро. Знаете, Ариана, не весь наш род унаследовал артистические гены. Мне, например, ничего не досталось. Зато нашей маленькой Анаис… Боже, какой талант! Намного, намного одареннее Рюи. А ведь мы бесконечно гордились сыном, когда он был в ее возрасте, о, как мы были уверены в его гениальности! Поди знай, Ариана, какую роль здесь играет наследственность, а какую – то, как мы смотрим на наших детей, как вы будете смотреть на вашу малышку Анаис теперь, когда знаете, кто ее предок.

Анжело подходит ко мне и крепко обнимает. Тепло окутывает меня, словно дарованное наконец счастье.

– Добро пожаловать в семью, Ариана.

Вёль-ле-Роз, 1 мая 2016

«Чердак Анаис» открылся 1 мая 2016 года.

Солнечный праздничный уик-энд, первый по-настоящему погожий день в Нормандии. С раннего утра я с изумлением наблюдаю, как пустые улочки Вёля постепенно заполняются сотнями, тысячами гостей, – словно нарциссы расцвели в одну ночь на поляне или лесные звери все разом вышли из зимней спячки. Стоянки переполнены, дети бегают от Пюшё до Елисейских Полей, пуская по Вёли кораблики. Море отступает насколько хватает глаз, словно хочет порадовать семьи, которые уходят босиком далеко-далеко по мокрому песку; улица Виктора Гюго стала пешеходной, разве проедешь сквозь толпу восхищенных приезжих? Террасы, блинчики, вафли. Опытная Клер наняла двух помощников, и очередь перед ее блинной неуклонно растет. Везде полно народу, и у меня тоже.

Приезжие удивляются. Смотри-ка, новая вывеска! Вёль – деревня завсегдатаев.