Дэвид Балдаччи - Невинная

Джером потер ладонь о ладонь.

– Нет, не хочу. То есть хочу, но не буду.

Роби отхлебнул пива и снова откинулся на спинку диванчика.

– Теперь не так легко? – повторил.

– Чем старше становишься, тем большее бремя сожалений на себе тащишь. Я не имел ни малейшего намерения пытаться забрать Джули. Ни малейшего! Я только хотел видеть ее. Видеть, каким человеком она стала. Но потом уехал из Пенсильвании. А когда спохватился и пустился их разыскивать, они тоже уже снялись с места. Искал повсюду, только не прямо здесь. – Помолчав, он поглядел на Роби. – Что здесь происходит? Федералы рыщут. Людей убивают. И Джули в самой гуще.

– Не могу вам сказать. Но могу сказать, что, когда все будет позади, Джули понадобится друг.

– Я хочу ей помочь.

– Мы должны дождаться и поглядеть, как все обернется. Не могу давать никаких обещаний.

– Я ее отец.

– Разве что биологический.

– Вы мне не верите?

– Я больше никому не верю.

Кэссиди хотел было что-то сказать, но передумал и улыбнулся.

– Дьявол, я тоже, Роби. – Поглядел за окно. – Ну вот, я со своей стороны все выложил. Как по-вашему, надо сказать Джули?

– Не уверен, что я хороший советчик в этом вопросе. Никогда не был женат. Никогда не имел детей.

– Что ж, давайте предположим, что вы хороший советчик. Что бы вы посоветовали?

– Она любила родителей. Хотела, чтобы они жили лучше. Хочет узнать, за что их убили. Хочет отомстить за них.

– То есть не говорить ей?

– Мой завтрашний ответ может отличаться от сегодняшнего. Но вы единственный, кто способен принять это решение. – Встав, Роби поглядел на пиво. – И вы справитесь.

– Почему? – Кэссиди воззрился на него.

– Раз вы отвергли замечательное пиво при подобных обстоятельствах, то сможете отказаться от него при любых обстоятельствах. Я буду на связи.

Роби сам не знал, зачем сюда вернулся.

Он стоял перед дверью квартиры через улицу. Открыл ее, отключил сигнализацию и огляделся. У него есть это жилье. Есть своя квартира через улицу и фермерский дом. Каждое из этих мест должно быть надежным и безопасным, однако это не так. И потому Роби чувствовал себя бездомным. Отчасти он был готов к тому, что кто-нибудь выйдет в коридор и спросит, что он тут делает.

Посмотрел на часы. Почти семь.

Позвонил Вэнс, но наткнулся на автоответчик. Вероятно, получает по первое число от начальства за то, что скрылась с радаров. Вряд ли она вернется к нему в ближайшее время. И на самом деле Роби испытывал от этого облегчение. Он кинул эсэмэску Джули и получил лапидарный ответ. Несомненно, девчонка в ярости, что он опять запроторил ее под защитный арест. Зато она хотя бы сможет повзрослеть и сотворить своими большущими мозгами что-нибудь замечательное.

Покинув Кэссиди, Уилл немного поколесил по окрестностям. Съездил на место взрыва автобуса, потом к «Доннеллиз», до сих пор закрытому. На самом деле вряд ли он теперь откроется снова. Кто же захочет выпить или перекусить на том месте, где такое множество людей лишились жизни?

А теперь приехал сюда, сам не зная зачем…

Роби поглядел на телескоп, подобрался к нему поближе и в конце концов, чуть наклонившись, заглянул в него. В фокус тут же попало здание его кондоминиума. Уилл чуть изменил угол обзора, поглядев на ряд окон, принадлежащих его квартире. Они были темными. Как и предполагалось. Переместил телескоп влево, промелькнув взором освещенный коридор, идущий мимо всех квартир на этом этаже.

Его взгляд сместился, как он и знал заранее, к квартире Энни Ламберт. Ее окна тоже были темными. Наверное, она еще на работе. Любопытно, удался ли ее отгул. Роби надеялся, что да. Она этого заслужила.

Продолжая наблюдение, он увидел, что Энни едет по улице на своем велосипеде. Проследил, как она спешилась и завела велосипед в дом. Ведя мысленный отсчет секунд, Роби установил телескоп так, чтобы тот был направлен прямо на лифтовой холл его этажа. Несколько секунд спустя двери открылись, и Ламберт вышла, катя велосипед рядом. Отперла дверь своей квартиры и вошла.

Передвинув телескоп, Роби пронаблюдал, как она пристроила велосипед у стены, сняла куртку и теннисные туфли и зашлепала по коридору в носках. Сделала остановку в ванной. Выйдя, продолжила путь по коридору. Роби потерял ее из виду, но с минуту спустя снова поймал. Она уже сняла блузку, заменив ее свитером. Отчасти его тянуло туда, чтобы повидать ее. Но потом он увидел, как она поднимает со стула наброшенное на него длинное черное платье на плечиках, обернутое пластиковым чехлом. Сняла пластик и на пробу приложила платье к себе. Роби увидел, что оно без бретелек. Взяла другой предмет одежды, оказавшийся жакетом из того же ансамбля. И наконец достала черные туфли на трехдюймовых шпильках.

Похоже, сегодня Энни Ламберт выходит в свет. «А почему бы и нет?» – подумал Роби. Однако в закоулках его сознания трепыхнулась ревность. Чуждая ему эмоция, как-то не пришедшаяся ко двору.

Уилл сел, положив ноги на кожаную оттоманку, и уставился в потолок. Он безмерно устал – не помнил даже, когда спал по-настоящему. Незаметно погрузился в дремоту, чтобы через какое-то время, вздрогнув, пробудиться. Из туманных закоулков сознания всплыло воспоминание, и он достал телефон. Вызвал фотографии книги регистрации посетителей, сделанные в хосписе, и стал перелистывать их от экрана к экрану, не рассчитывая найти что-либо интересное. И не нашел. Из знакомых ему попалось лишь имя Габриеля Зигеля, с месяц назад. Логично, потому что Зигель признался, что посетил ван Бюрен в последний раз именно тогда.

Перелистнул на другую страницу. Ничего.

Другую. Опять ничего.

Кое-что привлекло его внимание.

Но не имя.

А дата.

Из книги посещений пропал целый день. Роби увеличил экран до максимума. Внимательно присмотрелся. И в дальнем левом углу углядел искомое.

Бумажный треугольничек. Просматривая саму книгу, его никто и не заметил бы. Слишком крохотный. Но, раздув пиксели на своем телефоне до невероятных масштабов, Роби понял, чтó это. Остатки страницы, вырванной из книги. Вероятно, пока регистратура оставалась без присмотра.

Зачем кому бы то ни было вырывать страницу из гостевой книги хосписа?

Ответ может быть только один. Чтобы скрыть, чьи имена были в нее вписаны. Совершивший это хотел стереть сведения о тех, кто посещал Элизабет ван Бюрен.

«И кто же? Брум? Гетти? Уинд? Двое из них? Все трое?»

Зигель сообщил ему, что Брума не видел лет десять, а Уинда или Гетти и вовсе со времен Первой войны в Заливе. Кэссиди сказал, что после войны не видел вообще никого, кроме Гетти.

Но что, если Брум, Гетти или Уинд узнали, что ван Бюрен здесь, и пришли навестить ее, когда она еще была в ясном уме? Зигель сказал, что она то приходила в сознание, то вновь его теряла. И не могла ли она проговориться? Сказать нечто такое, что пришлось заставить замолчать всех троих? Предположение кажется диким, но не более диким, чем любая другая из гипотез, посещающих сознание Роби в последнее время.