Картер Браун - Пропавшая нимфа: Сборник

Я спрятался в траве, а мопед укрыл в кустарнике. Причем устроился так, чтобы видеть фасад дома и подъезд к нему.

До восьми вечера проехало всего три машины, затем наступила темнота, а вдобавок еще и полная тишина.

Я начал надеяться на успех, решил, что наконец и ко мне пришла полоса везения. Отсутствие Марселя меня устраивало. Я успел осмотреться и успокоиться, не говоря уже о том, что получил возможность увидеться с ним наедине. К счастью, жена Марселя не удосужилась спросить у меня удостоверение личности. Очевидно, она не сомневалась, что я страховой инспектор.

Наконец я услышал мотор приближавшегося автомобиля. И, поднявшись на локте, стал наблюдать за светом фар, скользившим по дороге, вырывая из темноты то кусты, то камень, то пожелтевшую траву. Но вот машина замедлила ход и остановилась перед изгородью дома Марселя. Фары потухли, из машины вышел человек, дверца звонко захлопнулась, и водитель пошел к дому.

В тишине я отчетливо слышал скрип ключа в замке. За ставнями зажегся свет.

Еще до. того, как я поднялся, одна ставня открылась и человек показался в окне. Я без труда узнал его. Это был Марсель Бланк.

Он открыл сразу же, как только я позвонил. Глаза его мигали, видно, он изо всех сил старался припомнить своего незваного гостя.

— Добрый вечер. Марсель, ты меня узнал?

Он вгляделся еще пристальнее, потом покачал головой. Но вдруг выражение его лица изменилось, щеки побледнели,

глаза сузились, и на смену недоумению пришел нескрываемый ужас.

— Что ж, я вижу, у тебя хорошая память. Ты знаешь, кто я такой, хотя мои волосы стали другого цвета...

Он открыл рот и еле внятно пробормотал:

— Чего вы от меня хотите?

— Поговорить с тобой. Ведь нам есть о чем побеседовать, верно?

Он стоял, как пригвожденный к месту, поэтому я отодвинул хозяина в сторону и, войдя в дом, втащил за собой. Мы оказались в просторной комнате типа гостиной со светлыми стенами, обставленной современной мебелью, какую можно видеть в любой зажиточной квартире. Это жилище послужило бы отличной рекламой для мебельных магазинов и складов. Через окно доносился запах листвы стоявшего неподалеку высокого дерева, ночные мотыльки, привлеченные светом торшера, шуршали своими крылышками.

Марсель сделал несколько нерешительных шагов, боязливо глядя на меня. Я сел в кресло, а ему указал на другое, куда он тотчас послушно плюхнулся, не отводя от меня испуганного взора.

Я закурил и протянул сигареты ему. Чуть подумав, он тоже взял штуку.

— А теперь поговорим о серьезных вещах. Хоть ты меня и узнал, но лучше внести полную ясность в этот вопрос. Я действительно доктор Тэд Спенсер, машину которого ты всегда охотно ремонтировал и держал в гараже у бульвара Шампетер.

Он не сводил глаз с моего лица, механически разминая пальцами взятую у меня сигарету.

— Сказав, что у нас есть о чем поговорить, я выразился не совсем точно. Вернее будет заметить, что ты мне сейчас многое разъяснишь, а я стану внимательно слушать, ибо о том, как мною прожиты эти пять лет, тебе хорошо известно. Столь грустные подробности не стоит описывать.

Он пожал плечами, изо всех сил стараясь придать своей физиономии недоумевающий вид.

— Разъяснить? Что именно?

— Например, как ты сумел купить себе такой дом и авторемонтную мастерскую? Если' скажешь, что за счет строжайшей экономии из жалованья простого автомеханика, я все равно не поверю. Поэтому придумай что-то более правдоподобное.

— Я получил наследство.

— От кого? Или после кого?

— От дяди.

— Тебе крупно повезло. По всему видно, достался солидный капиталец.

— Да, ничего себе... порядочный.

— А как звали твоего дядю?

— Его фамилия Бланк, как и моя.

— Чем он занимался?

— У него было бистро... в Оверни, близ Клермон-Феррана.

— Бистро в таком медвежьем углу, куда люди приезжают только летом? В лучшем случае оно может только прокормить, а о накоплении денег и мечтать нечего. Но спасибо за сведения. Поскольку я не могу больше заниматься врачебной практикой, мне, пожалуй, стоит съездить в Овернь, там легко заработать деньги.

Эти насмешки не произвели на него ни малейшего впечатления.

Он понял, что никаких враждебных намерений я не имею, и немного успокоился, а потом заговорил более агрессивным тоном:

— А почему вы все это спрашиваете? Я не обязан перед вами отчитываться и ничего вам не должен!

— Видишь ли, меня удивило, что ты разбогател как раз после моего ареста.

— Ну и что? Мало ли какие бывают совпадения! Я тут ни при чем...

— Так или это?

Я швырнул сигарету в пепельницу и наклонился к нему, глядя прямо в глаза.

— Не строй из себя невинного дурачка, хватит втирать мне очки! Двадцать восьмого августа вечером я сдал в гараж свою машину. Под твою полную ответственность до раннего утра. А на другой день на бельгийской границе таможенники нашли за обивкой ее дверцы целых два килограмма морфия. Но я их туда не прятал, и ты это знаешь. Я обвиняю тебя в столь отвратительной операции, но убежден, что ты был пособником, соучастником и в награду за это получил ту кругленькую сумму, которую именуешь теперь наследством от дядюшки и которая дала тебе возможность встать на ноги. Да, да, сказка о наследстве для доверчивых простачков. Кстати, несложно будет доказать, что никакого дяди Бланка в Оверни не существовало. Поэтому лучше прямо скажи, на кого ты. работал?

Он встал, вышвырнул в окно окурок, повернулся ко мне и насмешливо ответил:

— Для простачков или не для простачков — это дела не меняет. Повторяю, вам я ничего не должен. К тому же вас разыскивает полиция, так что сматывайтесь, пока я не...

Он не успел закончить фразу, так как у меня перестали работать тормоза, которые до сих пор позволяли держать себя в руках. Я вскочил и нанес ему сокрушительный удар в челюсть, вложив в него всю свою обиду и негодование. Тот сбил его с ног. Он поднялся, бледный как мел, вытирая кровь с разбитых губ.

— Ошибаешься, Марсель, ты передо мною в неоплатном долгу. Или ты позабыл о пяти годах, проведенных мною в тюрьме, о потерянном звании врача? Если не назовешь имя человека, который за этим скрывается, пусть я буду платить, но ты получишь сполна за все и за всех...

На его лице появился панический страх, но он упрямо твердил:

— Говорю вам, я ничего не знаю. Убирайтесь немедленно, или я вызову полицию!

Конечно, ему кое-что было известно, но он не осмеливался говорить. У меня же перед глазами стояли только те пять лет в камере, перенесенные унижения, позор судебного разбирательства и все то, что я потерял. Это превратило меня в разъяренного зверя. Я набросился на него с такой злобой, что он практически не мог защищаться. И даже когда он упал на пол безвольной тряпкой, я продолжал его избивать.