Картер Браун - Пропавшая нимфа: Сборник

Возможно, я погибну, но и недруги мои дорого заплатят: я не намерен даром отдавать им свою шкуру.

Канны еще были полны курортников.

В своем уже старомодном костюме, с необычно для этих мест бледным лицом, я чувствовал себя белой вороной в веселой толпе загорелых отдыхающих, которые расхаживали повсюду в шортах и сандалетах на босу ногу.

«Пальма» находилась в самом центре коммерческой части улицы Антиб.

Это был маленький бар, стены которого, отделанные деревянными панелями, придавали помещению респектабельный «британский» вид. Приглушенная музыка сопровождала негромкие разговоры многочисленных посетителей, собравшихся здесь, несмотря на довольно поздний час.

Бармен в строгой белой куртке спросил, что мне угодно.

— Могу ли я видеть Шарля Кусселли?

Он молча кивнул и подошел к столику, за которым сидели трое. Наклонился к одному из них и что-то прошептал. Тот коротко ответил, быстро взглянул на меня, и бармен тут же вернулся.

— Месье Кусселли благодарит, но товар у него еще есть. Он вам позвонит, когда надо будет сделать заказ. — Я было открыл рот, чтобы рассеять недоразумение, но бармен тихо добавил: — Приходите через полчаса, пока здесь пахнет жареным.

Хотя я не совсем понял значение последней метафоры, но в сочетании с красноречивым взглядом эти слова подсказали мне, что правильнее всего убраться отсюда подобру-поздорову. Я взял чемоданчик и поспешно переменил место, устроившись за столиком бистро шагах в двухстах от «Пальмы».

Очевидно, Кусселли был предупрежден о моем приезде и с первого взгляда удостоверился в моей личности.

Но почему у него была полиция?

Только Пастель знал о моей поездке в Канны, тамошнего адреса я Не сообщил даже Анне. Я вполне доверял ей, но она была категорически против возобновления моих контактов с бывшими заключенными.

А между тем только у них я мог встретить полное понимание и почувствовать себя в безопасности. Узнав мое подлинное имя, любой буржуа бросился бы к ближайшему участку полиции и сообщил там обо мне, свято веруя, что способствует общественному спасению.

— Может быть, это случайное совпадение?

— Прошу прощения?..

Ко мне наклонился официант, так как я нечаянно заговорил вслух. Я заказал полкружки пива и взглянул на себя в зеркало. Если и дальше стану так бормотать, меня быстренько сцапают...

Через час я вернулся в «Пальму».

Столик, за которым сидели двое с Кусселли, теперь был занят какой-то парой.

Бармен жестом пригласил меня следовать за ним и открыл дверь с надписью «Черный ход». За ней виднелась лестница.

— Поднимайтесь, месье, он вас ждет.

Кусселли сидел перед экраном телевизора в скромно обставленной маленькой гостиной на втором этаже. Лет пятидесяти, массивный, с энергичным волевым лицом и щеткой седых волос. Он встал и подал мне руку.

— Спенсер? Извини, что принял тебя не сразу, но это были комиссар полиции и его помощник.

— У тебя ценные знакомства...

— Только не забивай себе голову ничем лишним. Я не настолько низко пал, чтобы служить у них осведомителем. Пользуясь тем, что я бывший зек, они частенько заходят сюда пропустить стаканчик-другой. Большого удовольствия мне это не доставляет, но, как говорится, с волками жить — по-волчьи выть.

С этими словами он достал из миниатюрного бара бутылку шотландского виски и налил мне добрую порцию.

— Ты обедал?

— Спасибо, я не голоден.

Он посмотрел на меня и покачал головой.

— Понятно... ты уже видел газеты.

— Да, сразу после поезда.

— Фотография не очень похожа, но я тебя тут же узнал. Именно поэтому и попросил временно удалиться.

— Пастель предупредил обо мне?

— Да, он звонил утром, но не объяснил ничего. Что я могу для тебя сделать?

— Прежде всего мне нужно убежище на несколько дней, если, конечно, это возможно.

— У меня здесь три комнаты на нижнем этаже, можешь выбрать любую.

— Спасибо. Затем разыщи мне адрес одной бензоколонки и станции по срочному ремонту автомобилей. Владелец ее некий Марсель Бланк.

— Где она? В Каннах?

— Знаю только, что на побережье в районе Лазурного берега.

Кусселли покачал головой и состроил гримасу.

— Побережье велико, таких бензоколонок множество.

— К несчастью, больше мне ничего не известно.

— Ты поручаешь мне работу детектива... Неужели это так необходимо тебе?

— Только ради этого я сюда и приехал.

Неожиданно решившись, я рассказал ему все. Кусселли понял меня и, ни в чем не усомнившись, не стал отговаривать.

— Ладно, в таком случае возьмемся за работу. Но не удивляйся, что на это потребуется время.

— Я боюсь только стеснить тебя.

— Пастель был мне как брат. Правда, с тех пор мы завязали и живем на виду. Я плачу налоги за погребок и пользуюсь уважением. Тебе у меня будет спокойно, только не высовывайся на улицу.

Он отвел меня в кокетливо обставленную комнатку, посредине которой возвышалась нарядная кровать. Я пощупал матрас.

— Не знаю, смогу ли я уснуть? Моя жизнь теперь так резко изменилась...

Он понимающе улыбнулся и показал на двери.

— Там — ванная, а это — туалет. Есть и радио, чтобы ты не скучал. Одного я не смогу сделать — привести к тебе девицу. Не подумай, многие бы с радостью прибежали, потому что ты еще здорово интересный мужчина, но я не верю их умению держать язык за зубами. Женщины очень болтливы, поэтому пока побудь лучше бобылем. А когда что-нибудь понадобится — звони.

Он протянул мне руку.

— Ни о чем не думай, Спи спокойно.

— Мне уже повезло хотя бы в том, что я познакомился с такими парнями, как Пастель и ты.

Он махнул рукой, отвергая всякие благодарности.

— Колесо жизни вертится без остановки, и ты это знаешь не хуже меня. Может статься, придет такой день, когда мне понадобятся твои услуги. Все мы крепко-накрепко связаны одной веревочкой.

В двенадцать ночи бармен принес мне бутылку шампанского в ведерке с колотым льдом и кое-какую еду.

— От хозяина. Кушайте на здоровье.

Он удалился, подмигнув, как заговорщик.

Я опорожнил бутылку, слушая радио.

Сложившись с усталостью после путешествия, выпитым виски и пережитым волнением, шампанское меня доконало. Я уснул, позабыв о том, что уже через двадцать четыре часа после освобождения по моим следам идет полиция... и целая свора убийц.

Мои наручные часы показывали десять. Я раздернул легкие тюлевые занавески и впустил в комнату солнце. Потом, не выдержав, приоткрыл окно, но не высунулся, боясь быть узнанным.

Язык мой заплетался, голова гудела. Ничего удивительного: за пять лет я впервые по-настоящему выпил.

Я успел принять душ к тому времени, когда появился Кусселли с подносом. Там была чашка горячего кофе, горка свежих румяных булочек и кипа газет.