Леонид Словин - На восьмом пути=Мой позывной — «Двести первый»

— Где? — женщина быстро разбросала фотоснимки. — И для этого меня вызвали? Ничего похожего!

— По-вашему, не он? Вы хорошо смотрели? — спросил инспектор сорок пятого отделения.

— А где одежда? — лицо ее побагровело. — Покажите кашне!

— Кашне не было.

— Не было? — потерпевшая была уже в коридоре. — Смеетесь? Он одевался как интеллигентный человек! Я с первого дня твержу: шелковое кашне, галстук! Месяц не могут найти!..

— Бывает, везу его от нее… — шепотом сказала Стеблова. — Он всю дорогу молчит. Только вздохнет: «Вы не можете представить, Нина, сколько надо воображения, чтобы с нею остаться…»

— Одевался хорошо? — спросила одна из понятых.

— Это точно. Всегда в пуловере, в галстуке…

— Вдвойне подлец, — объявила понятая в беличьей шапке.

В коридоре потерпевшая дергала все двери подряд:

— Куда идти? Что вы меня тут заперли?

— Минуту! — крикнул Денисов.

Он вспомнил ориентировку.

Инспектор сорок пятого отделения удивленно посмотрел на него.

— Зайдите с потерпевшей ко мне в кабинет. Рядом…

— Боюсь, она никуда не пойдет…

— Этот человек задержан. Он сейчас у меня.

Денисов поднялся, с понятыми прошел к себе. Трое, сидевшие в его кабинете, по-разному реагировали на их появление.

— Становится интереснее! — нарочито бодро сказал Немец. — Я остаюсь.

Мордастый пригладил седой ежик, сделал попытку снять полотенце. Только Долговязый продолжал полировать ногти: он узнал голос в коридоре.

Официантка ворвалась в кабинет, как смерч. Взгляд ее с налета уперся в пуловер с бегущими полосами и шелковое кашне.

— Здравствуйте, Александр Ефимович! — Лицо и шея потерпевшей были теперь густо-свекольного цвета. — Что же вы больше не приходите на Курский вокзал ужинать?

Сержант неловко присел сбоку, у стола, выложил перед Денисовым упакованные в целлофановые пакеты вещественные доказательства. Антон передал с ним выброшенные в Домодедове паспорт, платок, ленту банковской упаковки с надписью — «пятьдесят штук по сто рублей» — заодно «Рекламное приложение к газете „Вечерний Новосибирск“», найденное у Бухгалтера.

— Все здесь, — это был тот же сержант, из молодых, цепкий, хотя и медлительный, который радировал Денисову в Домодедове о свертке и о безбилетных пассажирах, ехавших в последнем вагоне электрички.

Денисов пожал его вялую руку.

— Поздравляю. Люди оказались действительно интересные…

— Хорошо, что вы были в поезде…

В кабинете он чувствовал себя уютно. Денисов то и дело ощущал на себе его беспокойный взгляд.

— Итак, вы должны были сопровождать электричку от Аэропорта до станции Домодедово. Дальше сопровождение не предусмотрено декларацией. А потом?

— Перехожу на встречную… — Сержант добросовестно перечислил маршрут. — Потом к Москве. Ночую в Аэропорту…

— Я понял. Как же получилось со свертком?

— Ревизоры пошли в последний вагон, а я остался в тамбуре. В Домодедове вышел из поезда…

— Пассажиры последнего вагона могли вас видеть?

— Вполне. Дверь в тамбур стеклянная. А то, что я выйду в Домодедове, они знать не могли… — Он заговорил увлеченно: — Только вышел на платформу, смотрю, сверток летит… Аккурат между платформой и поездом.

— Откуда его выбросили?

— Из дверей. Перед самым отправлением…

— Кто?

— Этого я не видел. Спрыгнул на путь, подобрал сверток, развернул. И сразу вам по рации.

«Паспорт выбросил Бухгалтер. Никто иной, — подумал Денисов, когда сержант ушел. — Выбросил, потому что испугался: вдруг у него обнаружат документ Андреева. Но зачем ему чужой паспорт? И с какой стати, увидев милиционера, он поспешил уничтожить улики?! Составитель, обнаруживший труп, слышал, как кто-то поднялся с путей на платформу, быстро направился в сторону вокзала… Признается ли Альтист — если мы его установим — в том, что был с Бухгалтером до последней минуты? Если — да, то как он объяснит все — почему никому не сообщил о несчастном случае? Не вызвал „скорую“? Наконец, почему оставил пострадавшего одного — скрылся с места происшествия? — Денисов поднялся, сделал несколько шагов к двери, вернулся к лежавшим на столе вещественным доказательствам. — Альтист наверняка скажет, что ничего не знал о несчастном случае, что, выйдя из вагона, они с Бухгалтером сразу же разошлись в разные стороны…»

Он по привычке осторожно взял в руки ленту банковской упаковки — она была стандартной, с двумя продольными красными полосами, фиолетовый штамп отделения банка был смазан и не читался. Зато дата была хорошо различима: «15 апреля».

«В этот день внутри упаковки лежали пять тысяч рублей, — подумал Денисов. — Кому они предназначались? Где получены?» Чтобы ответить на эти вопросы, требовалось время. Он обратился к другим вещественным доказательствам.

Из паспорта Андреева можно было почерпнуть только то, что документ призван был засвидетельствовать — установочные данные, место работы, прописку, социальное и семейное положение его владельца. Все это было уже известно.

«Рекламное приложение» было двухмесячной давности. Денисов пробежал газету глазами: рекомендации, извещения. Петитом набранный текст:

«Вашей мебели необходим ремонт?»

«В Академгородке потерялась собака…»

«Куплю ударную установку…»

Одно из объявлений было отчеркнуто:

Комната для одного человека, ул. Объединения… Остановка «Универмаг „Юбилейный“»…

Денисов позвонил дежурному:

— На всякий случай попроси Новосибирск проверить… — Он продиктовал отчеркнутый в «Рекламном приложении» адрес. — А вдруг! Может, Пименов снял комнату на улице Объединения? — Газета с объявлением в кармане погибшего могла, конечно, оказаться случайной. — Насчет проверки Андреева ничего нет?

— Нет… Здесь машинист подошел и помощник с ним. С той электрички, что сбила Бухгалтера. Я послал к тебе, — Антон подумал. — А в Новосибирск я позвоню. Все?

— Пожалуй.

— А как поступить с задержанным? Ну, с этим Долговязым? Сорок пятое отделение просит передать его им. У них уголовное дело.

— Пока повремени.

Антон насторожился:

— Значит, ты считаешь, что он тоже… причастен к несчастному случаю?

— У Долговязого мог быть сообщник в электричке, — уточнил Денисов. — Пока я не знаю кто… Неясно, почему Бухгалтер выскочил из поезда…

В кабинет постучали.

— Войдите. — Денисов положил трубку на рычаг.

Машинист и помощник оказались одного возраста, оба сверстники Денисова. Они повторили то, что инспектор уже знал.

— В Москве приняли нас на восьмой путь, самый неудобный для пассажиров. От первого вагона до вокзала расстояние порядочное… — Машинист сел в старое кресло в углу, с удовольствием вытянул ноги. — На путях, когда подходили к платформе, никого не было. Шли с обычной скоростью… А у восьмого пути сбоку кусты, шпалы сложены.