Леонид Словин - На восьмом пути=Мой позывной — «Двести первый»

(Расследует Денисов № 9)

Посадка на электропоезд в Аэропорту была спешной. Он до последней минуты стоял на платформе. Садились в головные вагоны — наиболее удаленные от здания порта — здесь находилась билетная касса. Кроме того, в Москве стоянка такси и вход в метро тоже располагались ближе к голове поезда.

Последние вагоны занимали те, кто об этом не знал или не успевшие добежать до кассы. Они и становились, как правило, легкой добычей контролеров-ревизоров.

Перед самым отправлением Денисов увидел сержанта, сопровождавшего поезд до Домодедова, — из молодых, хваткого, хотя и несколько медлительного.

— Помощь требуется?

— Все в порядке, — ответил тот.

— Это хорошо.

Денисов поздоровался с сержантом, но поехал отдельно.

После первых остановок — Авиационной и Космоса — людей в поезде поуменьшилось. Места возвращавшихся со смены работников аэропорта, как обычно, в это время никто не занял, им предстояло пустовать до Москвы.

В Домодедове Денисов вышел в тамбур, посадка здесь тоже была небольшой, а стоянка — долгой.

— «Двести первый»… — услышал Денисов под курткой из миниатюрного радиоприемника. Сержант, сопровождавший состав, вызывал его по рации. — Как меня слышишь? Прием…

Электричка отошла от перрона медленно. Сразу за выходными стрелками действовало ограничение скорости, и поезд пополз совсем тихо.

Денисов нажал на манипулятор:

— Ты где?

— В Домодедове. На путях…

— Слушаю!

— Такая история…

Электричка прибавила скорость. Связь каждую минуту могла прерваться.

— …Сейчас вышел из поезда… — Голос сержанта заметно терял силу. — Вижу, что-то упало между последним вагоном и платформой…

— Быстрее! Что именно? — Денисов жал на манипулятор, будто это могло помочь.

— Я поднял. Ничего такого… Носовой платок. Коричневатый, новый еще… Может, зря радирую…

— Ну!

— Паспорт: «Андреев Виктор Васильевич…» Старого образца. Еще банковская лента, оборванная. — Самое важное он почему-то отнес в конец своего сообщения. — В сберкассах ими деньги обертывают. Написано: «Сто штук по пятьдесят рублей…»

— Быстрее! Ты заходил в этот вагон?

— Только заглянул. Там едут пятеро без билетов. И еще контролеры-ревизоры…

В микрофоне раздался треск, рация замолчала.

Денисов поправил куртку, откинул воротник.

«Упаковочная лента от пяти тысяч… Главное: почему выбросили?! И вместе с паспортом…»

Набрав скорость, электропоезд словно успокоился, теперь его почти не болтало. Ничего примечательного, проходя по вагонам, Денисов не обнаружил. Большое количество чемоданов, баулов. Даже не зная, можно было догадаться, что электричка — из Аэропорта. В предпоследнем, положив голову на чемодан, дремал незнакомый капитан милиции. Инспектор не стал его будить, прошел в следующий тамбур.

«Сейчас все должно выясниться… — он поправил куртку, ручка пистолета под мышкой больше не выпирала. — Или же, наоборот, еще больше запутаться».

Сквозь стекло двери Денисов окинул взглядом салон. Пассажиров было не менее двадцати, но он быстро выделил сначала двоих, сидевших по одну сторону прохода, потом еще одного — по другую.

В сущности, ничего примечательного ни в самих безбилетниках, ни в их поведении не было. Мордастый, с полотенцем на шее, о чем-то спрашивал сидевшего напротив, очевидно, музыканта — с футляром от альта на коленях. Еще один — долговязый, в плаще, в замшевой приплюснутой кепчонке — прямо против двери полировал ногти. Долговязый кого-то ждал: пока Денисов стоял у схемы участка, он несколько раз обернулся к дальнему тамбуру.

Лицо Долговязого показалось знакомым, Денисов определенно видел его на фотоприложении к ориентировке: «Объявлен в розыск!» Но в связи с чем? По транспортной милиции или по городу? Сразу возник десяток вопросов и один — самый главный: как ему, Денисову, следует поступить?

Он отметил, что все окна в вагоне закрыты. Выбросить паспорт и все остальное можно было только сквозь вентиляционные отверстия над дверями дальнего тамбура. Или из дверей во время стоянки…

«Кто же выходил из салона? — После отправления из Домодедова прошло не менее четырех-пяти минут. — Чтобы выйти в тамбур и вернуться, достаточно полминуты…»

Еще один пассажир — добродушный, с лысиной в полголовы. Когда Денисов вошел, ревизоры заканчивали выписывать ему квитанцию штрафа за безбилетный проезд.

— Немец? — переспросил старичок ревизор. — Такая фамилия? Первый раз слышу…

Впереди стукнула дверь. Денисов повернул голову. В дальнем тамбуре показался пятый пассажир — в короткой кожаной куртке, в берете, с бледным измученным лицом.

Альтист подвинулся, давая ему место:

— По-моему, товарищ ревизор ждет вас, чтобы о чем-то спросить… — Скуластое смуглое лицо музыканта расплылось в улыбке.

— О чем-то! — Мордастый пригладил седой ежик. — О билетах, конечно!

Ревизоры поздоровались с Денисовым, которого знали:

— Как раз кстати… Пассажиры эти… Штраф не платят и фамилий не называют.

— Почему не называют? — обиделся Немец. — Я и паспорт показал. И прописку.

— При-мор-ский край!.. — протянул ревизор.

— А вы приезжайте! Заодно и штраф получите! Красотища у нас! — Немец подмигнул.

— Заканчивай, пожалуйста, — сказал ревизору напарник. — И пошли дальше.

Они передвинулись по другую сторону прохода — к Мордастому. Оставшись без собеседника, Немец поймал взгляд пассажира в кожаной куртке и берете:

— Плохо перенесли полет?

— Есть немного, — тот поморщился, отгоняя дурноту.

Немец сменил тему:

— У нас на Дальнем Востоке сейчас хорошо — зима! В магазинах чавыча, папоротник… Не пробовали? Японцы на валюту покупают. Вкус! Белые грибы… Вы откуда сами?

— Из Новосибирска.

— Тоже не ближний край. Учитель?

— Бухгалтер.

— На предприятии? В школе?

— В Запсибзолоте.

— Значит, вам ездить приходится, — Немец погладил лысину. — О папоротнике мало кто знает. В прессе о нем не писали…

— Все до Москвы? — ревизор перебил его. — Платить штраф собираетесь?

— Придется…

— А билетную кассу надо все-таки ставить ближе к аэропорту, — буркнул Мордастый, доставая трехрублевку. За ним уже все безбилетники полезли за деньгами. — Чтобы человек мог купить билет у поезда, а не бежал бы в последнюю минуту вдоль состава.

— Да, но кого они будут тогда штрафовать? — спросил Немец.

— Фамилии назовите, — уже спокойнее предложил ревизор.

— Пименов А Фэ, — сказал Бухгалтер, лицо его снова покривилось.

— Сидоров, — Долговязый скинул плащ, остался в пуловере с бегущими голубыми и красными полосами и шелковом кашне.

У него была сильная спина боксера или грузчика, сухощавое длинное тело. В разговоре он участия не принимал.