Стефани Пинтофф - И занавес опускается

— Отлично, — одобрительно пробормотал коронер.

Он медленно достал из набора инструментов металлический крючок и вывернул им веко жертвы. Подсвечивая нужную область электрическим фонариком — новым устройством на батарейках — он медленно наклонялся над каждым веком, затем резко опустил фонарь на пол и начал делать заметки в небольшой записной книжке, вынутой из кармана.

— Хм, неубедительно, — разочарованно нахмурился он.

Затем доктор снова схватил фонарь и поднёс его сначала к шее, а затем приоткрыл рот жертвы и осветил ротовую полость.

— Как я и ожидал, — покачал он головой. — Здесь я мало что смогу сделать. Можете перенести её в мой фургон, не травмируя? Не хочу, чтобы на ней появились новые синяки и кровоподтёки.

— На ней и так пока их нет. Вообще ни одного повреждения, заметного невооружённым взглядом, — отметил Малвани очевидное, чем заслужил строгий взгляд Уилкокса.

— После смерти синяки могут появляться в течение нескольких часов, — возразил коронер. — К тому же, могут быть внутренние кровоизлияния, особенно если предположить, что диагноз механической асфиксии подтвердится.

— А как ещё она могла умереть? — поинтересовался я.

— Скорей всего, её задушили, — пожал доктор плечами. — Конечно, это могло бы быть и отравление, хотя яд обычно оставляет весьма неприглядные внешние признаки, которые в данном случае отсутствуют. Но судя по положению тела, я бы предположил самоубийство.

— Это не самоубийство, Макс, — сказал Малвани. — Должно быть что-то ещё, что бы ты мог рассказать мне прямо сейчас. Мне не с чего начинать, кроме уверенности в том, что она была убита.

Голос Малвани стал мягким и спокойным, но по тону стало ясно, что он от своего не отступится.

Уилкокс склонил на бок голову.

— Уверенности? Ни в чём нельзя быть уверенным, капитан, пока это не подтвердит наука.

— В данном случае твоя наука лишь подтвердит то, что я и так уже знаю.

В голосе Малвани звучало тихое отчаяние.

Малвани не мог не понимать, что рискует оказаться в немилости у Чарльза Фромана, поступая не так, как хочет того театральный магнат. И последствия такого поведения могут выйти далеко за рамки того, с чем когда-либо сталкивался Малвани. Но я не верил, что всё дело в этом.

Уилкокс откашлялся и нехотя поставил на пол свой чемоданчик. Он устроил целое представление, заботливо поправляя шарф на шее, а затем произнёс:

— Что ж… Если принять во внимание то, что ты считаешь это убийством из-за доказательств, которыми ты со мной не делишься, то…

Он позволил словам многозначительно повиснуть в воздухе и продолжил:

— Я бы сказал, что самая вероятная причина смерти — удушение. Если провести всё аккуратно, то следов может и не остаться. Но я не могу ничего подтвердить, пока не проведу вскрытие, которое покажет, есть ли типичные для такого метода убийства повреждения хрящей гортани или подъязычной кости. Я заберу её на фургоне прямо сейчас.

И прежде чем уйти, Уилкокс поднял чемоданчик и слегка повернулся к нам боком.

— И пока я не исследую её внутренние органы и содержимое желудка, — заметил он, — я не поддерживаю твою теорию убийства. Это может оказаться и самоубийством. Вы скоро узнаете. Наука не лжёт.

Уилкокс направился к выходу, и Малвани ещё пару секунд хмурился, а я снова взглянул на тело девушка на сцене.

Одна хористка из сотни. Почему же именно она?

— В одном Уилкокс прав. Есть нечто важное, о чём ты нам не рассказываешь, — произнёс я, аккуратно подбирая слова. — Это как-то связано с тем, почему ты позвал меня на это дело?

Малвани молча упал в кресло на первом ряду и беспомощно посмотрел на меня. В его глазах плескалось беспокойство.

— Ты упомянул, что на теле нет ни единого повреждения. Так почему же ты настолько уверен, что перед нами убийство?

— Потому что если её не убили, то перед нами не просто одно самоубийство, — Малвани широко раскинул руки, — их уже два.

Второе убийство. Так вот что он утаивал от Уилкокса. И в этом заключалась причина того, что он позвал меня помочь в этом деле.

— Ты имеешь в виду, что была ещё одна смерть, идентичная данной? — я внимательно наблюдал за Малвани.

Он кивнул, но не поднимал на меня взгляд, сосредоточившись на глазах мёртвой девушки, смотрящей на нас сверху вниз со сцены.

Когда вдалеке послышались шаги двух полицейских, вышедших из-за сцены и нёсших в руках пакеты с уликами, Малвани повернулся ко мне и жарко зашептал:

— Три недели назад подобным образом умерла ещё одна актриса. В «Империи», в квартале отсюда. Уборщицы, пришедшие на следующее утро на работу, нашли её в таком же виде, — махнул Малвани рукой в сторону сцены. — Её звали Элиза Даунс. Она была одета с иголочки, в украшениях, лежала посреди сцены, и не было никаких признаков преступления. Все посчитали это самоубийством. Расследование не проводилось. Нас даже не вызывали.

— Тогда откуда ты об этом знаешь?

— От мистера Айзмана, — честно признался Малвани. — Видишь ли, «Империя» — ещё один театр Фромана, входящий в небольшое бродвейское сообщество. Новости о смерти мисс Даунс разнеслись быстро и подействовали угнетающе на боевой дух сотрудников.

Он выпрямился и размял руки.

— Но у мистера Айзмана не было причин подозревать в произошедшем что-либо иное, кроме трагического самоубийства, пока сегодняшним утром при схожих обстоятельствах не была найдена мисс Жермен.

— Они обе были актрисами. Нам известно, были ли они знакомы? Если да, то они могли обсуждать самоубийство. И раз новости о смерти мисс Даунс так ярко поразили театральную общественность, мисс Жермен могла скопировать мисс Даунс, решив покончить жизнь самоубийством.

Я и сам понимал, насколько это неправдоподобно, но такова уж была моя привычка: принимать во внимание все возможности, даже если позже я сам же их и отмету.

— Нет, — мрачно покачал головой Малвани. — Я бы тоже хотел так думать. Но есть кое-что ещё.

Малвани осмотрелся, словно беспокоясь, что кто-то подслушает наш разговор. Но в помещении кроме нас никого не было.

Малвани удовлетворённо кивнул и жестом показал мне следовать за ним. Мы подошли к последнему ряду, где он оставил свои вещи.

— Мы нашли записки. Письма. Даже не знаю, как их правильно назвать.

Он запнулся, пытаясь подобрать слова.

— Одно из них было найдено рядом с телом мисс Даунс в «Империи», правда, много позже, сначала его и не заметили. В нём полно поэтической чепухи о смерти, поэтому мистер Айзман и решил, что это предсмертная записка. Но когда мы нашли похожую записку здесь, рядом с мисс Жермен, его начали терзать сомнения.