Вадим Агапов - Гроссмейстер

Закончив свой дискурс и подняв свой авторитет до неба, которое было изображено на потолке, Арсений поинтересовался выставкой Маргариты Сердюковой.

– Для начала мы бы хотели посмотреть каталог. Вернее, купить его.

Но, увы, каталог у них остался один, и посмотреть его было можно, но с возвратом. Одна из девушек – невысокая брюнетка с короткой стрижкой – отправилась за журналом. Что там хотел найти мой приятель, я не знал и был уверен в том, что и он сам этого не знает. Обыкновенная рутинная работа, как говаривал Калле-сыщик. Я поймал себя на том, что с сомнением качаю головой: не знаю, не знаю… Знание служит жизни, мудрость ею правит…

Мы расположились в холле на небольшом диванчике, стоявшем между мраморными колонами. Каталогом завладел, разумеется, Арсений: он быстро просматривал картинки, мелькали портреты, пейзажи… одна батальная сцена, на которой Арсений немного задержал свое внимание…

– Очень красиво! – поделился он радостью настоящего ценителя.

И наконец, под номером двадцать семь обнаружилась та самая картина, «Портрет Петра после смерти». Она была нарисована, простите, написана в ином стиле… Мне эта картина сильно напомнила портрет Председателя из фильма «Приключения принца Флоризеля». Кажется, это называется кубизм? Но могу ошибаться, я же не специалист по виженари арту, или как его там? А наш виженарный артист стал внимательно изучать ее. Качество репродукции было отменным.

– Ну, как? – поинтересовался я, наблюдая, как он то с одной стороны посмотрит, то с другой. То вообще, поднял каталог над головой и уставился на него. – Петра видишь?

– Вижу, – неожиданно кивнул этот искусствовед. – А все потому, доктор…

– Honoris causa, – напомнил я ему.

– Да, спасибо! Так вот, все потому, что ты когда-то увлекался фотографией! Помнишь, у тебя есть фото Петропавловского собора, когда ты снял его снизу, лежа на мостовой?

– Э-э, ну, вроде бы…

– А я помню. Теперь давай вместе смотреть, вдруг я ошибаюсь?

– Такое возможно? – удивился я.

– Нет. Смотри! Видишь эти треугольники и многоугольники? – ткнул он в страницу. – Они образуют странную фигуру. Мощные основания, затем квадрат и, сужаясь вверх, фигура устремляется в небо… это очень похоже на твое фото собора! Что-то по форме напоминающее Эйфелеву башню…

– Ты же говорил Петропавловский собор, – напомнил я ему.

– Совершенно верно. – подтвердил Арсений. – Но! Это еще и похоже на Петра!

– Петра первого? – на всякий случай уточнил я.

– Разумеется! – противно подтвердил Строганов. – Смотри, высоченный рост, ручищи, маленькая голова, усы… ты памятник Петру в Петропавловской крепости видел? Монстр такой, классный! К нему раньше можно было на колени залезть!

– Это Петр Первый Шемякина, – пояснил я ему.

– Эврика! Вот почему мне эта картина знакомой показалась! – Арсений вскочил и пробежался вокруг одной из колонн. – Если тот памятник, который сидит, поставить на ноги, то это будет он ! Петр, которого нарисовал этот художник Соломка! Они жутко похожи! Ну что, разве не гениально? – поинтересовался он у меня, ожидая рукоплесканий.

– А когда Соломка нарисовал свою картину? – вздохнул я.

– Э-э, а что? – удивился Арсений.

– Да ничего, – пожал я плечами. – Тут или Шемякин видел картину Соломки, перед тем как памятник создавать, или Соломка во сне увидел памятник Петру Шемякина.

Я не выдержал и захохотал. Просто Арсений выглядел настолько изумленным, как будто памятник и правда встал с постамента.

– Картина, вон, смотри, нарисована аж в 1925 году. А памятник Шемякин пристроил в крепости совсем недавно, в начале девяностых!

Мыслитель задумался и полез в телефон, правда, перед этим ожег меня свирепым взглядом, словно я был в чем-то виноват.

– Ладно, – изрек он наконец, – допустим, что художник не видел монстра из крепости…

– То есть как допустим? – возразил я ему.

– Не цепляйся к словам, я не Аристотель. Смотри на картину… кстати, я бы себе точно такую хотел. Интересно, почем она? Так вот, это действительно портрет Петра после смерти! Я посмотрел, в чем его хоронили: видишь, полное совпадение! – он стал тыкать пальцем по изображению в каталоге. – Ярко красные одежды… поперек груди голубая лента…

– А это что за морской еж? – усмехнулся я, тоже ткнув в какое-то существо, похожее на морскую звезду или ежа посреди голубой полоски, которую Строганов обозвал голубой лентой.

– А это, уважаемый, орден Андрея Первозванного! – потер он руки.

– А это что, под орденом? Колокол? В груди у твоего Петра… – я показал на треугольного вида колокольчик.

– Правильно! Так и есть! – искренне обрадовался живописный детектив. – Потому что это и Петр, и Петропавловский собор одновременно!

Я посмотрел на него взглядом своего знакомого доктора психиатра.

– Да неужели?

– Смотри! – возбужденно говорил Строганов. – Помнишь, ты мне рассказывал, что архитектору, который этот собор строил, сон приснился? Собор в виде Петра или Петр в виде собора, я не помню…

– О, Господи, это же легенда про Трезини…

– Неважно! – не пожелал меня слушать Арсений. – Главное, что мы на правильном пути! Одно мне не понятно…

– Везет! – вставил я. – Если только одно…

– Да, – подтвердил он. – Значит, это и есть портрет Петра после смерти. Петр. Собор. Только непонятно, как он мог встать после смерти? Не слышал, Петр не оживал, после того как умер? Никаких легенд на эту тему не было?

Арсений ходил взад и вперед перед диваном, натыкался на колонны, взъерошивал себе волосы – словом, был похож на ненормального.

– Можно вопрос? – обратился я к нему, впрочем, не особо рассчитывая на реакцию с его стороны.

– Вопрос… – задумчиво повторил он. – Вопрос… вопрос, зачем он нарисовал эту картину? Это значит, что он должен был это видеть, на него это произвело впечатление, и он бросился рисовать… так! Нам нужна его биография! Это раз. И два – нужно узнать, кто эту картину купил.

– И три, – вставил я, – как это нам поможет в поисках Маргариты? Мы ее ищем, не забыл?

– Маргариты? – переспросил он. – Черт! Как она не вовремя пропала! Если бы она не пропала, то мы бы у нее узнали всю историю этой картины! Ты понимаешь? – последние слова он прокричал. Из зала высунулись две наши знакомые девушки, а снизу стал подниматься охранник.

– Пожалуй, нужно этот каталог забрать с собой, – хмуро заявил он, – им он все равно не нужен.

– Слушай, это некрасиво! – Строганов, несмотря на свою патологическую честность, как он мне сам как-то признался, ради дела мог не только каталог, и картины со стены украсть. – Даже не думай! – пресек я его попытки.

Тогда он заснял на телефон странный портрет, и мы пошли отдавать журнал девушкам. Поблагодарив, Арсений невзначай поинтересовался, кому, мол, повезло прикупить такую знатную картинку? Но увы, ему ответили, что это закрытая информация.