Вадим Агапов - Гроссмейстер

И снова силы Маргариты стали заканчиваться и Генрих Конрадович, несмотря на возмущение Арсения, счел благоразумным закончить свой гипнотический сеанс.

На мой взгляд, единственным полезным результатом этого эксперимента был позитивный настрой, который Маргарите внушил Генрих Конрадович в самом конце, ведь все, что она рассказала, мы и так знали. Но зато Маргарита проснулась посвежевшей, словно после ночного сна, и поскольку доктор напоследок приказал забыть все неприятности, включая разговор с Писковым, Маргарита сидела с улыбкой и без тревожных воспоминаний.

Мы с Арсением искренне поблагодарили старого доктора, на что тот сказал:

– Это вам спасибо! – и на мой удивленный взгляд ответил: – Эх, молодежь! Вам пока не понять! Когда ощущаешь свою нужность, становишься счастливым!

Арсений насильно запихнул ему в карман деньги.

Напоследок наш холистический детектив поинтересовался у Маргариты:

– А зачем вы портреты Ктулху у себя на стену вешаете? Вы что, его поклонница?

– Кого? – изумилась девушка.

– Понятно, – недовольно пробормотал Арсений.

Перед тем, как выйти на улицу, Строганов попросил меня провести его к Максиму Сечкину.

– Только осторожно, – предупредил он, – чтобы с папашей не пересечься.

Дела нашего недавнего знакомого были плохи. Шанс выжить у него был, а поправиться – нет. Зачем понадобилось Строганову навещать Сечкина-младшего, я не понимал, – узнать что-либо от него теперь было невозможно, да собственно, мы и так почти все знали. Арсений постоял полминуты, рассматривая молодого человека, лежащего без сознания и подключенного к аппарату искусственной вентиляции легких и монитору, на котором горел сигнал тревоги – пульс был слишком частый…

Арсений указательным пальцем постучал ему по татуировке на голом плече и заявил:

– Ктулху забрал его. Мой папа прав, нельзя всякую нечисть на себе рисовать… – и сокрушенно качая головой, пошел к выходу из реанимационного зала. Я пожал плечами и прибавил скорость препарата в инфузомате. Насчет Ктулху не знаю, а тахикардия ему точно ни к чему.

При выходе из больницы мы столкнулись с тремя похожими друг на друга молодыми людьми. Все трое подтянутые, мускулистые, с улыбками на лицах. А увидев нас, они еще больше обрадовались – собственно, они меня и искали. Это были три брата, воздушные гимнасты из цирка. Одного из них я лечил около года назад, когда он получил травму во время репетиции. И поскольку он уже продолжил свои выступления, то они пригласили меня с семейством на свое представление. И вручили мне четыре билета. Арсений тут же заинтересовался моими пациентами, особенно его волновал вопрос, может ли он тоже зайти к ним на работу?

– Моя мечта – повисеть под куполом! Воздушные замки – это моя стихия! Я очень хочу зайти в цирк! – стал он напрашиваться. – У доктора есть ваши телефоны?

Гимнасты пообещали поспособствовать в реализации его мечты.

Мы шли по улице Маяковского. Арсений напевал какой-то рэп, а я вспоминал, осмысливал и переваривал события последнего часа. И так задумался, что забыл поинтересоваться, куда это мы направляемся?

– Слушай, а мы в какую сторону идем? – я даже остановился. Направо уходил Ковенский переулок, и виднелся строгий и аскетичный силуэт Римско-Католической церкви. – Кстати, а помнишь, как мы первый раз Джонни Гартнера увидели? Он как раз из этого костела шел.

– Сейчас не время для воспоминаний! – Арсений тоже остановился. – Мы идем в сторону Кирочной. Твои предложения?

– Мое предложение: давай пройдем еще двадцать метров, там скверик есть, – я потянул его дальше по улице. – Вон, смотри, булочная, купим себе что-нибудь и десять минут посидим и решим, что нам делать дальше. Так сказать, quo vadis, что означает…

– Я смотрел этот фильм, – кивнул с умным видом Строганов. И продолжил пение.

Мы сели на скамейку за бюстом Владимира Владимировича. Точнее, сел я один, а Арсений ходил вокруг скамейки и памятника.

– Голова Маяковского в натуральную величину! – жуя печенье, крикнул Арсений и подошел ко мне. – Кстати, я Маяковского как-то на музыку положил, классно получилось.

– А мне больше Хармс по душе, – махнул я рукой в сторону дома, где жил самый детский из писателей. В смысле, детский писатель.

– Доктор, хватит отвлекаться! И так тут время теряем из-за твоего голода! Я могу вообще не есть и не пить, когда игра начинается ! – и он потянулся за соком.

– Таким образом, – посмотрел я на Арсения, – свершилось чудо, и девушка жива. А Воровский становится подозреваемым номер один! Что с ним делать? – я не стал озвучивать идею, что нужно просто сообщить об этом тому же Игорю Ивановичу. – Но виноват также и Писков. А Валентина Матвеевна, кстати? Она может быть причастна? У меня куча вопросов и главный из них – что нам делать? Давай! Мы с Маяковским ждем твоих мудрых рассуждений!

– Рассуждения, говоришь? – он склонил голову набок. – Allora! Писков подставил Маргариту Воровскому и теперь рискует не меньше последнего. Это раз! Она встретилась с владельцем музея в ресторане ! Где на втором этаже ей вкололи инсулин, что вызвало, как ее?..

– Гипогликемию, – подсказал я.

– Это два. – кивнул Арсений. – Помнишь, санитар Женя говорил, что доктор, который ее принимал в шоковой палате, посмотрел вены и сказал, что это передозировка? Он ее за наркоманку принял, увидев следы укола инсулина.

– Согласен. Правда, вероятнее, что ей вначале внутривенно вкололи какое-то снотворное, а потом уже инсулин, потому что инсулин обычно колют подкожно, – сказал я ему. – Если вводить инсулин внутривенно, то он мгновенно подействует, поэтому… Слушай! – вдруг озарило меня. – А откуда у них был инсулин? Надо выяснить, кто из окружения Воровского болеет сахарным диабетом!

– Зачем? – нахмурился Арсений. – Не вижу смысла.

Я пожал плечами. Мои идеи редко рассматривались как перспективные.

– Далее, – продолжил мой босс, тоже пожав плечами, – ее переодевают по какой-то причине… может быть, просто путают одежду?.. Вместо плаща – в куртку, и там оказывается чей-то пропуск… А может быть, подкидывают пропуск специально, чтобы сбить всех со следа. И подбрасывают тело в темном переулке, рассчитывая, что когда ее найдут, то будет уже слишком поздно, и она уже не сможет ничего сказать. Удобно, черт возьми! Не надо с трупом возиться, и вообще, решат, что наркоманка… Кстати, спасибо тебе за идею с инсулином…

– Не понял? – удивился я. – Ты про диабет?

– У тебя совсем плохо с памятью, – искренне огорчился Строганов. – Скоро как Маргарита будешь. Пять лет назад ты мне рассказал одну историю. Про свою пациентку, которой вкатали инсулин. Ну, вспомнил?