Вадим Агапов - Гроссмейстер

После этих событий мы и оказались в той комнате, про которую я уже упоминал. Там-то меня и потряхивало от происходящего и от того, что нас ждало в ближайшем будущем. Что касается Арсения, то единственно, от чего он мучился, так это от вынужденного ожидания. Закончив свою картину, он перешел, как он сам сказал, к «психологическим портретам» и «комиксам в стиле кубизма».

– Думаю, бесполезно спрашивать тебя, что ты собираешься делать? – задал я риторический вопрос.

– Почему это бесполезно? – удивился он. – Спрашивай. А я отвечу. Я собираюсь обвинить Сердюкова в исчезновении Маргариты.

– Что?! – я решил, что ослышался.

– Да, да! Сердюкова, – спокойно подтвердил он. – Разумеется, он не похищал свою любимую дочку, как ты ожидал услышать, не отсылал ее к Воровскому и не колол ей инсулин…

Я вздохнул в ожидании новых фантазий.

– Но он создал эту ситуацию! – продолжал этот доморощенный философ. – Сейчас объясню. Это несчастье – результат той жизни, которую он вел и ведет. Жизнь без добра и смысла. От того, что он скупает иконы, Господу Богу ни жарко, ни холодно. Сечкин – …, и Сердюков, по большому счету, не лучше. Как, кстати, и Писков. Произошло то, что рано или поздно должно было случиться. И только потому, что Маргарита оказалась хорошим человеком, Господь Бог спас ее руками твоего медбрата Жени. И дал еще один шанс ее папаше. Это мое мнение. Мнение рыцаря. Короче, мне здесь уже надоело ждать…

Я открыл рот, но не от его речей, а от того, что он кувырнулся, встал на руки, да так и пошел к выходу. В этот момент в комнату зашел охранник и, уставившись на странное зрелище, онемел от удивления.

– Нас ждут? – продолжая идти на руках, спросил Арсений.

– Ага, – кивнул парень, – пойдемте за мной.

К счастью, в зал Строганов вошел, как обычно ходят люди, ногами.

Дежавю, в очередной раз подумал я, увидев в том же самом зале тех же самых людей. Правда, на этот раз сидели они немного по-другому. Ближе всех к нам оказалась Валентина Матвеевна. Губы у нее были плотно сжаты, глаза метали молнии, и сидела она выпрямив спину так, что напоминала кобру перед броском.

Слева от нас расположился сам хозяин, выглядел он уже значительно лучше. Кажется, он последовал моему совету и выпил полстакана коньяка. Он знал, что Маргарита жива, и теперь терпеливо ждал. Арсений пообещал ему назвать виновного, чтобы, по словам самого Сердюкова, его можно было «наказать»…

По левую руку от нас был и Сечкин, но на этот раз он встал не около Сердюкова, а в двух шагах позади сидевшего в кресле Пискова. Он возвышался за ним, уперев свои мощные кулаки в бока, и имел вид победителя. Писков заметно нервничал и старался не оборачиваться назад. Мне даже стало его жалко. Погожин сидел в кресле наискосок от нас, за Валентиной Матвеевной. От его обычного благодушного вида не осталось и следа. Он недовольно посматривал то на Арсения, то на Сечкина, то на Пискова. Отец нашей новой знакомой Ксении, он же сталелитейный король, как его называл Писков, выбрал себе место позади всех. Правда, слышно его было отлично, словно он пользовался громкоговорителем. Напротив нас сидели Михаил Александрович и Наталья. Было заметно, что они оба напряжены, хотя, как мне кажется, Арсений должен был развеять их страхи во время последнего телефонного разговора. Игорь Иванович предпочел сидеть на галерке, держа всех в поле зрения. А мы со Строгановым заняли почетные места, оказавшись под прицелом восьми пар глаз. И если я предпочел бы сбежать со сцены в зрительный зал, то Арсений чувствовал себя как Петр Первый на своем коне.

Затаив дыхание и пытаясь унять сердцебиение, я приготовился к представлению в стиле Эркюля Пуаро или Ниро Вульфа, лавры которых, вероятно, не давали ему покоя…

– Я рад вас видеть… – начал было Арсений, но его голос затерялся среди громогласных раскатов сталелитейщика, слегка визгливых интонаций Валентины Матвеевны и нескольких возгласов нашего бывшего начальника Юрия. Но Строганов не собирался сдаваться и гаркнул на весь зал: – А ну тихо!

Тут же нарисовался охранник.

– Можно подумать, что кто-то из вас знает, где Маргарита! – на полтона ниже, но все равно громко сказал Арсений. – А мы знаем! Мы искали и нашли ее…

Снова возник шум голосов, на этот раз среагировали и олигарх Михаил, и его советница. Все стали поворачиваться к Сердюкову, видимо, чтобы узнать, как он отреагирует на наше сообщение. А Сердюков, хоть Строганов и винил его во всем, оказал нам поддержку. Голосом, в котором металла слышалось больше, чем у Black Sabbat в песне про Iron Man, он произнес:

– Они нашли мою дочку! А вы будете сидеть и слушать, что они скажут! И хватит мешать…

– Отлично! – оценил его помощь Строганов и продолжил: – Итак, мы нашли Маргариту! Сейчас я вам расскажу, как это было. Первая наша версия, согласно которой ее исчезновение было связано с нелепой случайностью, оказалась несостоятельной. Мы нашли маньяка, похитившего девушку, но это была другая девушка, не Маргарита. Однако, благодаря именно этой версии нами был обнаружен ресторан «Мост Ватерлоо» и тот факт, что Маргарита должна была с кем-то встретиться в этом ресторане…

Пока Строганов наслаждался своим триумфом, я поймал себя на том, что ощущал гордость и благодарность одновременно. Гордость за своего друга, сумевшего непостижимым образом разгадать эту запутанную историю, и благодарность за то, что несмотря на свой эгоцентризм, себялюбие, высокомерие, упрямство, истерики и прочие его отрицательные качества, он говорил «мы», а не «я»!

– …под наше подозрение попал один из ее приятелей-одноклассников, увлекавшийся мистикой… – со стороны Сечкина раздалось что-то вроде рычания. – Но он оказался непричастным к исчезновению девушки. В числе прочих версий, – продолжал Арсений, не обратив внимания на реакцию Сечкина, – мы рассматривали версию под названием «Гамбит», хотя если придерживаться точного определения, то это больше похоже на антигамбит, – поправил сам себя Арсений. – Я имею в виду, что устранив Маргариту, тем самым устраняли и ее отца, разбитого горем. Кому это могло быть выгодно? Кто в отсутствии Георгия Петровича получал бо́льшую прибыль?

Со стороны Валентины Матвеевны вначале раздался неопределенный звук, а потом она четко произнесла:

– Ложь! Георгий, это подлая ложь!

– Это не только умозаключение, – хладнокровно продолжал Арсений, – потому что легко проверяется. Правда, Сергей Мироныч?

Тот аж подскочил от неожиданности, но твердо и с плохо скрываемым удовлетворением, сказал:

– Валентина, да чего уж тут? Все свои! Ты…

– Однако, для Валентины Матвеевны задумать антигамбит – это чересчур сложный ход, поскольку ее стиль другой, – Строганов прервал Погожина, – и называется он в восточных единоборствах «бросок змеи»: по прямой, по кратчайшему расстоянию… Затем у нас возникли другие подозреваемые. Например, те, кто звонил ей в последние часы перед исчезновением…