Сэм Борн - Праведники

Уилл, по-детски обидевшись, молча уткнулся носом в монитор своего компьютера. В папку «Входящие» как раз упало свежее письмо. От Эми. В строке «Тема» значилось короткое предложение: «Кофейку?»

Через несколько минут Уилл переступил порог необъятной редакционной столовой. Он решительно прошел мимо низких застекленных витрин, на которых была разложена сувенирная продукция: футболки и бейсболки с логотипом газеты, игрушечные модели древних грузовичков, на которых «Нью-Йорк таймс» раньше доставлялась подписчикам, и прочая ерунда. Сзади на плечо ему легла маленькая рука. Он обернулся и увидел невесть откуда возникшую за его спиной Эми. В свободной руке у нее дымилась чашка с ароматным травяным чаем.

— Хотела извиниться перед тобой за этого засранца. Хотя, если подумать, у нас все такие. У каждого наблюдается хронический избыток тестостерона.

— Да ничего, собственно, не случилось…

— Все мы конкурируем друг с другом, Уилл. А Терри Уолтон особенно.

— Это заметно.

— Ты в курсе, как он тут оказался?

— Я только знаю, что он был шеф-редактором «Нью-Йорк таймс» в Дели, но потом его отозвали.

— Его заподозрили в том, что он прикарманивал казенные денежки. Доказать, понятно, ничего не удалось, иначе его вообще бы уволили. Но информация, говорившая не в пользу Терри, поступала от источников, вполне заслуживающих доверия. И если бы дело было только в деньгах…

— А в чем еще?

— Это строго между нами, хорошо? Ну, скажем так, прислушайся к моему доброму совету и не оставляй без присмотра свой журналистский блокнот, когда Терри крутится где-нибудь поблизости. А когда говоришь по телефону в его присутствии, прикрывай трубку ладонью.

— Не совсем понимаю…

— Терри заимствует не только чужие деньги, но и чужие идеи. И в этом достиг настоящего искусства. Знаешь, как его прозвали, когда он работал на Ближнем Востоке? Багдадский вор!

Уилл усмехнулся.

— Ничего смешного, между прочим. Я могу назвать тебе с десяток имен журналистов, готовых под присягой подтвердить все это и еще добавить кое-что от себя. Я не шучу, Уилл, прячь свои блокноты от его глаз и никогда не обсуждай с ним идеи своих заметок. В противном случае будешь лить потом крокодиловы слезы.

— Теперь я понимаю, почему он сам так шифруется.

— Ты о чем?

— Ты обратила внимание, какой у него почерк? Без лупы ни одну его бумажку не прочитаешь. И это не случайно. Он ворует сам и того же ждет от других.

— Вот-вот. Будь с ним осторожен.

Вернувшись на рабочее место, он застал там Глена Хардена, который как раз приклеивал к монитору его компьютера записку: «Загляни ко мне, как будет время. Глен».

— А вот и ты, легок на помине. К нам обратились за помощью ребята из общенациональной редакции. Так что твой путь, парень, теперь лежит на запад.

— В каком смысле?

— В прямом. Отправляешься в Сиэтл. Бейтс повез жену в роддом, и им больше некого туда послать. А на месте у них никого нет. Гордись, ты протягиваешь руку помощи ребятам, чья вотчина — первые восемь полос. — Харден пожевал губами и скосил глаза на Терри, который был занят телефонным разговором и сидел к ним спиной. — Поначалу я предложил Уолтона, но старая лиса на ходу придумал уважительную причину, чтобы отвертеться. И, в свою очередь, ткнул пальцем в тебя. Так что, Уилл, в путь. Ступай к Дженнифер, она выпишет тебе командировочные и закажет билет.

— Спасибо… — неуверенно улыбаясь, пробормотал Уилл.

В том, что его рекомендовал Уолтон, чувствовался некий подвох. С другой стороны, ему впервые доверили серьезное задание, связанное с работой в другом конце страны. Уилл знал, что за снобы работают в общенациональной редакции, и понимал, что Харден обязан был предложить им лучшую кандидатуру. И предложил его. А это честь, как ни крути. Честь и ответственность. Так что, похоже, его карьера действительно резко пошла в гору…

— Только не забудь захватить зонтик и калоши!

Вторник, 10:21, штат Вашингтон

Христианство и музыка в стиле кантри. Радиостанции, специализирующиеся на этих темах, можно поймать в Америке всюду. Даже если специально укрыться от человеческой цивилизации в какой-нибудь землянке среди поросших диким вереском болот, то и там до вас обязательно дойдет слово Божье, разносимое волнами ультракороткого диапазона. Горные перевалы штата Вашингтон не были исключением.

В какой-то момент Уилл понял, что они приближаются к цели. Машина, медленно ползущая вперед по раскисшей дороге, наконец добралась до той точки, откуда уже можно было разглядеть синие и красные проблесковые маячки спасательных фургонов. Там же вдоль обочины тянулись белые пэтээски [3] Пэтээски (ПТС) — переносные телестанции. , увенчанные спутниковыми тарелками.

Уилл отправился в командировку вместе с фотографом, который, в отличие от него самого, подготовился к заданию как следует. Во-первых, он взял с собой целую кучу снаряжения, решив не ограничиваться репортерской тужуркой с миллионом карманов (по которым можно было, наверно, рассовать полный комплект деталей ядерной бомбы). Но главное — он сам был экипирован на зависть: в веллингтоновских сапогах до колен, непромокаемом комбинезоне и перчатках, которые выглядели так, словно их сделали по спецзаказу специалисты из НАСА.

Уилл выбрался из машины, остановившейся на небольшой возвышенности, и мгновенно провалился по колено в ледяную жижу, сковавшую холодом ноги. Лишь через несколько минут он поднялся на борт полицейского катера, который один за другим обследовал полузатопленные дома. На крыше ближайшего молча сидела женщина, прижимавшая к груди самое дорогое, что у нее было, — толстого домашнего кота. Чуть поодаль мужчина, чудом удерживавшийся на жестяном почтовом ящике, рыдал, глядя на свой дом и видя, как вода медленно поглощает все нажитое им добро.

Через пару часов Уилл вернулся во взятую напрокат машину, промокший до нитки и продрогший до костей. Включив от автомобильного аккумулятора свой ноутбук и открыв текстовый редактор, он набрал первую строчку: «Жители Северо-Запада привыкли считать себя специалистами по борьбе со всевозможными природными катаклизмами, но очередная атака стихии оказалась слишком сильной даже для них». Ниже Уилл привел несколько фраз пострадавших от наводнения, добавил сухой официальной статистики и в самом конце своими словами передал проклятия, возносимые небу рыдавшим на почтовом ящике обывателем. Заметка была готова.

Вернувшись в отель и приведя себя в порядок, он первым делом позвонил Бет. Она уже была в постели. В двух словах Бет рассказала ему, как прошел день, а он, в свою очередь, в самых сочных красках передал то, что ему только что довелось увидеть. Темы их последнего разговора — если ту ссору вообще можно было так назвать — они старательно избегали. Этот разговор не был окончен, но продолжать его у них обоих пока не было сил.