Алексей Наст - Боец

— Что сразу погрустнел? — Маша улыбнулась. — Давай еще выпьем.

— Давай.

Он налил себе водки, и они выпили, принялись есть, поглядывая друг на друга и улыбаясь.

— Не знаю, может, тебя это разочарует, но у меня были мужчины… Сейчас девушки рано теряют девственность, — сказала Маша, вытирая рот салфеткой. — Вкусно все. Да?

— Вкусно.

Павел тут же признался себе, что мечта о скорой женитьбе и перспектива стать оленем рассыпались. Тут же подумал, что, если Машу драл не полк, и не батальон, и не микрорайон, в котором она проживает, он был бы не прочь закрутить с ней по-серьезному.

— Почему ты меня спросил про мужчин? Я ведь не интересуюсь, были у тебя женщины или нет, — сказала Маша.

— Было бы странно, если бы я, дожив до тридцати пяти лет, остался девственником.

— Ты не был женат?

— Как-то не получилось. А у тебя много было «друзей»?

— Зачем тебе это?

Павел пожал плечами:

— Может, у меня серьезные намерения.

— Хм. Веришь тому, что говоришь?

— Я серьезно.

Маша убрала фривольную улыбку, протянула ему пустой бокал:

— Наполни. Какой ты неловкий кавалер. Совсем не умеешь ухаживать за дамой.

— Прости. За что будем пить?

— За все хорошее. Знаешь такой тост: чтобы всегда стоял и деньги были?

— Это мужской тост.

— И женский тоже.

Павел налил себе водки, они чокнулись, выпили. Маша расправила льняную салфетку на коленях, оглянулась — сзади слишком шумела усевшаяся недавно компания из четырех развязных молодых людей. Они или только вышли из мест заключения и считали себя королями жизни, или активно готовились к посадке, презирая все правила поведения в общественных местах.

— Мой ответ может что-то изменить?

— Посмотрим.

— У меня как бы и было, и не было серьезных отношений.

Павел понял, что Маша захмелела и собралась поделиться наболевшим.

— Полгода назад у нас работал один санитар — Орухов, сутулый такой тип, худой, вечно плохо выбритый. Он бритый был, но неаккуратно. Под потолок рост. У самого в уме не все в порядке. Он любил выпить и покалякать. Я как-то дежурила по этажу, устала чертовски. Он меня и соблазнил выпить. Мы забрались в кладовую, сели на пол, среди швабр, ведер, тряпок. Стали пить водку или спирт разведенный. Он о чем-то бубнил, неинтересно так. Я ему о своих делах лопотала — уже пьяная, без закуски же пили. Потом дурно сделалось — плохо все помню. Но нас застукал наш главврач. Орет, стоит над нами, а я не пойму, в чем дело? Потом в мозгу что-то щелкнуло, сознание прояснилось, смотрю — ба, я лежу на полу согнутая, колени в лицо упираются, и Орухов меня пялит, не останавливается — кончить спешит, скотина. Хорошо, главврач двинул его ногой, а то вкатил бы полную порцию… Короче, главврач дал ему ногой в спину. Орухов выгнулся от боли и вскочил. У него такой член! Членище! Мне аж дурно стало, что такое бревно во мне елозило. Член у него покачивается еще, я на полу лежу, встать хочу, чтобы трусы надеть, халат запахнуть. И тут Орухов с криком выпустил струю (до сих пор меня передергивает от омерзения!) — и прямо главврачу на брюки. Тот взвизгнул, стал Орухову в морду кулаки совать, в кровь все разбил. Орухова с треском уволили, а со мной дело замяли — главврач пару раз в неделю, если у него стоял, обрабатывал меня в своем кабинете через презерватив, но меня это никогда не возбуждало. Я до сих пор не знаю, насколько это приятно — заниматься сексом.

— Мрачная история, — отозвался Павел.

Его разочаровала весть, что у Маши были мужчины, причем все было так приземленно, неэстеично. А он терзался — вдруг она еще не женщина, девушка… Девушка-то девушка, да с поганым опытом. Алкаш-санитар, мерзкий слабосильный главврач, делающий мужское дело торопливо, эгоистично радуясь, что удалось подцепить безропотную дуру прямо на рабочем месте.

Он тут же подумал, что зря не попытался склонить ее к минету еще в машине, как только выехали за город, — это было бы не сложно. Налил себе еще водки и залпом выпил. Понюхав кулак, он заметил, что на него пристально смотрит отвратительный тип из-за соседнего столика. По жизни не терпел таких ублюдков.

— Что вылупился, козляра? — громко спросил Павла тип, скривив губы в гримасу омерзения. Дружки типа замолкли и тоже враждебно уперли тяжелые взгляды в злого Павла.

— Паша, не надо, — испуганно попросила Маша.

Но Павел уже завелся. Он резко встал, отодвинул стул. Хамивший тип, все так же вальяжно сидя на своем стуле, спросил:

— Что дальше, козляра?

Павел пушечным ударом отправил кулак в ненавистную физиономию. Раздался страшный грохот — хам вместе со стулом полетел под соседний столик. Остальные вскочили, опрокидывая свой стол, и сразу же обрушили на Павла град ударов кулаками, стульями, бутылкой. Женщины закричали…

Павел очухался в вестибюле гостиницы. Над ним стояли двое парней в камуфляжной форме. Он полулежал в кожаном кресле. Римма Павловна прикладывала к его рассеченной брови влажный компресс. Маши не было.

— Где Маша?

— Тише. Лежи. — Римма погладила Павла по голове, а ему стало обидно. Из-за той стервы ввязался в драку, а ее нет рядом.

— Все путем. — Охранник из ресторана нагнулся, заглянул Павлу в лицо. — Очухался? Еле вас развели. Здорово ты отбивался, а тому козлу славно засветил. Они из местной братвы. Рынок держит их босс. Так, сявки, но выпендриваются, ищут срок на свои задницы. Игорь с ними разберется, он уже знает — ему звонили. А твоя девка с ментами в ресторане, показания дает в твою защиту, мол, все те хулиганы начали.

— Я пойду за ней.

— Куда ты пойдешь? Лежи! — удержала регистраторша, навалившись на Павла пышной грудью.

Он ощутил ее запах и тут же захотел ее. Член упруго затвердел, и он перестал думать о Маше.

— Там наши парни, — сказал охранник. — Как только менты ее отпустят, проводят до номера. А мне пора.

— Да, идите, мы тут сами, — торопливо заверила охранников регистраторша.

Когда они ушли, она плотоядно уставилась на тугой холм в брюках Павла.

— Ого! — погладила она холм.

Павел радостно заулыбался — понятливая тетка.

Регистраторша помогла ему подняться, взвалила на свое плечо и повела наверх. Пройдя по пустому коридору, она открыла дверь номера. Павел рухнул на заправленную кровать. Все, он в горизонтальном положении.

Регистраторша нетерпеливо расстегнула его ремень и стянула брюки вместе с плавками. «Гвардеец» был готов к бою. Павел закрыл глаза — пусть делает что пожелает, лишь бы не кусалась…

Павел громко застонал от наслаждения и стал внимательно наблюдать за действиями регистраторши. Он с какой-то мстительной радостью подумал, что у этой коровы есть муж-рогач, дети-оболтусы, и вся она такая положительная и примерная, а вот стоит на коленях и гложет у молодого мужика, аж давится, тварь, от удовольствия.