Алексей Наст - Наказать беспредельщиков

Автомат АК-74 в руках Пузыря разразился короткой очередью.

Тра-та-та-та!!!

Эскимос залег на заднем сиденье, продолжая держать пистолет у Мишиного затылка. Заднее стекло «мерседеса», пробитое пулями в четырех местах, вдруг рассыпалось на груду мелких кубиков.

— Убей его! Убей! Он Рэда завалил! — визжал в истерике Оргунков, безумно щелкая пустым пистолетом.

«Мерседес» вывернул на широкую дорогу.

— Менты! — заорал Эскимос.

У парадного входа в «Абрек» было тесно от полицейских машин. Миша свернул в проулок.

— Давай, давай, не сбавляй скорости, — шептал Эскимос, шевеля вспотевшими пальцами на рукоятке пистолета.

«Мерседес» снова вывернул и понесся по тихой, безлюдной улице. Следом вылетел из проулка уазик оперативного отдела — его Миша сразу узнал. Дорога была плохая, в ухабах, Мише пришлось сбросить газ. Оперативная машина поравнялась с «мерседесом». Сидевший за ее рулем Коростылев вдруг вытащил пистолет и выстрелил. Миша успел отклониться.

— Эскимос, отдай мне его! Отдай! — заорал Коростылев.

— Тормози, — прохрипел Эскимос.

— Он повяжет тебя! Я же мент, он меня вызволить хочет! — заговорил Миша, понимая, что обезумевший в своей ненависти Коростылев сейчас во много крат опаснее отпетого уголовника.

Эскимос обрушил на Мишин затылок пистолет.

Миша отключился.

Боль в затылке была невыносимая. Миша шевельнул головой и застонал. Боль пронзила голову, шею и отозвалась в спине. Здорово влепил.

— Очнись! Очнись, слизняк! — Удар по щеке ожег кожу.

Миша открыл глаза. В красной пелене постепенно прояснилось перекошенное ненавистью лицо Коростылева. Он сидел рядом, согнув колени, поджав ноги под зад, и заглядывал в лицо.

— Очнись!

— У!

Коростылев ухмыльнулся, отер потный лоб, вдруг успокоился и сел рядом.

— Где Эскимос? — прохрипел Миша. — Отпустил?

— Там, у колес, валяется.

— Убил?

— Туда ему и дорога.

— Голова раскалывается. Приложил он меня! Все болит.

— Ничего, больше у тебя ничего не будет болеть.

— Убьешь меня?

— Убью. За сестру… За себя.

— А что я тебе такого сделал ужасного?

— Сестру мою обесчестил, сволочь!

— А ты знаешь, мне яйца уже отбили, по приказу Эскимоса… Коля, мы с твоей сестрой любили друг друга… По-настоящему. — Миша потрогал затылок, поморщился от нового толчка боли — пальцы оказались в крови. «Как бы Эскимос череп не проломил — с него-то уже не спросишь за такое варварство, — пронеслось у него в голове, — а мне с этим жить, еще целых две минуты!» Он посмотрел на своего друга, который считал его врагом и намеревался лишить жизни, и засмеялся, громко и нервно. «Неужели убьет, урод?! Смерть — нелепее не придумаешь! От руки друга!».

— Ты чё? — поразился Коростылев. — Крыша поехала, урод? Подыхать не хочешь?

— Ты почему меня не убил тогда, сразу, когда мы расстались с Любой? — вдруг спросил Миша, совершенно успокоившись.

Коростылев замер, словно впал в прострацию. Заговорил механическим, не своим голосом:

— Тогда все было иначе. Тогда это было вашим личным делом. А теперь, после всего, стало моим делом!.. Месяца четыре назад у меня ребенок заболел…

— Ребенок? У тебя?! — Миша поразился. Вот так номер! Вот так друг Коростылев! Да Миша о нем, оказывается, не знал ничего! Рубаха-парень оказался закрытой книгой за семью печатями!

Коростылев разозлился еще больше.

— Ну, ребенок! Что?! Не могу заиметь?! Жил с одной, она родила… Какое это для тебя имеет значение? Хотя ты же был моим другом!

— Я и есть твой друг!

— Молчи. Говорить буду только я!.. Мне тогда деньги нужны были… Позарез… Я их добыл. Мой малыш прооперирован — будет жить… Надеюсь, что очень долго и очень счастливо.

Коростылев усмехнулся, горько и зло, вытащил из пистолета обойму, стал выдавливать пальцем патроны себе на колени. Патроны падали. Миша завороженно смотрел на них. Если бы у Миши были силы, он одним ударом опрокинул бы Кольку, забрал бы пистолет и как-нибудь скрутил — пусть поостынет. Миша верил, что, как только Коростылев узнает, что он не Иуда, а лазутчик в стане врага, он успокоится, уймет в своей душе гнев и обиду.

Коростылев уловил его взгляд, сощурился в улыбке, спросил:

— Знаешь, кто помог мне добыть деньги для операции? Дядя Ваня Астраханов! Узнал, что я в дерьме (наверное, от Аськи), позвонил своим «правильным» уркам… этим. — Он кивнул в ту сторону, где лежал Эскимос. — Вот он, Эскимос, проплатил операцию и медикаменты, взамен потребовал, чтобы я взорвал изнутри банду Оргункова. Все равно как! Используй административный ресурс — ты мент, у тебя власть!.. Время шло. Я думал, как это сделать… У Эскимоса здесь какие-то дела наворачивались, а Молния ему очень мешал. Эскимос решил Молнию убрать, чтобы не делиться.

Коростылев вдруг зашлепал губами, собираясь расплакаться.

— Два месяца назад, — прошептал он.

Резко вогнав магазин с одним патроном в пистолет, он приставил ствол к виску Миши.

Миша подавился воздухом, подумал: «Коростылев обезумел, убьет за просто так».

Коростылев хлюпнул носом.

— Два месяца назад Любку подловили у моста через протоку. Вечером. Изнасиловали, как хотели… С извращениями… Ублюдки Голубой Молнии… По пьяни, наверное, или от своей борзоты великой… Я ей велел закрыть рот на замок и ехать к родне в Пензу. Она указала мне их всех — я часто рассказывал ей про оперативные дела и показывал фотографии людей Молнии, чтобы она остерегалась… Пашка Хрен, Степка Хорек, Еврей, Крот…

— Ты?! — поразился Миша. — Ты убил их?! Увидев его реакцию, Коростылев смягчился, убрал пистолет, погладил Мишу по голове.

— Я. Они стали моими врагами. У меня был долг перед Эскимосом, теперь я знал, как его вернуть, — уничтожить моих врагов!.. И ты стал моим врагом, ты, Мишка! Ушел к ним, к этим сволочам!.. Жизнь делает повороты… Хочешь курить? Перед смертью…

— Давай.

Коростылев вытащил из кармана пачку сигарет, одну сунул себе в угол рта, вторую протянул Мише, щелкнул зажигалкой. Оба с удовольствием затянулись, ощущая вкус горького дыма во рту.

Миша понял, что Коростылеву требовалось высказаться. Он не убьет, пока не расскажет всего до конца. Именно ему, Мише, он все это время хотел поведать о своей беде и своей боли.

Миша пыхнул дымом.

— Не убивай меня, Колян.

— Не могу.

— У меня есть смягчающие обстоятельства.

— Нет.

— Плохо. Совсем плохо.

Теперь Миша чувствовал себя спокойно — он не позволит Коростылеву совершить расправу, он сильнее его, каждая секунда промедления давала время сконцентрироваться, чтобы в резком выпаде обезоружить Коростылева.

— Могу я узнать правду? — хрипло спросил Миша, все время думая, когда возникнет момент для атаки.