Журнал «Искатель» - Искатель, 2019 № 01

— Честным, — грустно усмехнулся Соколов. — Тяжело слышать эти горькие слова, но все правильно. Я себя не оправдываю. А начал бы я сбор доказательств с задержания курьера, некоего Алика Шамраева. Завтра он должен прилететь с партией кокаина спецрейсом из Чечни в Шереметьево-2.

— Время прибытия самолета?

— Двадцать три-сорок.

— Подо что будет замаскирован наркотик?

— Схема старая. До того банальная, что удивишься. Но действует пока безотказно. Почему? Да потому, что вся цепочка людей, причастных к этой схеме движения наркотиков, куплена. За то чтобы быть в нужное время слепыми, должностные лица получают хорошие деньги и будут молчать даже в том случае, если их станут распиливать пополам.

— И что это за схема?

— Все тот же печально известный «груз двести». Харакири пользуется им со времен войны в Афганистане.

— Сейчас этот груз из Чечни?

— Да. Но наркота из Афганистана. Тело какого-нибудь погибшего солдата потрошат и вместо внутренностей закладывают пакеты с кокаином. Цинк, понятно, запаивается, и никто его не смеет вскрывать. Документы оформляются должным образом на родственников. Якобы на родственников. Деньги, Гришенька, делают все.

— Сколько наркотиков в одном цинке?

— До тридцати кэгэ. На этот раз должно прибыть два цинка.

— И часто они прибывают?

— Раз в неделю.

— По сколько штук?

— По-разному. В разгар боевых действий таких кокаиновых цинков прилетало до пяти одним рейсом. — Соколов вздохнул, покачал понуро головой, затем вдруг выпрямился, и надежда зажглась в его хитрых глазах. — Знаешь что, Гришенька, на хрена тебе со всей этой грязью возиться? У меня есть к тебе конкретное предложение.

— Ну?

— Я приношу тебе полный список всех членов организации, а ты приговариваешь их черным квадратом. Зачем ноги бить, собирая доказательства на этих подонков?!

— И ты готов так запросто сдать всех своих дружков? — неприязненно усмехнулся Григорий. — Да-а, нравы у вас, вижу, звериные. Нет, Василий Андреевич, не договоримся. Без доказанной вины никто не может быть приговорен к смерти. Где гарантия, что ты не внесешь в этот список человека не виновного, а просто неугодного тебе? Вспомни историю. Такой подход ничего тебе не напоминает? И вообще, я не хочу пользоваться услугами черного квадрата. Не хочу и не буду присваивать себе функции судьи. Я не народный суд, а следователь.

— Удивляюсь и восхищаюсь тобой, Гриша, — разочарованно вымолвил Соколов и, откинувшись на спинку дивана, смежил веки. Он старался ни о чем не думать, чтобы Григорий не прочитал его мысли. Но одна мысль назойливо крутилась, теша в нем надежду (о смазанной мальтийским ядом обойме в его пистолете), но он усилием воли подавлял ее и твердил про себя льстивую фразу: «Гриша, как я тобой восхищаюсь, горжусь и искренне люблю тебя. Жаль, что мафия угрозами заставила меня работать на нее, и ты мне этого не можешь простить».

Григорий прочитал его мысль и усмехнулся:

— Тебе, гражданин Барон, в изобретательности не откажешь. Не ври, что любишь меня. Любишь, как удав кролика. Только у тебя сейчас нет возможности проглотить меня. И не будет. Так что советую прекратить раскидывать коварные сети с целью моего уничтожения. Как говорит народная мудрость, не копай другому могилу, как бы самому в нее не угодить.

— Гришенька, да что ты…

— Ну, будет с комплиментами, — оборвал Григорий. — Отвечай только на вопросы.

— Да, конечно, как скажешь, — закивал удрученно Соколов.

— Чем конкретно занимался капитан полиции Сукачев?

— Собирал дань с гаишников-рэкетиров, работающих на трассе, ведущей в аэропорт Шереметьево.

— Это интересно. И как действует этот рэкет?

— Очень просто. Иностранца, совершающего поездку из центра города в аэропорт Шереметьево, нетрудно вычислить по желтым номерам его автомобиля. Каждого третьего из них останавливает ГАИ по прибытии в аэропорт. Гаишники приглашают жертву в ближайшее отделение полиции под предлогом «экспертизы» машины. Поскольку гость столицы боится опоздать на самолет, ему предлагается полюбовная сделка: двести долларов, и он свободен. То же самое проделывается и с иностранцами, возвращающимися в Москву из отпуска. Им угрожают конфисковать машину за придуманную, конечно, неисправность. Например, за повышенное содержание вредных примесей в выхлопных газах. Напуганный и одураченный иностранец спешит расстаться с долларами. За десять минут «гаишники» порой останавливают до шести иностранных автомобилей, и каждый раз не более чем за полминуты им удается договориться.

— И все платят?

— Как правило. Я говорил, что никто не хочет опоздать на самолет. Считай: шесть автомобилей по двести долларов каждый. При восьмичасовом рабочем дне это может принести пятьдесят шесть тысяч долларов в день. Эти предполагаемые заработки зависят, конечно, от потока иностранцев. Кроме того, гаишникам в любом случае приходится делиться с вышестоящими начальниками и аэропортовской мафией. В итоге все остаются довольны, потому что этот зелененький ручеек из баксов течет, не прекращаясь, ежедневно. Гриша, хочу еще раз сказать тебе, что наше общество до такой степени коррумпировано, что бороться с мафией бессмысленно. Оставь эту наивную затею. Ты можешь прекрасно устроить свою личную жизнь, если мы с тобой договоримся.

— Похоже, ты прогнил насквозь, — сухо бросил Григорий, вставая со стула. — Вот уж действительно деньги делают людей слепыми. Это ужасно. Но в отличие от тебя, Василий Андреевич, я верю, что добро победит зло. Пусть эти слова для тебя звучат банально и наивно, но не сомневаюсь, что все же большинство людей думают, как я. Ну, будет философствовать. На сегодня достаточно. — Григорий выключил диктофон и, сделав знак Соколову следовать за собой, направился в прихожую. — После обеда, часам к трем, принесешь карты и схемы, как обещал. Ясно? Выкинешь какой-нибудь финт — и я достану тебя черным квадратом. Не забывай о нем.

— Где уж тут забыть, — вздохнул Соколов, в который раз вытирая платком вспотевшие лицо и шею. — Он у меня в самой печенке сидит.

В прихожей, откинув ковровую дорожку с трупа Сукачева, Григорий приказал:

— Забирай своего дружка. Куда отнесешь — меня не интересует.

— Я?! Да ты что, Гриша?! — побледнел Соколов, и крупные руки его мелко задрожали. Могут увидеть с трупом, обвинят в убийстве.

— Нехорошо бросать своего товарища, — жестко заметил Григорий. — Ведь ты послал его сюда, вместе с ним и уходи. У тебя проблемы со слухом?!

Молча кивнув в знак повиновения, Соколов, ненавидя в душе Григория, как самого лютого врага, взвалил на спину труп капитана Сукачева и, тяжело дыша, попросил:

— Посмотри хоть, чтобы никого не было в подъезде.