Вячеслав Мусиенко - Три цвета белой собаки

— Ну что вы, ничего особенного. — Матушка Анастасия явно заметила мой интерес, потупила глаза, сложила руки на коленях и больше не проронила ни слова. Чтобы не смущать ее, я развернулся всем корпусом к батюшке:

— Знаете, отец Алексей, папа мой родился в этом селе. И отец рассказывал, что у его деда был здесь свой хутор. Вот я и решил поискать следы.

— Марк, напомните мне вашу фамилию, пожалуйста, — вежливо произнес батюшка. Мою фамилию вряд ли ему сказали, да и я не успел.

— Глад-ко-ха-тый, — отчетливо произнес я.

— Знакомая фамилия, — откликнулся отец Алексей. — На нашем кладбище есть могилы с такими фамилиями. Можем сходить туда, и вы все сами посмотрите. А пока давайте помолимся за упокой родни вашей и свечку поставим.

Я повертел головой, не сразу сообразив, где ж тут молиться, а отец Алексей поднялся, пересек комнату, открыл двустворчатую дверь, и мы оказались в церковной зале. Пахло воском, ладаном, полевыми цветами — под маленьким алтарем стояло несколько букетов. Я такого еще не видывал: церковь была пристроена к хате, а, может, это была перестроенная хата.

Небольшая комната казалась залом, святые строго смотрели на нас. Тут я понял, что за купол был вверху. Батюшка дал свечку, зажег лампадку перед ликом Иисуса и, осенив себя крестом, тихо вышел.

Казалось, открылся портал в прошлое. Я стоял в этой то ли церкви, то ли хате и одновременно был в другом измерении: вспоминал папу, деда, бабушек, тетю, их скупые, словно неохотные рассказы о предках, которые жили на этой земле, тут любили, страдали, растили детей. По ощущениям было похоже, как если бы я стоял в центре огромного невидимого солярия, пронизывающего меня полезными лучами. Я купался в этих лучах, чувствовал их мощную энергию, и сила вливалась в меня. Сила моего рода, накопленная веками.

И я понял, почему мои родные так мало рассказывали о прошлом: боялись! Язык мой — враг мой. В годы репрессий выживали самые молчаливые. Они не хотели ставить меня под удар, а я по молодости интересовался больше школьными подружками и распитием «портюши» с друзьями. Теперь уже и спросить некого.

Лучи погасли. Кто-то отключил гигантский солярий. Однако мое лицо горело, и ощущение необычайного прилива сил никуда не делось. Может, давление подскочило, подумал я и решил не обращать внимания. Немудрено, что организм реагирует таким странным образом — все-таки не каждый день я пускаюсь в путешествия, чтобы разыскать своих предков.

Я вышел из церковной залы. Батюшка скользнул внимательным взглядом по моему лицу:

— Готовы ли идти на кладбище?

Как-то сразу было понятно, что на край села к кладбищу мы именно пойдем, а не поедем. Идти было далековато, я вспотел и устал. «Недолго же меня продержала сила рода», — подумал, переводя дух. Однако на погосте я забыл об усталости. Рассматривал могилы с моей фамилией. Некоторые были с гранитными стелами, но большинство с крестами — железными и деревянными.

Отец Алексей терпеливо ждал, пока я обойду все могилы. И лишь когда мы с ним отошли в тень старой груши и присели на отполированную временем лавочку, выяснилось, что он приготовил мне сюрприз:

— Марк, тут еще жив дед Лука. Только его фамилия Гладкахатый. Через «а», а не через «о».

— Ну, одна буква могла измениться с течением времени. — Я обнаружил, что волнуюсь больше, чем можно было ожидать в такой ситуации. Пульс участился, в висках застучало. Хотя, возможно, это жара действует.

— Поедем? Он живет на другом конце села.

Я согласно кивнул. Набрал Сашу, сказал, куда приехать за нами.

В машине я почувствовал себя уверенней и спокойней. Сердце перестало колотиться, в голове просветлело. Мы пересекли главную улицу — она же дорога на Кобеляки. Справа белело одноэтажное здание школы.

— Школа сельская, стоит на месте старинного храма, его большевики взорвали. Когда школу строили, много казацких могил порушили, находили и кресты, и ладанки, и серьги, — с горечью объяснил отец Алексей.

Через пару километров батюшка скомандовал:

— Стойте!

— Что, доехали?

— Нет, вам дальше — вон за те хаты.

— Так давайте проедем, — предложил я, хотя и пройтись был не прочь.

— Дальше сами, я возвращаюсь, — не соглашался священник.

— Как так? Я думал, вы меня рекомендуете деду Луке.

— Нет, сами, сами идите. Что вас рекомендовать, сразу видно, что солидный человек. — Еще совсем недавно обходительный и благожелательный отец Алексей стал уклончив и насторожен. — Мне надо вернуться, матушка ждет, дела приходские.

— Но прошу вас, батюшка, я хорошо отблагодарю! — поднажал я.

— Не в том дело, я и так с радостью вам помогаю. Но туда не готов следовать, — упорствовал отец Алексей.

— Да что ж такое? Что там неугодно? — Я недоумевал.

— Ну ладно, скажу вам. — Батюшка со вздохом широко перекрестился. — Там — бесовское место, ОН ЗНАЕТ!

— Что знает? Про семью мою?

— Про семью само собой. Он ВЕДАЕТ и может ПОДЕЛАТЬ, — прошептал вдруг мой поводырь.

Я опешил! Мне хорошо известно из бесед с кумом — отцом Сергием, что Церковь не признает подобные способности и приписывает себе монополию на чудеса, а тут служитель культа такое говорит. Вот те раз. Приехали, называется.

— Поделать — в смысле порчу навести? — Я не верил своим ушам.

Батюшка, видя мое изумление, стал оправдываться:

— Люди так говорят, сам-то я не верю.

— Так почему же не идете со мной?

— Дела у меня важные, матушка дожидается, — чуть ли не взмолился отец Алексей.

Да, матушка твоя тоже еще та скромница, вспомнил я красивые глаза Анастасии, опущенные долу.

— Что ж, не могу вас неволить, вы мне много помогли, — сдался я, и батюшка буквально выскочил из машины со словами:

— Благослови вас Бог!

Почти пропел.

— Погодите, Саша вас отвезет. — Я повернулся к водителю: — Подвези батюшку и заправься, на въезде была станция. Непонятно о чем думаешь, за всем я должен следить. Заглохнем по дороге! — Я выпускал пар, и Саша, верный компаньон, это понимал.

— А вы как же? Шеф? — забеспокоился мой Санчо Панса.

— Я сам пройдусь. Только смотри, чтобы бензин был хороший, тут запросто могут бодяжить. — Я не мог унять раздражение.

Саша эффектно развернулся и, поднимая пыль, быстро настиг отца Алексея, который на радостях, что его не принуждают идти к ведуну, припустил домой.

Я проводил их взглядом. Спохватился, что не взял из багажника бутылку минералки, и подумал, что первым делом попрошу у своего дальнего родственника (очевидно, что общая кровь у нас все-таки имеется) воды. И медленно направился к некрашеному покосившемуся забору деда Луки, который неясно чем так напугал отца Алексея.

Сделав пару шагов, остановился, достал из кармана телефон и, зачем-то посмотрев по сторонам, набрал Оксану. Шли гудки, и ее упрямое молчание здесь, на околице села, перед забором странного деда Луки показалось мне уже вызывающим, излишним. Видит же, что звоню третий день кряду — к чему эти капризы? Телефон в руке намок, стал скользким, я достал носовой платок и протер его. То ли от жары я вспотел, то ли от злости.