Вячеслав Мусиенко - Три цвета белой собаки

«Ну, до следующего раза?» — произнесла она нашу традиционную прощальную фразу, и я зашагал по «рукаву» в самолет.

Больше она никогда не вспоминала о своем предложении.

И сейчас, когда прошло 20 лет, я с большим любопытством спускался вниз. Настроен я был решительно и даже весело. Чуть ли не вприпрыжку выскочил в садик.

— Привет, — окликнула меня из беседки Ева. Я хорошо помнил, что в тот раз я легонько чмокнул подставленные для поцелуя губы, сейчас же я долго и смачно целовал ее пахнущий кофе рот, затем плюхнулся в кресло и с аппетитом стал завтракать.

Мой поцелуй не произвел на Еву никакого впечатления. Она бросила в рот карамельку и закрылась газетой как щитом. Я удивленно посмотрел на вазочку со сливочными конфетками: что-то я их не припомню в той реальности. Наверное, не обращал внимания.

— Что пишут? — щелкнул пальцем по The Times.

— Нифефо офобенного, — шепеляво из-за карамельки ответила Ева, бросила на меня короткий взгляд и снова уткнулась в газету.

— Как — нифефо? — передразнил я. — А разве там нет объявления о нашем бракосочетании? Я ночью его давал, должно там быть!

За газетой судорожно вздохнули. Потом Ева медленно сложила страницы и, прожевав конфету, спросила:

— Какое бракосочетание, Марк?

— Как какое? Как какое? — весело вскричал я. — А предложение руки и сердца? Я его принимаю и готов переехать в Лондон хоть завтра! Да я уже переехал, в общем — слетаю в Киев за зубной щеткой и трусами, и вот я уже твой навсегда. Ну давай, делай мне предложение по всей форме, как обещала — становись на колено, протягивай коробочку с кольцом на бархатной подушечке!

На Еву было жалко смотреть. Она потерянно выдавила:

— Марк… Ты, конечно, извини меня. Но… Я вчера поторопилась. Я… В общем, я передумала.

— За ночь передумала?

— Да.

— Почему?

— Потому что все, кого я любила, погибли. Рядом со мной опасно находиться. Я — черная вдова, Марк.

— Любимая, меня это не пугает, я с тобой, нам ничего не грозит, я буду тебя защищать всегда! — в лучших традициях водевиля горячечно воскликнул я.

— Нет, Марк, нет! — В ее голосе проскользнула досада. — Пусть все останется как было. Разве нам сейчас плохо?

Не без злорадства я наблюдал, как Ева выкручивается ужом на сковородке. Задать ей вопрос, который мучил меня все эти годы? Да что сомневаться — ведь для этого я и пил наливку деда Луки!

— Ева, посмотри на меня. Ева. — Я взял ее за подбородок и слегка притянул к себе. Она замерла — кошка, которую схватили за шкирку.

— У тебя есть еще кто-то, Ева? Не только я? Так ведь? — Она сердито дернулась — теперь это была кошка, пойманная на воровстве котлеты со стола.

— Марк, что за допрос? Ты мне не муж, так ведь?

— Жених, любимая! Ты ведь вчера сделала мне предложение!

— Я же сказала, что беру его обратно!

— Почему, Ева?

— Потому! — Она со злостью швырнула газету на пол. — Хочешь знать? Пожалуйста: да, у меня есть… Один человек. А на что это влияет?

— А вчера что, его не было?

— Вчера мне показалось, что мы можем быть счастливы вместе, — хмуро пробурчала Ева. — Сегодня я в этом уже не так уверена.

Я задумчиво разглядывал ее мрачное лицо, ее рот, который я только что целовал. У меня было ощущение, что все эти годы я знал ответ, но предпочитал мучительно искать его в разных темных местах, не включая фонарь. Зачем я постоянно пережевывал этот эпизод? Почему изводил себя бесплодными сожалениями? Сколько нервных клеток я угробил, думая, что все могло сложиться совсем иначе, если бы я тогда переехал-таки в Лондон!

— Ты помнишь, как мы познакомились? — спросил я ее.

— Марк, к чему это ты? Хочешь сказать, мы расстаемся навсегда?

— Нет. Хочу просто вспомнить все хорошее, что у нас было. — Подумав, я добавил: — И будет.

Это было в начале 90-х. Мой бизнес по тренинговым программам для менеджеров хорошо пошел, и мы с партнерами решили открыть филиал в Питере. Родственник моего школьного товарища Леши сказал, что знает очень крутых питерских людей, и предложил меня с ними познакомить. Родственника звали дядя Гена, и мы с Лешей к его мнению прислушивались. Я с радостью согласился: в то время знакомство с крутыми людьми определяло всю перспективу в бизнесе, а то и в жизни. Впрочем, как и сейчас.

Однажды дядя Гена позвонил: «Едем в Москву, там будут питерцы, ты с ними встретишься». В январской Москве было холодно и сыро, мы замерзли, поэтому очень обрадовались, добравшись до гостиницы «Комсомольская». Радовались рано: в номере практически не топили, и мы сидели, не снимая верхнюю одежду. Вскоре в дверь постучали. Пришел высокий молодой человек в модной дубленке, которого дядя Гена представил как Олега из Петербурга. Поговорили о моих тренингах, при этом Олег вел себя довольно раскованно, улегся прямо в дубленке на кровать, а потом неожиданно предложил: «А что тут в холоде разговаривать? Поехали уже в Питер, там все и обсудим».

То ли перспектива ночевать в верхней одежде нас напугала, то ли хотелось быстрее закрутить бизнес, однако мы тем же вечером сидели в поезде на Питер.

Утром нас встретил тесть Олега и отвез в гостиницу на Каменном острове. Уютная вилла в прекрасном парке приятно удивила: номеров в старинном особняке было совсем мало, и камерная атмосфера ни в какое сравнение не шла с «колхозной» и выстуженной «Комсомольской». Сегодня такие гостиницы называют отелями-бутиками, но тогда мы таких слов не знали.

Меня поселили в отличный двухкомнатный люкс. «Отсыпайся после поезда, — улыбнулся Олег. — Бизнес обсудим позже».

Если по дороге в отель я мечтал, как упаду в кровать и усну, то спать резко перехотелось, когда я увидел, кто сидит за столом администратора. Красивая девушка с гладкими темно-русыми волосами, похожая на актрису Людмилу Чурсину, была одета нетипично для отельного администратора: темная водолазка, мини-юбка, туфли на шпильках. Впрочем, ведь и сама гостиница была нетипичной. Имя администраторши тоже не подкачало.

— Ефросинья, — представилась девушка. — Однако все зовут меня Евой.

Ефросинья рассказала, что на втором этаже отеля есть сауна и бильярдная, и не без гордости сообщила, что сюда любят приезжать звезды: вот недавно Пугачева была, Янковский останавливался. Я оценил тот факт, что на стенах не было видно пошлых фото звездных постояльцев с их банальными автографами. Гостиница радовала: сдержанная, стильная, что называется, «для своих».

Я распаковал вещи, принял душ, посмотрел в окно — оттуда наблюдал за мной тихий зимний парк — и стал искать повод выйти и поговорить с администратором. Собственно, повода и не требовалось: я жутко проголодался.

Ефросинья оторвалась от амбарной книги, в которой что-то писала, и моментально включила улыбку: