Вячеслав Мусиенко - Три цвета белой собаки

— Поверь, я тебе не изменяю!

Таблетки продолжали на меня действовать или влияли ее неубедительные оправдания, а может, я устал, но мне вдруг стало весело от этого опереточного скандала.

— Вот икона висит, забожись на нее, что не изменяешь!

Оксана не была набожной. Более того, как все ведьмы, она избегала заходить в церкви. А сейчас встала перед иконой и трижды перекрестилась.

— Веришь теперь?

Я не верил ее никуда не годным оправданиям. Однако непривычно жалкий и покорный вид Оксаны вдруг вызвал желание такой силы, что я набросился на нее и повалил на диванчик в кабинете.

Это был секс-расправа, секс-порабощение, секс-реванш. Вся первобытная сила, всколыхнувшись во мне, зажигала каждую клеточку, каждую молекулу тела Оксаны, я это чувствовал своими клетками. Все-таки это моя женщина, успел подумать, прежде чем в финальном рывке сам разлетелся на молекулы и улетел в космос, — моя! На уровне генов, на уровне древних родовых преданий кто-то там, в глубине веков, связал нас невидимыми глазу, однако хорошо видимыми душой и телом нитями. Правда, нити эти иногда становятся удавкой, иногда — веревками узника, иногда — шелковыми лепестками, а иногда — пахнущими домашним уютом махровыми полотенчиками…

— Езжай домой. — Мне было трудно говорить. Да и не хотелось.

— А ты, Марк? Что будешь делать ты?

Оксана неожиданно задала тот самый вопрос, который давно крутился в моем взбудораженном мозгу. Она оправила одежду и выжидала. Стало ясно: сбита с толку и не понимает, «кто был охотник, кто добыча».

— Езжай домой, — повторил я. — Потом поговорим.

Она кивнула и ушла, аккуратно притворив дверь. Леночка не заходила — сейчас небось утешает свою приятельницу.

Я понимал, что надо встать и уехать из офиса, но не мог. Смотрел на диван, который только что раскалялся от наших тел, и думал, думал… Как объяснить, что к одной женщине тебя влечет постоянно, а к остальным ты остываешь, едва стихает огонь страсти и ослабевает излучение феромонов?

Вот ты встречаешь свою единственную половинку, свою Еву. Ты полюбил, но не сразу понял, что это она, твоя единственная, и продолжил гонку за очередными трофеями. Она, естественно, недолго горевала, вопреки народным сказкам и любовным романам: современные Евы горды и у них все хорошо с самооценкой. Однако неотвратимая сила тянет вас друг к другу, вы чувствуете притяжение генов, голос предков и просто-таки мистическую общность судеб. Получается, ребро прикипает к твоему телу, Марк. Но что делать, если ребро это способно на обман, предательство? Отдирать его от себя — с кровью и слезами? Или смириться — пусть уже так и будет, пусть врет, пусть выкручивается, но это же мое ребро, не чужое…

Или все-таки выдрать эту женщину из себя — с хрустом костей — и, оправившись от болевого шока, искать другую?

Будильник заведен, Марк. Ты помнишь?

Мелькнуло воспоминание. Когда утром ехал на неприятное совещание, мой джип остановился на светофоре. Навстречу по тротуару шагал мальчик лет пяти. Маечка, шортики. Малыш радостно и гордо улыбался, держа за руку, очевидно, своего дедушку — тот выглядел больным, тяжело шаркал ногами, был бедно одет. Внук не осознавал этого, он был счастлив прогулкой с любимым дедом. Мальчик был в восторге от того, что у него есть дедушка. Маленькие дети любят своих родителей, братьев, сестер, дедушек, бабушек, других членов семьи просто так — потому что они есть.

Маленький сын или внук, придя из садика, не спросит меня: «Марк, а сколько ты платишь Саше, своему водителю?» Сель социального неравенства еще не обрушился на детей, они только начинают становиться его жертвами, а постигнут уже в школе — лучше, чем математику и литературу, и будут чувствовать неудовлетворение всю жизнь.

Что нас вдохновляло раньше? Мы искали, где бы почитать или купить хорошую книгу и увидеть классный фильм. А теперь приезд компаньона на новеньком «Бентли» вызывает легкую язву, и собственный «Лексус» уже не так радует, а свой стальной «Ролекс» кажется очень скромным на фоне чужого золотого «Улисс Нардэн» с несколькими циферблатами.

Какие на хрен несколько циферблатов? Твой будильник заведен, Марк.

Вселенское заблуждение — полагать, что красавица селебрити будет лучшей спутницей жизни! Поход на тусовку со съемками для нее важнее домашнего ужина. Бабушка говорила: «Марк, женись на медсестре!» И я понял ее наконец, сидя в опустевшем офисе — сам опустошенный и одновременно полный смутных предчувствий и надежд.

«Правдивая и печальная» история Оксаны не вызвала у меня никакого доверия. Невыносимо остро потянуло за утешением к внуку, дочери… и к Ане. Она ведь недавно спасла меня, мы много пережили: огонь, воду и медные трубы.

В голове словно молния сверкнула. Решено! Вернусь к домашнему очагу. Вот что будет правильно. Я же люблю Аню, с ней жизнь целая прожита!

От радостного нетерпения я вскочил и стал бегать по кабинету, торопливо хватая со стола вещи — телефоны, блокноты. Как же я раньше не понял, что решение — вот оно? Больше времени буду проводить с Вячеславом, читать ему книги про мушкетеров, водить в музеи, в зоопарк, познакомлю его с Костиком, втроем будем путешествовать — Диснейленды в Орландо и Париже, Лувр…

И никакой заведенный будильник меня не испугает!

Я ожил, попросил кофе у Лены, она с серьезным лицом принесла чашку. От любопытства ее распирало, но я ее ничем не обрадовал.

Позвонил дочери, с трудом выдержал долгие гудки, она не сразу взяла трубку.

— Привет, как вы поживаете?

— Привет, папа! Да так, ничего…

— Собрался вас навестить, привезти что-нибудь?

— Возьми арбуз и мороженого, у нас закончилось.

— А мама дома уже?

— Мама не дома, — странным голосом ответила Лиза.

Утомленный фокусами Оксаны, я не уловил тонкости интонации.

Кроме заказанного арбуза и фисташкового мороженого, купил персики и виноград. Саша помог занести пакеты в дом. Счастливый внук бросился обниматься:

— Деда, деда! Пошли гулять на луг, как в прошлый раз!

— Конечно, идем, мы теперь будем там часто гулять, искать нашу путеводную звезду. — Я прижал Вячеслава к себе.

Сейчас эта прогулка была мне в тысячу раз важнее, чем ему.

Со второго этажа спустилась Лиза, чмокнули друг друга.

— Давай поедим мороженого с фруктами, и я пройдусь на луг со Славой. Если мамы нет, еще раз почаевничаем, когда приедет.

Лиза протяжно вздохнула.

— Пап, ты присядь вот в кресло. — Ее тон и выражение лица насторожили меня. Уселся в кресло, вжался поглубже.

— Что ты такая многозначительная, Лиза?

— Есть чего… Мама ушла от нас.

— В смысле? Куда это ушла?

— В самом прямом смысле, собрала чемоданы и ушла, потом еще пару раз за вещами приезжала, свои любимые чашки забрала, гобелены, несколько картин.