Ольга Баскова - Сокровище падишаха

— Что с вами?

Владимир улыбнулся, и правильные черты его красивого лица просветлели.

— Говорят, ангелы хорошо поют, — начал Горячев, — но никто никогда их не слышал. Мне кажется, что сегодня случилось чудо. Я услышал ангела.

Он видел, что комплимент попал в цель. Хозяйка улыбнулась, показав ровные белые зубы, наверняка вставные.

— Какие милые вещи вы говорите! Но, насколько я поняла, вы не музыкант?

— Да, я скромный директор Дворца спорта в Запорожье, — признался Владимир, — однако это не мешает мне любить и ценить музыку, особенно если она хороша.

Ярко-красные губы продолжали улыбаться.

— Знаете что, — вдруг предложила Нонна, — приходите-ка ко мне завтра вечерком. Мы будем вдвоем с Ниночкой. И если вам действительно по нраву мое пение, я спою только для вас.

Такого поворота мужчина не ожидал. Подумать только, известная певица приглашает его в гости!

— Так вы придете? — капризно поинтересовалась она. Горячев взял ее руку с наманикюренными ногтями и нежно поцеловал.

— Приду ли! Как вы можете такое спрашивать?

— Прекрасно, жду вас в шесть часов вечера.

Пока они болтали, Ниночка уже накрыла на стол. Чего здесь только не было! На белой скатерти красовались все дефицитные продукты: сыр, копченая колбаса, красная и черная икра, красная рыба. Владимиру хотелось накинуться на все и полностью опустошить тарелки, но приходилось сдерживаться. Он наблюдал, как ела Нонна — очень изящно, благородно, — и старался ей подражать. Завтра! Только бы скорее наступило завтра! У этой дамы наверняка масса влиятельных знакомых, которые помогут ему перебраться в Москву. Он не замечал взглядов, которые бросала на него Нина. Завтра, завтра, скорее бы завтра!

И завтра наступило, правда, ему показалось, несколько позже, чем обычно. Еле дождавшись шести часов, Владимир купил самый дорогой и красивый букет цветов и помчался в Левшинский переулок. Нонна ожидала его в строгом черном костюме, шедшем ей и скрывавшем недостатки фигуры. Он поцеловал ее руку, пахнувшую дорогими духами, и заметил, что она напудрена: певица постаралась скрыть старческие пигментные пятна, разбросанные по кисти. Это вызвало в нем легкую тошноту, которую он сразу подавил, когда в глаза бросился огромный перстень с бриллиантом. Серьги в тон украшали мочки ушей.

— Проходите, мой дорогой, садитесь вот в это кресло, — пригласила Нонна. — Ну-с, давайте поговорим. Надолго вы приехали из Запорожья?

— Ненадолго, в командировку, однако зачем тратить время на неинтересные разговоры? — с придыханием заметил Владимир. — Вчера я не успел в полной мере насладиться пением. Ваши ученики все портили. А сегодня я шел и мечтал, как вы будете петь одна.

— Вот как? — Она снова продемонстрировала великолепные вставные зубы — прекрасную работу столичного дантиста. — Очень приятно. Ну, хорошо. В этом доме слово гостя — закон.

Она встала и легкой походкой подошла к пианино. Горячев устроился поудобнее, готовясь погрузиться в блаженство, и не сразу услышал шорох за спиной. Ниночка, как изваяние, стояла возле шкафа.

— Дорогая, через десять минут можно накрывать, — распорядилась Нонна. — Владимир, вас ждет торт «Птичье молоко». Надеюсь, вы его любите. Ниночка великолепно печет.

— Это мой любимый торт, — соврал Горячев: вообще-то он предпочитал «Пражский». Ниночка послала ему слабую улыбку и исчезла. Нонна сыграла вступление и запела романс на слова Тургенева. Сильное лирическое сопрано наполнило комнату. Когда она закончила, мужчина подскочил к певице, как голодный пес за подачкой, и впился в ее руку:

— Вы богиня!

— Правда? — Полякова снова взяла несколько аккордов. — Давайте попробуем вместе, например, какой-нибудь романс. Что вы знаете?

На его счастье, он знал «Я встретил вас».

— Учтите, у меня нет и одной сотой вашего дара, — признался он. — Боюсь, я только испорчу ваше божественное пение.

— Я преподаватель и слышала всякое, — отмахнулась она. — Ну же, давайте вместе.

Она проиграла вступление и запела. Он робко присоединился, стараясь попадать в ноты. На его удивление, старушка осталась довольна.

— Вы талантливее многих моих учеников, — она увидела, что Нина уже поставила чашки и чайник, и встала. — Жаль, что не учились музыке профессионально. Это большое упущение ваших родителей. Ну, пойдемте пить чай, а после снова помузицируем.

Владимир оглянулся в поисках Нины, но не увидел ее. Наверное, она не имела права садиться за стол, если мать не приглашала. Горячев даже не спросил об этой несчастной женщине. Нонна занимала его гораздо больше.

— Какие у вас драгоценности! — Он взял ее руку и поднес к свету. — Это уникальная бижутерия?

Хозяйка скривилась:

— Чтобы я надела стекляшки? Вы в своем уме, дорогой? Нет, все подлинное, досталось мне в наследство от матери-дворянки. Кое-что я купила в нашем ювелирном. Но чтобы бижутерия… Фи… Нет, вы обо мне плохо думаете…

Он не отпускал ее руки, вглядываясь в каждый камешек.

— Какая красота! Это все бриллианты?

— Да, бриллианты, — хозяйка вдруг надула губы. — Я вижу, мои драгоценности интересуют вас больше, чем я.

Он понял, что допустил оплошность, и покраснел.

— Господи, как вы могли такое подумать! — В каждое слово Владимир постарался вложить как можно больше искренности. — Пусть это бриллианты, но ни один не сравнится с вами.

Певица так любила лесть, что не почувствовала фальшивых ноток.

— Ладно, садитесь за стол и расскажите о себе.

В тот вечер они проговорили до полуночи. Разумеется, больше говорила она, а Владимир лишь с благоговением внимал, опомнившись, когда старинные часы с гирькой пробили двенадцать. Он мог сидеть и дольше, однако это было неприлично.

— Огромное спасибо за сегодняшний вечер, — прошептал он в коридоре, прощаясь. — Самый лучший в моей жизни.

Она кокетливо улыбнулась:

— Вы всегда желанный гость в моем доме. Приходите когда захотите.

Вернувшись в гостиницу, Горячев, находясь в блаженном состоянии, вдруг подумал, что тоже мог жить в этой прекрасной квартире. А что? Разве он недостоин? Бросить все к чертовой матери в Запорожье, рвануть в Москву, жениться на старой певице и сделаться наследником ее богатства! Разница в возрасте? Да бог с ней! За границей это не считается преступлением, да и в СССР нет законов, которые запрещали бы подобные браки. Люди будут коситься? Будут ненавидеть, избегать и шептаться по углам, что он женился по расчету? Да наплевать! Ее драгоценности перевесят все. А ее старость ему на руку. Когда Нонна отдаст концы, Владимир продаст золото и станет жить безбедно. Эта мысль понравилась ему, захватила все его существо, и он зачастил в Левшинский, правда, к сожалению, остаться с Нонной наедине больше не пришлось. Ученики приходили постоянно, менялись одни на других, и Горячев, к своему несчастью, отмечал, что старая певица более благоволит к молодым. Себя молодым он мог назвать с некоторой натяжкой. Ему уже перевалило за сорок, а вокруг Нонны вились такие же, как он, охотники за бриллиантами, только моложе и привлекательнее. Горячев загрустил, даже впал в депрессию, но продолжал упорно посещать певицу. Однажды, сидя за столом рядом с Ниной, он услышал, как та тихо произнесла, недоброжелательно глядя на мать: