Марина Болдова - Рубины для пяти сестер

В дверь позвонили.

— Я открою! — быстро пробормотала Ляля и бросилась в коридор — за ней должен был зайти Славка, почему-то нелюбимый ее матушкой.

Не дав тому войти в квартиру, Ляля крикнула в глубину квартиры: «Пока, мама!» — и подтолкнула протягивающего ей букет Славика к лестнице.

— Это — тебе, — опять попытался тот всучить ей букет.

— Директрисе отдашь, — отмахнулась она, сбегая по ступеням вниз.

Свободно вздохнула она, лишь завернув за угол. Все-таки в упрямстве матушка превзойдет ослицу!

Спрятав, как и планировала, «миленькую», по словам матери, вещицу в сумочку, она оглянулась на обидевшегося, видимо, всерьез друга и примирительно взяла его под руку. Тот тут же заулыбался.

До школы было пять минут ходу. Старинное здание с широкой парадной лестницей сияло огнями, несмотря на светлый июньский вечер. На небе не было ни облачка, с Волги дул легкий ветерок, дневная жара спала, уступив место приятной вечерней прохладе. Возле крыльца, возбужденно переговариваясь, толпились выпускники. Славка, махнув Ляле рукой, тут же отошел к мальчишкам. Вчерашние школьники, все как один в костюмах и при галстуках, силились выглядеть солидно. Ляля подошла к девчонкам:

— Привет всем! Скоро начнется?

— Не бойся, не опоздала. Пойдем-ка отойдем. — Ольга Чуйкина потянула ее за руку. — Мальчишки принесли вино, знаешь? Тебе что, Славка ничего не сказал?!

— Нет. А где они его спрятали?

— В раздевалке спортзала. Ключ Крокодил дал.

Прозвище Крокодил учитель физкультуры заслужил своим зеленым спортивным костюмом с надписью «Спартак» на спине.

— С чего бы это он такой добренький?

— Так мы ему теперь кто? Никто. Уже не ученики. Воспитывать не обязан, — хохотнула Ольга.

— Пойдем, опоздаем. — Ляля подтолкнула Ольгу к школьным дверям.

Зал был почти полон. Она поискала глазами Славку, тот помахал ей рукой.

— Смотри, Славка нам места занял.

Они стали пробираться в середину ряда. Торжественная часть утомила не только учителей и учеников, но и родителей. Школа была с французским уклоном, поэтому мамам и папам, пришедшим на выпускной бал к своим чадам, пришлось делать вид, что они с удовольствием слушают пьеску, поставленную на французском языке. Кому пришла в голову эта бредовая идея, Ляля не знала. Но была уверена, что подавляющая часть родителей не понимает ни слова.

Наконец пьеска была отыграна, и все с облегчением встали.

В столовой были накрыты столы. Заставленные разнокалиберными тарелками с домашней выпечкой и бутербродами с колбасой, они занимали большую часть помещения. Среди тарелок с едой и столовскими гранеными стаканами нелепо выглядели единственно разрешенные на школьных мероприятиях напитки «Буратино» и «Колокольчик». На том конце стола, где пристроилась теплая компания из 10 «В», пустые бутылки из-под газировки периодически исчезали и появлялись вновь, наполненные другим содержимым. Учителя, сидевшие за отдельным столом, ничего не замечали. К концу застолья «семеро смелых», как называли Лялиных ближайших друзей одноклассники, были чуточку веселее всех остальных.

В пять часов утра школу закрыли, и бывшие ученики с песнями двинулись на набережную.

— Ляль, ну их всех, пойдем вдвоем погуляем. — Славка бросил на нее тоскливый взгляд.

— Неудобно как-то… и я устала! — нашлась она, думая лишь о том, что давно уже хочет домой.

— О чем это вы там шепчетесь? — Ольга Чуйкина, держа под руки сразу двух кавалеров, подозрительно посмотрела на Славку и Ляльку. — Между прочим, есть предложение — продолжить у меня дома.

Ольга жила в огромной пятикомнатной квартире с дедом-профессором и без родителей — те работали в Африке по контракту, строили то ли мост, то ли плотину и крайне редко наезжали в родной город.

— Нет, я пас. — Ляля зевнула, чтобы показать, как ей хочется спать.

— Ладно тебе, когда еще увидимся! Дед на даче, хата пустая! Потанцуем! — продолжала настаивать Ольга.

— Нет, Оль, спать хочу смертельно.

Славка, соглашаясь с Лялей, кивнул головой.

— С этой парочкой все понятно. Ну а кто идет со мной?

— Мы, — хором ответили близнецы Женька и Аркашка Ивановы, вновь подхватывая Ольгу с двух сторон.

Ляля и Славка тихо брели к ее дому. Ливень начался неожиданно, обрушившись сплошной стеной на спящий город. Славка, схватив ее за руку, втащил в подъезд первого попавшегося дома. В тамбуре между дверями он прижал ее к батарее отопления и начал неумело целовать лицо и шею. Ляля равнодушно позволяла ему это, думая о том, что ей неудобно, что чугунные ребра батареи впиваются в спину, а мокрое платье противно прилипло к телу и что целоваться, оказывается, не такое уж и приятное занятие, как об этом пишут в любовных романах.

— Соколов, спать будешь дома, а у меня на лекциях будь добр активно присутствовать! — Преподаватель по «вышке» Вербицкая Софья Марковна ткнула указкой в направлении дремавшего на последней парте Сашки. Тот даже не шелохнулся.

— Санек, гроза приближается, — пихнул его локтем проснувшийся несколькими минутами раньше Женька Попов.

Вчера они застряли в общаге, до утра развлекая первокурсниц. Девочки оказались несговорчивыми, и потому ночное бдение было напрасным. Молодой организм требовал другого продолжения знакомства, но тут Сашка с Женькой явно просчитались. Сегодня вечером они собирались в пединститут, к проверенным «боевым» подругам. Вечерок и ночка обещали быть веселыми, а потому нужно было хорошенько выспаться.

Сашка с трудом разлепил глаза и сфокусировал зрение на исписанной формулами доске. «Что за муть мы учим? — Приглядевшись внимательнее, он увидел знакомые символы и знаки. — О! А это мы тоже проходили в школе». Сашка лишний раз убедился, как были правы родители, которые настояли, чтобы после восьмого класса он перевелся в математическую школу. В институт его зачислили после первых двух вступительных экзаменов по физике и математике — он сдал их не напрягаясь. И сейчас, учась на втором курсе, он с легкостью повторял пройденную в десятом классе «вышку».

— Соколов, мы тебя внимательно слушаем.

Сашка вопросительно посмотрел на Женьку.

— Реши последнюю матрицу, — зашептал Женька.

Сашка, посмотрев на доску, устно стал диктовать решение. Софья Марковна быстро записывала его ответ на доске.

— Цены б тебе не было, Соколов, если бы ты хоть чуть-чуть напрягся.

— А зачем, Софья Марковна?

Вербицкая недоуменно пожала плечами. Соколов ей нравился, она любила студентов, так сказать, с «божьей искрой», а этот парень был явно талантлив. «Впрочем, если он и дальше будет тратить все свое время на девочек и гулянки, к пятому курсу едва доползет», — подумала она с сожалением.