Яна Розова - Сожженные цветы

— Исключительный козел, прости его, Господи. И что он делает у нас?

— Тот самый актер, который участвовал в Вальпургиевой ночи, Артур Веселовский, теперь директор академического театра. Он предложил Гарику должность художника-оформителя. Понятно, что денег на такой работе не заработать, но Симонян уже не капризничает.

— Так ты считаешь — Симонян и есть убийца?

— Прямых доказательств тому нет. Но разве гомосексуальность не может подразумевать скрытую ненависть к женщинам? Он может оказаться очень умным и хитрым человеком, несмотря на свою дурацкую биографию. Рост и возраст подходящие. И этот пентакль! Корень зла — в том шабаше на Вальпургиеву ночь!

— Паша, а ведь мы мыслим в одном направлении, — сказал священник. — Убийства произошли в день весеннего равноденствия 20 марта, в день летнего солнцестояния 22 июня, в день осеннего равноденствия 21 сентября. Я задумался над этим. А именно в эти дни, согласно поверьям, ведьмы, о которых рассказывается в «Молоте ведьм», проводят шабаши.

— Но 31 августа?..

— Это праздник урожая — тоже дата для шабаша. И я подумал: а что, если убийца считает женщин, которых убивает, ведьмами? Он ненавидит женщин, худшие из женщин — ведьмы. Он убивает ведьм в даты шабашей в отместку: вот вам вместо праздника!

— Значит, он пытает их не потому, что ему нужна какая-то информация. Он проводит инквизиционный процесс по инструкции из «Молота ведьм»!

— Несомненно!

— И когда следующая дата шабаша?

— Насколько я понимаю, 22 декабря — в день зимнего солнцестояния.

— Значит, у нас есть время… Сережа, ты знаком с Веселовским? Он директор театра.

— Знаком, а что надо?

— Слушай, организуй с ним встречу! Мне надо выйти на Симоняна.

10 октября

На встречу с Веселовским Паша и отец Сергий отправились вместе. Отец Сергий решил, что удобнее ему будет в светской одежде, поэтому выбрал брюки и куртку.

Павел Петрович заехал за другом, и отец Сергий не мог не заметить, что сыщик выглядит еще более сумасшедшим, нежели прежде, — войдя в квартиру священника, он снял ботинки и остался босым, потому что забыл надеть носки. Его глаза сияли, а губы были искусаны. В машине сыщика валялись измятые цветы — символ любви.

Исходя из наблюдений и благодаря интуиции отец Сергий сделал вывод: Паша добился взаимной любви.

К театру они добирались сквозь густой туман, который священник считал очень символичным для их расследования: они словно в тумане пытаются разобраться — убийца или нет этот Симонян? И если да, то как доказать?..

Директор Гродинского художественного театра поприветствовал вошедших, привстав в кресле и протянув по очереди руку.

— Здравствуйте! Отец Сергий… м-м-м?

— Павел Петрович, — представил друга священник.

Веселовский немного шепелявил, а может, и картавил тоже. Отец Сергий всегда удивлялся, как человек с такой дикцией мог стать ведущим актером областного театра.

Стены кабинета украшала коллекция афиш. Одна из них привлекла внимание Павла Петровича.

— Славяна Ожегова… «Ромео и Джульетта», премьера 1967 года.

— Ожегова была звездой здесь почти тридцать лет, — пояснил Веселовский.

— Это моя тетя, — потушил его снобизм рыжий сыщик. — Она будет счастлива узнать, что ее помнят в этих стенах.

Отец Сергий сдержанно кашлянул и, не дожидаясь приглашения, сел в кресло.

— Итак?.. — спросил Веселовский.

Не тратя время на объяснения, сыщик спросил:

— А вы помните шабаш на Вальпургиеву ночь, который устроили студенты истфака десять лет назад?

— Ох…

Седов наморщил нос:

— Простите?

— Ох, помню. А мне бы не хотелось это вспоминать.

— Возможно, вам известно очень много полезных для следствия вещей, хоть и непонятно — что именно.

— Тут, я вижу, будет сеанс психоанализа?

Седов терпеливо улыбнулся.

— Артур Сергеевич, а что делал на том шабаше Гарик Симонян?

— Гарик? Вы думаете, что этот педиковатый шут поджег церкви?

— А я думал, вы друзья…

— Я просто не могу отказать в помощи человеку, даже если он идиот. Придурь у меня такая.

— Так что по поводу шабаша?

— На самом деле это у Вани Фирсова спрашивать надо: он вместо меня проводил шабаш. Кстати, теперь Ванечка значимый человек в области, а ведь я помню его студентом! Он играл в институтском ТЮЗе, которым я руководил. Очень талантливый актер! Именно поэтому и такой успешный политик…

— Понятно.

— А я про тот вечер вообще ничего не помню. Тот же самый Гарик и напоил меня тогда. А у меня склонность к припадкам. Не выношу пульсирующий свет, ритмичную тяжелую музыку. И когда шабаш начался — врубили этот проклятый рок, свет замигал — и меня так выстегнуло, что мама дорогая! А какие галлюцинации тогда накрыли?! До сих пор вспоминаю как самый жуткий фильм ужасов в своей жизни!

Ужасы сыщика не интересовали:

— М-да?..

— Жертвоприношение! — объявил Веселовский с нервным смешком. — Мне чудилось, что дьявол измывался надо мной, а я — ребенок, бессильный против него. Гадостное такое чувство, ощущение самой глубокой мерзости, которая может быть сотворена людьми или нелюдьми… Тьфу. Выпить хотите?

Веселовский достал из ящика стола бутылку виски.

— Нет, спасибо, — отозвался Седов, не впечатленный воспоминаниями о давнем бреде. — А где я могу найти Гарика?..

Мастерская художника-оформителя отцу Сергию очень понравилась. В ней пахло клеем, сценой, пылью, которую собирают в свои мощные складки тяжелые балдахины задника. Помещение в диком беспорядке населяли разные приспособы, превращавшие одномерную сцену в любой интерьер и экстерьер Вселенной. В их числе священник заметил балкончик Джульетты и бросил взгляд на жертву любви, стоявшую рядом. Седов стоял с отсутствующим видом.

Симонян, одетый в вольготные штаны карго и кожаный жилет на романтической белой рубахе, вышел из-за кучи бутафории. Он поигрывал крупным, осыпанным камнями православным крестом на толстой золотой цепи. Отцу Сергию такие символы откровенно не нравились: средневековье какое-то, да и показуха, а веры в этих побрякушках ни на йоту.

Паша назвался, напомнил об обеде у Фирсовых. Симонян свысока кивнул ему. Седов представил друга, на которого Гарик посмотрел с какой-то даже издевкой, дескать, смотри-ка, поп — толоконный лоб!

Гости присели на деревянный диванчик, обманчиво обещавший мягкость, художник вальяжно опустился в огромное бутафорское кожаное кресло.

— Вы в курсе, что в Гродинской области сожжено несколько церквей?

Симонян снова кивнул.

— Внутри них обнаружены пентакли с шестиконечными звездами. Известно, что десять лет назад именно вы изобразили такой пентакль, украшая сцену для шабаша на Вальпургиеву ночь, которую организовали ваши одногруппницы на истфаке. Что скажете по этому поводу?