Георгий Ланской - Право последней ночи

В печи еще горел огонь, и в том, чтобы заниматься любовью на вулкане, была какая-то пикантность. Они так спешили, словно мир готовился вот-вот рухнуть, провалиться в тартарары, и действительно, покачнувшийся мир вдруг стал невыносимо душным. Дышать было все труднее и труднее, вырывающиеся из их ртов звуки походили то ли на стон, то ли на хрип. И на самом пике наслаждения, когда Вселенная подалась навстречу, со всеми несущимися вниз звездами, в сенях что-то загремело, а потом дверь открылась, впуская холод и запорошенного снегом человека с автоматом.

Ноги выше колен уже почти одеревенели, и переставлять их было тяжело. Ванька подумал, что если бы он сбежал в кирзачах, то точно бы остался инвалидом. Слава богу, кто-то много лет назад придумал валенки. Механически передвигая ноги, Ванька жмурился от колючих снежинок, уткнувшись носом в воротник подстежки.

Призрачный огонек, манивший к себе, вдруг погас. Паника моментально накрыла Ваньку тяжелой плитой. Он задохнулся от страха и, не соображая, что делает, помчался вперед. Споткнувшись, упал носом в снег, но, не обращая внимания на боль, поднялся и снова побежал.

— Мамочка, мамочка, — причитал он. — Не надо, пожалуйста!..

В ужасе он обернулся, надеясь увидеть позади горящую скирду, но путь, проделанный им, шел под уклон. Если скирда еще горела, снизу этого не было видно. Вьюга торопливо заметала его следы, словно издеваясь.

Ванька заметался на одном месте, не зная, что делать дальше.

Вперед? Назад? Зачем он вообще вылез из спасительного сена? Зачем ушел с дороги?

Поправка. Зачем вообще сбежал? Из-за Аньки и Димки? Они сейчас лежат в теплой постельке, строят планы, а он замерзает тут, в глуши.

Вперед? Назад? Бегая с места на место, он окончательно потерял ориентир и разрыдался от страха. Нагнувшись, Ванька почти елозил носом по снегу, стараясь разглядеть хоть какой-то след.

Господи, да откуда же он пришел?

Не разбирая дороги, парень побежал, как ему показалось, в обратном направлении, но очень скоро понял, что не поднимается, а спускается, значит, спешит прочь от спасения. Сообразив это, Ванька остановился было, однако тут же споткнулся и брякнулся в снег. Автомат, болтавшийся на спине, больно ударил его между лопаток. Матерно выругавшись, Ванька поднялся и уже было повернул назад, как вдруг впереди увидел нечто непонятное, остроугольное, более темное, чем все вокруг.

Крыша! Это же крыша! Добрался! Добрался!

Спустя несколько минут его радость поутихла. С автоматом наперевес он медленно шел по пустой деревне, озираясь по сторонам. Разбитые, разграбленные дома встречали его пустыми окнами. Уже совсем отчаявшись, он вдруг увидел, как из трубы ближайшего дома вылетел сноп крохотных красных искр.

Ванька не стал стучать. Крадучись, он прошел по двору, поднялся на высокое крыльцо и шагнул в незапертые сени. А потом, сняв автомат с предохранителя непослушными пальцами, рванул на себя дверь.

Тепло.

Это было первым, что Ванька почувствовал. В нос ударил кислый запах старого дома, сырых тряпок, дыма, а еще чего-то съестного, с жирным мясным привкусом, отчего во рту сразу стала скапливаться слюна. Он вспомнил, что ничего не ел с того момента, как выбрался из машины, непроизвольно сделал шаг вперед, но тут же замер, прислушиваясь.

Разглядеть что-то в темноте дома было тяжеловато, однако Ванька сразу понял, что не один. Нечто живое находилось рядом. Оно дышало и пахло человеческим потом. Он покрутил головой, а потом услышал шорох сверху и с перепугу нажал на курок.

Короткая очередь показалась оглушительным громом. Пули ударили в широкие доски деревянных полатей, выбив щепки, а на печи взвизгнули женским голосом.

— А ну, слезайте! — скомандовал Ванька срывающимся на писк голосом. — Слезайте, пока я вам новых дырок в башках не наделал! Ну? Я не шучу!

— Ладно, ладно, сейчас, — ответил мужской голос. — Слезаю.

— Давай.

— Погоди секунду…

— Я сказал — слезай!

— Да погоди ты, я без штанов, — ответил мужчина, и в его голосе не было страха.

— Без штанов даже лучше, — запальчиво возразил Ванька. — А то, может, у тебя там нож.

В темноте, сквозь вонючий пороховой дым, он разглядел две босые ноги, свесившиеся вниз. Через секунду на пол спустился мужчина: высокий, сухокостный и действительно голый, если зрение не обманывало. На всякий случай Ванька отошел в угол, к холодильнику, торчавшему у закрытых темных дверей.

— Где здесь свет включается? — спросил он.

— Нет здесь света. Пустая деревня, мертвая. Вон, керосинка на столе и свечка где-то там же… Ты бы пукалку свою опустил, а?

— Зажги, — велел Ванька, как ему показалось, решительно, не сводя с мужчины ствола. — И руки подними. Не вздумай прыгнуть, я тебя в полете продырявлю.

— Слушай, парень, не психуй, а? — спокойно сказал мужчина, но страх в его голосе Ванька все же почувствовал и приободрился. Было по-мальчишески приятно запугивать большого взрослого дядьку. В детстве они с пацанами залезали на старый сарай, заросший кленом, и орали дурными голосами, стоило кому-то пройти мимо. Однажды ребята напугали местного сторожа, и тот очень потешно хватался за сердце, оседая наземь. Он потом нажаловался матери, которая долго таскала озорника-сына за ухо, заставляя унижаться. И теперь этот голый человек в чужом доме напомнил Ваньке сторожа, словно дав возможность сравнять счет.

— Мужик, ты меня не понял или у тебя линия жизни по локоть? Я сказал: иди и свет зажги, чтоб я знал, куда лучше целиться.

Мужчина поднял руки и осторожно, боком, прошел ближе к печи, пошарил на столе и чиркнул зажигалкой. Огонек высветил его худое лицо с резкими скулами, тонким носом и плотно сжатыми губами. Он ткнул зажигалкой в огарок свечи. На кончике фитиля затеплился слабый огонек, отодвигая темноту к стенам. Ванька увидел на столе керосинку и махнул в ее сторону стволом.

— Ее тоже зажги.

На этот раз возражений не последовало. В какой-то момент мужчина взвесил лампу в руке, словно прикидывая, не швырнуть ли ее Ваньке в лицо, но тот снова поднял автомат, и мужчина сделал вид, что ни о чем подобном даже не думал.

Керосинка ярко осветила кухню. На миг Ванька зажмурился, но мужчина не воспользовался этим. Зато на печи мелькнула белая смазанная тень, и вроде бы даже на миг появился вытаращенный в страхе глаз, окруженный темными волосами.

— Она пусть тоже спускается, — сказал Ванька. — Эй, кто там? Спускайся вниз.

— Парень, успокойся, — миролюбиво произнес мужчина, но в его голосе наконец послышались злость и страх, что заставило Ваньку приободриться. Он навел ствол на печь и скомандовал:

— Считаю до трех. Раз! Два!..

— Хорошо, я спускаюсь, только не стреляйте, — ответила женщина.