Георгий Ланской - Право последней ночи

— Ну… Может, пара целых есть. Далековато это Юдино, чтобы туда за барахлом всяким ездить. Там и дороги никакущие, осенью не проехать. Летом разве что или как сейчас, зимой…

— Значит, будем надеяться, что он найдет где отсидеться, — обрубил Волин рассказ о дорогах. — Собирайте людей, утром поедем туда.

Участковый надулся и уставился в угол. Как пить дать зря скатаются, а потом на него, бедного, шишки посыплются, почему, дескать, не предупредил, что там пусто.

— Утром? — крякнул Карпухин.

— Ну да. Кого вы собрались искать в такую погоду? Никуда он от нас не денется, если не замерзнет, конечно, но тут уж как карта ляжет.

— Вот и я думаю, — обрадовался Карпухин. — Сегодня мы уже точно никого не найдем, а завтра с утреца двинем. Не парься, Борисыч, найдем. Давай я тебя в гостиницу отвезу. Или, может, все-таки водочки?

— Водочки… Водочки можно, — вздохнул Волин. — Устал я чего-то. Перенервничал.

Он действительно как-то осел, словно сдутый воздушный шар. До тех пор, пока решение не было принято, Волина поддерживал адреналин, а сейчас, когда самое важное оставили на завтра, энергия улетучилась, оставив место апатии. Захотелось упасть в кровать и заснуть. И водки… да, водки тоже захотелось, непременно с солеными огурцами. Волин даже хотел спросить, чего дадут на закуску, но постеснялся. Чего уж совсем борзеть, и так на него волком смотрят, а он тут, между прочим, не начальник.

Они уже собрались расходиться, когда на столе припадочно затрезвонил телефон. Дежурный сообщил, что в районе поселка Юдино застряла семья Тарасовых.

— Только этого нам и не хватало, — вздохнул Карпухин, бросив трубку.

В середине банки тушенка так и не прогрелась, но Ваньке было все равно. Положив автомат на колени, он жадно ел, выгребая содержимое вилкой с кривыми зубьями, не удосуживаясь нормально прожевывать. Скользкое мясо, холодное, в слое жира, было не особенно вкусным, но в тот момент Ваньке казалось, что ничего лучше он не ел.

Ольга и Алексей сидели в горнице на табуретах, сложив руки на коленях, как примерные школьники. Их обреченная покорность Ваньке невероятно нравилась. Был все-таки определенный кайф в том, чтобы заставлять людей плясать под свою дудку, пусть даже это не дудка, а ствол, и в магазине тридцать патронов калибра 5,45 миллиметра.

Вначале он отошел к дверям и велел Алексею войти в горницу, сесть на стул и не шевелиться. Затем по его приказу Ольга вскрыла две банки тушенки и поставила их греться на печь, рядом со старым чайником, а уже потом была точно так же сослана в горницу, прохладную, как Сибирь. Ваньке, тяпнувшему водочки из стоящей на столе бутылки, хотелось заставить Ольгу прислуживать за столом, но здравый смысл все же взял верх над дурной кровью, бурлившей в башке. Женщин нельзя недооценивать. Кто знает, что в голове этой… глазастой? Отвернешься, а она, как Сара Коннор, вырубит тебя ударом ребра ладони.

Ничего. Успеется.

Отрыгнув, Ванька отодвинул в сторону почти пустую консервную банку. Плеснув из бутылки в жестяную кружку немного водки, он выпил, подцепил вилкой из миски соленый груздь и смачно захрустел, морщась от удовольствия. В животе разгорался алкогольный пожар, слегка придушенный немудреной закусью, отчего по венам бежали приятные огоньки, покалывающие кончики пальцев.

Хорошо!

— Слушай, парень, давай поговорим? — негромко предложил Алексей.

— Тебе что, разрешили пасть разевать? — ответил Ванька, злясь, что голос прозвучал пискляво, как у девчонки. — По-моему, я ясно сказал: закрыли рты и не вякаем.

— Тебе не всё равно: говорим мы или молчим? Ночь длинная. Или ты торопишься куда?

— Никуда я не тороплюсь. Я, может, тишины хочу. И спокойствия. Ясно тебе?

— Ясно, — мягко ответил Алексей. — Чего тут неясного? Только…

— А раз ясно, заткнись.

Ваньке показалось, что последнюю фразу он произнес достаточно внушительно, и голос не дрожал, выдавая его нервозность, но мужик почему-то не заткнулся и вроде даже не испугался.

— Парень, послушай, я не знаю, какие у тебя причины были для побега, но просто поверь: нам тоже досталось. Мы устали, вымотались, почти весь день шли пешком и думали, что замерзнем, пока этот дом не отыскали. Так что мы тебя очень понимаем.

— Откуда ты знаешь, что я сбежал? — подозрительно спросил Ванька.

Алексей вздохнул:

— Я же не слепой. Я что, не вижу, как ты одет, какая у тебя стрижка? Я даже примерно представляю, откуда ты дал дёру, и нам на это наплевать. Делай, что хочешь, иди, куда шел, мешать не будем. Только стволом своим не размахивай, ладно?

— Дядя, ты бы мне не указывал, — проговорил Ванька и фальшиво рассмеялся. — Пушка у меня, так что я тут командую, ясно? И вы будете делать то, что скажу. Скажу — станете дорогу чистить до самой трассы, скажу…

Тут он бросил взгляд на грудь Ольги, съежившейся от этого взгляда, и запнулся.

— В общем, будете делать то, что я велю, ясно? — подытожил он и снова налил себе водки.

Закусив груздем, Ванька тряхнул головой, отгоняя наваливающийся сон. От медленно остывающей печки шло уютное тепло, от которого хотелось свернуться калачиком прямо на полу и заснуть. На мгновение Ванька подумал: в словах Алексея есть свой резон. Какое им, по сути, до него дело? Можно договориться и устроиться на боковую. Все равно раньше утра никто никуда не пойдет.

«Нет, — шепнул ему внутренний голос. — Как только ты уснешь, они отнимут оружие и убьют тебя. А не убьют, так сдадут ментам. И еще скажут, что угрожал. А это срок, и срок похлеще, чем за побег и нападение на беззащитного инженеришку».

Ванька вспомнил: по выходным им разрешалось смотреть в казарме телевизор хоть весь день. В будни — только вечером, с семи часов, согласно дурацким правилам, установленным неизвестно кем. А когда смотреть было совсем нечего, сержант запускал диск со старыми советскими комедиями: «Кавказской пленницей», «Полосатым рейсом», «Джентльменами удачи». В последнем фильме герой по кличке Косой пояснял другому, со смешным именем Василий Алибабаевич, сколько тот получит, если их повяжут.

«Год у него был. Три за побег, пять за детсад», — ухмылялся Косой. И сконфуженный Василий Алибабаевич снова садился на скамейку.

В активе Ваньки не было ограбления детсада. У него, помимо побега с оружием, имелись захват автомобиля и угрозы водителю, и теперь к этому «кое-чему» добавлялся новый эпизод. В голове закопошилась трусливая, паническая мысль: как было бы замечательно все бросить и помчаться домой, к маме, уткнуться ей в плечо и рассказать о своих бедах, а уж она-то нашла бы выход. Почувствовав, как скривились в плаксивой гримасе губы, Ванька нахмурился, протянул руку к бутылке и отхлебнул прямо из горлышка. Водка обожгла горло. Ванька выпучил глаза, закашлялся и торопливо стал запихивать в рот разломанные грибы. Отдышавшись, он поднялся, бросив на Алексея дурной взгляд.