Георгий Ланской - Право последней ночи

— Эй, ты чего это хочешь делать? — всполошился тот.

Ванька глумливо усмехнулся.

— Очкуешь? Не боись, мужик, отлить мне надо.

— Туалет во дворе.

— Да ну? Может, мне вообще до ворот прогуляться, чтобы вы тут своими делами занялись, а? И обратно не торопиться? А может, лучше пойти и сдохнуть там, на улице?

— Как бы это было замечательно, — пробормотала Ольга тихо, но Ванька ее услышал и сделал в памяти зарубку непременно поквитаться за столь неосторожные слова. Покрутившись на кухне, заглянув под умывальник и обнаружив отсутствие помойного ведра, он, недолго думая, открыл подпол и, расстегнув штаны, вытащил свое хозяйство наружу.

— Пардон, мадам, — икнул он и рассмеялся.

Ольга отвернулась и скривилась от отвращения, когда тугая струя ударила в ступени деревянной лестницы и покатилась вниз с веселеньким журчанием. Все еще ухмыляясь, Ванька стряхнул последнюю каплю и стал застегивать штаны, чему ужасно мешал автомат. Положив его на стол, Ванька стал теребить непослушную, не подходящую по размеру пуговицу на форменных штанах, пришитую вместо давно оторванной.

В этот момент Алексей прыгнул.

Время, и без того притормаживающее, двигающее стрелки с пробуксовками, вовсе остановилось. Предметы и звуки застыли, словно мухи в янтаре. Вокруг воцарилась неподвижная, пугающая тишина, плотная, как пудинг.

С перекошенным от страха ртом Ванька смотрел, как на него летит Алексей, тяжелый и опасный, словно дикий буйвол. Смотрел и не мог пошевелиться, оглушенный паникой, с замершими у ширинки руками. И не было в его пустой голове никакой мысли, кроме той, что сейчас ему придет полная кабзда, и все потому, что он невовремя решил отлить. И родной «калашников» лежит в спасительной близости, только руку протяни, а руки, деревянные, непослушные, не тянутся. Ванька с шумом выдохнул, губы плаксиво скривились.

А потом Алексей споткнулся о разбросанный по полу хлам, врезался плечом в дверь, и замахал руками, пытаясь удержаться на ногах.

Время тут же вернулось в привычный ритм, разрывая скопившийся вакуум в клочья. Заорав, Ванька схватил со стола автомат и, не глядя, нажал на курок, отправив пули в полет смертельным веером по кривой дуге. Он еще успел подумать, что, вероятно, не загнал патрон в ствол, а может, и вовсе не снял автомат с предохранителя, но, когда смертельная машинка затарахтела в руках, понял, что сейчас произойдет что-то ужасное. И ему из этого кошмара не выбраться никогда.

Пум-пум-пум-пум…

Брызнуло осколками оконное стекло, и оттуда моментально повеяло холодом. Холодильник отозвался жестяными ударами, когда пули, высекая искры, пробили его насквозь. Алексей ахнул и тяжело упал на живот, а Ванька все давил на курок. Пули летели в потолок, перерубив бесполезный электрический провод, выбивая щепки из деревянных полатей, и звук был глухим, словно за досками начинался глубокий космос, в котором нет ничего, кроме пустоты и бессмысленных звезд.

Пум-пум-пум…

В горнице, зажимая уши руками, кричала Ольга. Этот вопль, придушенный и страшный, заставил Ваньку прекратить стрелять. Было страшно до такой степени, что парень едва не бросил автомат и не выбежал обратно в снег и холод, куда угодно, лишь бы подальше от этого дома и человека, которого он только что застрелил. Трясущимися руками Ванька отстегнул почти пустой магазин, выхватил из подсумка новый и, передернув затвор, осторожно шагнул вперед. Пороховой дым застилал кухню, бил в ноздри острой вонью, заставляя кашлять.

Если бы все вернуть назад! Он бы забыл про стерву Аньку, изменщицу, подлючку, и даже не подумал бежать ради нее из части. Сколько ему там служить-то осталось? Слезки, до следующей осени, в сентябре бы уже был дома, нашел другую и, может, даже женился бы назло этой проститутке. А теперь что? Теперь куда?

Дальше бежать некуда. Он только что застрелил человека. Он — убийца.

Но тут покойник вскрикнул от боли и перевернулся на бок, зажимая рукой плечо.

Ольга вдруг упала с табурета на пол и, воя, поползла на четвереньках к корчившемуся Алексею, шипевшему сквозь зубы матерные слова.

— Стоять! Стоять! — заорал Ванька, направляя автомат то на Ольгу, то на Алексея. — Лежать! Я что сказал?! Заткнулись оба! Пристрелю! А ну, стоять!

Не слушая, Ольга подползла к мужу и обхватила его, прикрывая руками, словно птица своих бескрылых детей.

— Не надо! Не стреляй, не стреляй! Что ты делаешь, сволочь! Что! Ты! Делаешь! Леша, Леша…

— Заткнись! Заткнись! — заорал Ванька, злой и перепуганный до полусмерти. Сейчас он уже был готов выпустить новую очередь в этих людей, случайно встретившихся ему на пути.

— Придурок больной, — прошипел Алексей и сплюнул. Между его пальцами, сжимающими простреленное плечо, бурлила кровавая река.

— Я придурок? Я?! — заорал Ванька. — А ты кто? Какого х… ты на меня бросился? Я же сказал, пристрелю.

Он почти рыдал, а голос срывался на предательский девчоночий визг, выдающий его окончательную и бесповоротную истерику, застилающую глаза. Тело сотрясала дрожь, палец на курке ходил ходуном. В глазах темнело от паники, а в животе образовалась сосущая черная дыра, втягивающая в себя остатки самообладания.

— Оль, успокойся, — шипел Алексей. — Не плачь. Там фигня, по касательной, наверное… Оль, нормально все, он промазал. Успокойся!

То, что он, оказывается, еще и промазал, взбесило Ваньку. Убедившись, что умирать Алексей не собирается, он отступил подальше, схватил со стола грязное полотенце и швырнул Ольге.

— Перевяжи его!

Она вытянула руку, пытаясь поймать старую тряпку, но та пролетела мимо, ударив ее прямо в лицо. Не сказав ни слова, Ольга трясущимися руками свернула коротковатое полотенце вчетверо и придавила к ране. Алексей приглушенно взвыл и вцепился в руку жены, не давая оторвать ее от окровавленного плеча. Под его кожей ходили тугие мускулы, как у готовящегося к прыжку зверя, а глаза горели такой ненавистью, что Ванька попятился. Уткнувшись спиной в буфет, он снова поднял автомат.

— А теперь, Бэтмен хренов, ты пойдешь вон туда.

Он мотнул подбородком в сторону открытого подпола. Глаза Алексея широко раскрылись, а потом сощурились, словно он собирался повторить свою попытку.

«И ведь прыгнет, сука, — с тоской подумал Ванька. — Что же делать? Добить?»

— Пожалуйста, не надо, — сказала Ольга торопливо, адресуя просьбу непонятно кому, а потом добавила умоляющим тоном: — Он же ранен. Там холодно.

— Ничего, ему полезно, — истерически хохотнул Ванька и угрожающе добавил: — Я непонятно сказал? Быстро залез в подпол.

— Пожалуйста… — повторила Ольга.

Алексей молчал, зло смотря Ваньке в глаза. Тот поднял автомат и, тщательно прицелившись, влепил пулю в верхнюю филенку двери, прямо над головой Ольги. Она сдавленно вскрикнула и зажмурилась.