Дамир Берхеев - В поиске индиго [СИ]

«Идеальное место, чтобы сломать психику».

Автомобиль остановился у шлагбаума.

— Прием посетителей с двенадцати до трех, мистер, — пожилой усатый охранник с худощавым лицом не удосужился даже выйти из своей будки.

— Частный детектив Алекс Фитцжеральд, — представился водитель, спуская окно и показывая служебное удостоверение. — Мне бы хотелось поговорить с главврачом об интересующем меня деле. Не подскажите, как его найти?

— Сейчас, — проговорил охранник, надевая очки. — Только отмечу Вас.

«Надеюсь, он не развалится, пока вписывает мою фамилию?»

— Машину оставите на парковке, а на входе спросите куда пройти. Главный врач находится на первом этаже.

— Благодарю, — шлагбаум поднялся, давая путь в одинокую парковку «Сиерре».

«Они что все ездят автобусом?» — предположил детектив. На стоянке кроме его «Сиерры» наблюдалось еще четыре автомобиля.

За то время пока он бежал от автомобиля до дверей больницы, его будто накрыло волной. Дождь не думал жалеть приезжих.

Главврачом оказалась невысокой женщиной сорока пяти лет с короткостриженной кудрявой прической ярко-огненного оттенка и лазурными глазами, чью красоту скрывали элегантные окуляры очков.

— Вы знаете… — начала она пояснение, сопровождая детектива в палату к первому пациенту, — Когда их привезли, они были в бессознательном состоянии. К сегодняшнему утру оклемался лишь один. Они находятся в состоянии сильного психического расстройства. Абсолютно ничего не помнят и боятся любого шороха… Даже не знаю, что так могло их напугать…

— С ними можно поговорить?

— Как их лечащий врач могу заявить твердо — раньше двухнедельной реабилитации к ним посещения запрещены… Даже представителей структур. Единственное чем я могу Вам помочь — это проводить в палату, чтобы Вы визуально оценили их состояние.

— Боюсь, что эти четыре подростка не все жертвы данной истории.

— Какой истории? — поправляя очки, поинтересовалась женщина.

— Это мне пока тоже не известно… Скажите, пожалуйста, все четверо находятся в шоковом состоянии?

— Нет. Один из подростков сказал, что его зовут Гарри Фитч. В отличие от других он хотя бы может разговаривать.

— Прошу Вас дайте мне десять минут общения с ним.

— Ничем не могу помочь, детектив, — отрезала она и чуть мягче добавила. — Поймите, излишние вопросы и тяжелые воспоминания могут сломать его. Дайте ему хотя бы неделю восстановления.

— Я не буду разговаривать с ним о произошедшем.

— Что? — удивилась женщина. — Тогда о чем Вы хотите побеседовать с ним?

— О нем, — коротко ответил Алекс.

Палата Гарри Фитча походила на простую комнату жилого дома. Белый цвет хоть и преобладал в помещении, но не нагонял больничной тоски, как это обычно происходит. Помимо кровати, на которой сидел пациент, уткнувшись в пол, комната была обставлена столом с двумя стульями и умывальником. Страшное на внешний вид здание психиатрической больницы хранило уют и защищенность. Единственное, что смущало — окно обветвленное клетчатой решеткой.

Перед входом в палату главврач заверила, что будет находиться до окончания разговора:

— При первых приступах недомогания я буду вынуждена выпроводить Вас, — заверила женщина, открывая дверь палаты. — Поэтому продумывайте вопросы.

Детектив кивнул, заходя в чистое помещение. Серый холод на мокрой картине окна казался фильмом, выдуманным и нереальным, но семнадцатилетнему юноше была безразлична реальность… Он боролся внутри.

Детектив сел за стол, вытаскивая из внутреннего кармана бумагу и карандаш.

— Здравствуй, Гарри, — поприветствовал он пациента. — Как твои дела?

— Я Вас не знаю, — подобно роботу, не поднимая глаз, сказал Фитч.

— Да ты меня не знаешь… Я, Алекс. Частный детектив, — назвав свою профессию, он ожидал какой-либо реакции, но тщетно — пациент продолжал смотреть в пол.

«Нужно как-то его расшевелить…»

— Гарри, ты любишь дождь?

— Да… Я люблю дождь… но только летний, — он делал продолжительные паузы между репликами.

— Хм, а почему именно летний?

— Потому, что он… теплый… — слеза скатилась с одного глаза, но юноша продолжал говорить, даже не дернув голосом. — Когда мы выбирались, я мечтал только о теплой воде… А она была ледяная, и иногда казалось, что меня кто-то кусает, но я знал — в такой воде никого нет… Слишком уж она холодная для жизни… И это не укусы, а лезвия холода.

— Почему она была холодной, Гарри? — пристально наблюдая за мимикой лица пациента, спросил Фитцжеральд.

«На улице август, какая к черту холодная вода?»

— Потому что вода была мертвой…

Наконец, Фитч посмотрела на детектива. Потускневший взгляд с оттенком усталости и обреченности. Теперь с обеих глаз лились слезы, но выражения лица от этого не менялось. Полная отрешенность от внешнего мира. Именно таким Алекс представляют человека, точно знающего дату своей смерти.

— Гарри, я присяду к тебе поближе? — убедившись, что ни положительного, ни отрицательного ответа не последует он сел напротив подростка.

Звук барабанящих капель усилился, и стихия начала отражаться в стеклянном взгляде подростка. Фитцжеральд ладонями обнял его голову и, окунувшись в глубину взгляда опрашиваемого, отправился в поход по его рассудку. Если внешняя оболочка представляла тихую драму, то внутренний мир разума походил на громкий ужас.

«Раскрой мне свои тайны, Гарри!!! — он пытался докричаться до него. — Кроме тебя и меня никто не узнает о них, — стоя у решеток сознания пациента, детектив не мог пройти дальше без его разрешения. — Гарри покажи мне, где дверь?»

Юноша ходил вдоль стальных прутьев, не произнося ни звука.

— Послушай, — Фитцжеральд, находясь по другую сторону, не отставал от него, — я единственный кто может тебе помочь.

— Я в порядке, — безразлично сказал пациент. — Спасать других уже поздно.

Детектив схватил его за ворот и с видом свирепого зверя скомандовал:

— Покажи мне!

Юноша обдумывал — стоит ли посвящать незнакомого человека в свои кошмары. Пересилив себя, выдавил:

— Ну, пойдем, — словно бросая вызов, юноша провел его сквозь решетки.

Они будто летели в бездну, крича во все горло, с неимоверной скоростью проваливаясь во мрак неизвестности. Страх смерти, страх боли, страх неясности… Всего лишь страх, а реальностью предстала твердой поверхностью, но ни боли от приземления, ни спада напряжения от полета не замечалось — полное отсутствие чувств.

— Проведи меня по реке, по которой ты убежал.

Подросток кивнул головой, и под ногами начала набираться талая вода.

— Гарри, ты мне сказал, что она была холодной.

— Мне так показалось… — он помедлил, напрягая воспоминание. — Может она была холодной из-за них?