Ребекка Рид - Идеальные лгуньи

– Боюсь, это моя вина, – признался Чарли, глядя в пол.

Господи, какая же Джорджия злюка! За весь вечер им в первый раз было весело, а теперь она пытается все испортить. Лила повернулась к Бретту.

– Давай!

Американец посмотрел через всю комнату на Нэнси, и Лила повернулась, чтобы проследить за его взглядом. Грейдон опиралась на стол, держа перед собой бокал с красным вином.

– Пожалуйста, – сказала она. – Не вынуждай меня тебя останавливать.

Бретт посмотрел на Джорджию, и та пожала плечами. Она не могла заставить себя быть занудой, которая портит всем веселье. Друг Нэнси шагнул вперед, одной рукой взял Лилу под колени, а другой обнял за талию и поднял ее в воздух. Чарли шаркал ногами и кряхтел и сумел поднять гостью на высоту пояса, но потом пошатнулся и уронил ее на стол. У Бретта же все было иначе. Он двигался легко и уверенно, и Брир почувствовала себя невесомой. У нее появилось ощущение, словно в животе и между ног что-то пенится, чего не случалось уже много месяцев. Может, даже лет. Потолок немного приблизился, потом стал еще ближе, и внезапно у нее закружилась голова, и она почувствовала тошноту. Горло ей обожгло, и ее охватила жуткая паника. И не только паника.

– Дерьмо! – услышала она крик Бретта, и пол стал стремительно приближаться.

Боль расцвела у нее в голове, шее, руке и локте. Пол был холодным. Твердым и холодным. Рот наполнила горечь. Тут же поднялся ужасный шум, все что-то кричали, и, господи, повсюду была рвота.

На лице Бретта, на его футболке, на столе и на полу. Лила отвела взгляд от перекошенного от ужаса лица американца, увидела улыбку Нэнси и потрясение Джорджии и услышала, как Ру и Чарли хохочут. Она вскочила на ноги, выбежала в коридор, захлопнув за собой дверь, и влетела в ванную комнату, где бросилась на пол, опустив голову на белый унитаз, дожидаясь, когда все пройдет. Так она поступала тысячи раз прежде.

В дверь постучали.

– Лила, – услышала она голос Чарли. – Ты как там?

– Мы считаем, это свинина, – добавил сквозь смех другой голос.

Брир слышала хохот за дверью и смотрела, как ее черные слезы капают на безупречно белый унитаз и медленно сползают в воду. Да пошли они! Оба! Пошли к чертовой матери вместе со своим смехом, плевать на их представление о том, что это весело, и на идиотскую идею выяснить, кто сможет ее поднять. Они во всем виноваты. Наверняка они специально все подстроили, чтобы она выглядела глупой перед Бреттом. Нарочно испортили вечер. Вот что они сделали. Она услышала звук удаляющихся шагов. Значит, они убрались, оставили ее одну. Ее снова затошнило, но рвоты больше не было. Тогда Лила спокойно засунула два пальца в рот, нащупала нужную точку и пошевелила пальцами. Толстая пенная и кислая струя красного вина вырвалась наружу, оскверняя белизну унитаза. Хорошо. Так намного лучше.

Женщина подавила рыдание, эхом отразившееся в унитазе. Ничего этого не должно было случиться. Будь здесь ее мать, она бы знала, как поступить. И как все исправить. Они должны знать – матери. Но ведь Лила сама – мать, а она понятия не имеет, что делать. Люди ведут себя так, будто их родителям известны ответы на все вопросы, они не забывали покупать зубную пасту и заботились о том, чтобы все было хорошо. Но матери других людей не умирали.

Лила была в школе во время выходных, когда ее матери не стало. В тот день состоялся матч. Ее команда играла со старшим классом. Отец тогда мягко предложил ей приехать домой. Но мысль о дне в больнице, где следовало вести веселые разговоры и делать вид, что они все не замаринованы в смерти, за которым последуют попытки отца что-то приготовить – мокрая паста, тонущая в красном соусе, – показалась девушке слишком мрачной перспективой. И она провела тот уик-энд в школе, лучший из всех возможных. Они разгромили команду старших девочек, и не в последнюю очередь из-за того, что всякий раз, когда Лила отбивала мяч, он летел ужасно далеко через все поле, и у нее появлялась возможность неспешно прогуляться по всем четырем базам, так что на ее щеках даже румянца не появлялось.

А потом была вечеринка. Лила превратила свои волосы в светлое облако и целовалась с четырьмя парнями. Нэнси сумела только с тремя, а Джорджия была очень сексуальной, из чего следовало, что она не в счет. И в какой-то момент, когда Робби Уильямс исполнял песню «Ангелы», волосатый парень со скобками на зубах и в розовой рубашке-поло положил руку на блузку Лилы, а учителя отводили глаза в сторону, ее мать умерла.

На следующее утро ей об этом сообщила Булочка. Ее вызвали из часовни и отвели в офис. Там стояли коробка с салфетками и чайник со свежезаваренным чаем, словно Лила хотела сидеть и пить чай с Булочкой, рыдая из-за того, что ее мать скончалась. Она услышала новость, сделала подобающее лицо и ждала, когда ее отпустят. А потом спокойно спросила, не может ли она провести день с Нэнси и Джорджией – превосходная возможность вместе прогулять уроки.

Брир вытерла пальцы о туалетную бумагу и спустила воду. На унитазе остались красные следы, и она решила их не стирать. Пусть Джорджия найдет их завтра утром – это будет ее маленькое наказание. Впрочем, Лила не вполне сама понимала за что.

– Как тебе удалось? – спросила Нэнси у Кармен, стоя рядом с ней и глядя в огонь.

– Костер?

– Да. Ведь все мокрое.

Испанка выглядела довольной.

– Внутри все равно сухое. Должно быть, это первый дождь после большого перерыва.

– Ты уже разводила костры раньше? – спросила Грейдон.

Кармен кивнула, но ничего не сказала. Нэнси раздумывала, стоит ли спрашивать, как и при каких обстоятельствах одноклассница этому научилась, но поняла, что ей все равно. Кроме того, Кармен была совсем неглупой, и ею не следовало манипулировать, чтобы она помалкивала. Она собиралась поступать в университет в США, и любые неприятности с законом поставят на ее планах крест. Вот что самое замечательное в этих девочках. Амбиции. Они все чего-то хотят. А такими людьми управлять гораздо легче.

На другой стороне костра всеобщее внимание удерживала Джорджия. Софи, Кэти и Лора ловили каждое ее слово. Нэнси увидела, как Джорджия засунула ключ в маленький пакетик и протянула его одной из девочек, которая неловко попыталась втянуть в себя белый порошок, но просыпала половину на землю. Девочки принялись хохотать, и Грейдон заставила себя улыбнуться. Идиотки. Они явно ничего не нюхали раньше. Лила и Хейди сидели чуть в стороне от остальных, и на их лицах играли оранжевые отблески пламени. Лила прижала колени к груди и обхватила их руками, а вот Хейди ее лишний вес не позволял сделать так же, и она расставила ноги в стороны, точно сломанная кукла. Нэнси ощутила мгновенную симпатию к Лиле за то, что она работает на команду, взяв на себя бывшую подругу, чтобы помешать ей совершить какую-нибудь глупость.