Мария Брикер - Мятный шоколад

– Сикоко-сикоко??? – обалдел Заболоцкий.

– Посему не рекомендую выходить на большую воду одному или без егеря. То бишь без меня. Я буду вас везде сопровождать. Не хочу пугать, но озеро наше с дурной славой. Местные говорят, злые духи в глубинных ямах обитают, даже церковь на берегу выстроили…

– Ты чего, мужик? – покрутил у виска впечатлительный Заболоцкий, он даже малость побледнел.

Климу тоже стало не по себе, он внимательно посмотрел Николаю в глаза, пытаясь определить, не увеличены ли у того зрачки от «дури». Николай выглядел спокойным и на выпад Петра почти не прореагировал, лишь немного прищурился и, усмехнувшись, продолжил:

– Эти ямы, а ими все озеро, как решето, испещрено, еще в старину рыбаки прозвали сучьими норами, отсюда и название пошло, претерпев некоторые изменения. Но рыбы полно – местные из суеверия и страха уже несколько лет сюда носа не кажут. База эта долго пустовала. Старый хозяин умер, а наследники никак ее продать не могли… Так что, мужики, вам крупно повезло, рыбка здесь непуганая, половите от души. Но в очередной раз хочу вас предупредить: поодиночке ни шагу!

– Слушай, Николай, – перебил егеря Клим, – ты вроде нормальный мужик.

– Ну, – насторожился егерь.

– Сам-то ты как, веришь во всю эту… эту… фигню, о которой только что так увлекательно нам поведал? – ласково поинтересовался Клим.

– А шут его знает, – задумчиво почесал бороду Николай и неопределенно пожал плечами. – Только ведь озеро и впрямь дурное. Люди исчезают бесследно, но пропадает только тот, кто в одиночку на лодке ходит. Так что, лодку готовить или как?

– Не знаю, как ты, Клим, но лично я буду ловить рыбу с берега! – отрезал Заболоцкий и бросился выгружать пиво из сумки в холодильник.

– Пойду место еще разок прикормлю, – оживился Николай. – Отдыхайте пока. Сейчас вам завтрак принесут, а через часок я за вами зайду. Да, вот еще что: собачку ни при каких обстоятельствах не обижайте.

– Какую еще собачку? – в панике взвыл Заболоцкий, чуть не выронив ценный провиант из рук.

– Хозяйскую. И не дай бог вам! – умоляюще глядя на друзей, нервно сказал егерь и скрылся за дверью.

– Чего-то мне здесь уже не нравится, – задумчиво сказал Заболоцкий, опасливо поглядывая на дверь и настороженно прислушиваясь. – Духи какие-то, пропавшие люди, а теперь еще и собака! Ой, как же я собак не люблю! Помнишь, меня в детстве одна тварь покусала?

– Помню, – засмеялся Клим. – Тебе, кажется, шесть швов тогда на задницу наложили?

– Семь, – уныло поправил друга Заболоцкий.

– Так не надо было пукать в собачью будку Тузика – тоже мне экспериментатор, – захохотал Клим, вспомнив, из-за чего, собственно, Заболоцкий потом целый месяц не мог сидеть.

– Ну и что с того, я ж ведь просто хотел акустику в будке проверить, – возмутился Петр и тоже хихикнул, но как-то нервно и неестественно. – Слушай, Клим, – сменил он тему, – а что егерь имел в виду, когда говорил: «И не дай бог вам»?

– А фиг его знает! Похоже, с егерем нам не повезло. Странный он какой-то. И лицо его… – умолк на полуслове Клим.

– Что – лицо? – не понял Заболоцкий.

– У меня такое ощущение, что я его где-то видел. Знакомое лицо, борода вот только… Где же я мог его видеть?

– Нигде ты не мог его видеть, – возразил Заболоцкий и заметался по комнате, недовольно вздыхая. – Так, я жрать хочу! Где обещанный завтрак? Хочу жрать и рыбу ловить хочу. Большую! Бли-и-и-н! Рыбу! Рыбу! Рыбу!!

– Пипа, ты можешь заткнуться и не мельтешить? – наблюдая за хаотичными передвижениями друга по комнате, недовольно попросил Клим.

В отличие от Петра, который прекрасно выспался в дороге, Клим сильно устал, и активность Заболоцкого его слегка напрягала. Держался он лишь потому, что рыбу жаждал ловить не меньше друга, страстно мечтал усесться на бережку, закинуть удилище и, глядя на поплавок, под пение птичек и всплески рыбьей мелочи отдохнуть от суеты и проблем.

У входа в их домик послышался какой-то странный царапающий звук: возникло ощущение, что кто-то пытается открыть дверь, но не может.

– О, кажись, завтрак принесли! – радостно потирая ручки, заорал Заболоцкий и бросился в прихожую.

Из прихожей в гостиную Петр вернулся молча и задом наперед. Вместе с ним, громко цокая когтями по полу, в комнату вошла огромная седая псина, не менее семидесяти сантиметров в холке, деловито обнюхала их сумки и, с интересом посмотрев на Клима, радостно вильнула хвостом. На Заболоцкого, который с перепугу уже забрался с ногами на стол, собака не обратила ни малейшего внимания.

– Заболоцкий, – прошептал Клим.

– Что? – тоже шепотом спросил Петр, вытирая выступивший на лбу пот.

– Заболоцкий, – вновь обратился к другу Клим.

– Ну что? Что? – переспросил Петр.

– Слезай, никакой опасности нет, она хвостом виляет, значит, дружелюбно настроена, – улыбнулся Клим. Собака интенсивнее завиляла хвостом и подошла к Климу. Он осторожно, нежно погладил ее по голове и потрепал по холке. – Хорошая, хорошая собака! Слезай, Заболоцкий, видишь, она познакомиться пришла.

– Откуда ты знаешь, что это она? – спросил Петр.

– По глазам вижу. Девочка, хорошая, красавица, – продолжая наглаживать псину, ласково говорил Клим.

Заболоцкий немного успокоился и робко поинтересовался:

– Значит, я могу слезть?

– Можешь, – кивнул Клим.

– Ты уверен, что это безопасно? – еще раз спросил Петр.

– Абсолютно, – уверил друга Клим. Заболоцкий расслабился, вздохнул с облегчением, собирался уже слезть, но Клим вдруг резко обернулся: – Погоди, Заболоцкий!

– Что? – вернулся в исходную позицию Петр.

– Пообещай мне, – серьезно глядя в глаза Заболоцкому, строго потребовал Клим.

– Что? Что я должен тебе пообещать? – пискнул Петр.

– Что не будешь бздеть, – сказал Клим, выдержал паузу и расхохотался.

– Глафира!!! Глаша!!! Ко мне!!! – строго прикрикнул кто-то на улице, и собака покорно потрусила к двери.

– Глафира, ты к нам еще заходи! – кликнул вдогонку собаке Клим, продолжая хохотать.

– Между прочим! Между прочим, ничего смешного здесь нет! Вот, – сползая со стола, обиженно заявил Заболоцкий и бросился было закрывать дверь на ключ, но так и не закрыл, потому что принесли горячий завтрак. Аппетитные запахи и пухленькая миловидная горничная с большой попой (а большие попы Заболоцкий обожал) разрядили обстановку, и, плотно перекусив, друзья приступили к тому, ради чего, собственно, и прибыли на базу.

– Пришла? Слава богу, я уже волноваться начала, – с облегчением вздохнула тетушка и, ухватив Алевтину за руку, втащила девушку в дом.

– А почему ты волновалась? Времени же до одиннадцати еще полно, – вяло возразила Аля и широко зевнула. Ночь она провела почти без сна, и, хотя Прокопьевна своими историями мучила ее недолго и ушла уже через полчаса, уснула Алечка только на рассвете, когда ночные страхи растворились в веселом щебетании птиц за окном.