Виктория Платова - Странное происшествие в сезон дождей

Магистральная мысль: именно этой женщине, единственной из всех, он подарил бы кольцо. Но Шону, его лучшему другу, знать об этом совсем не обязательно. Кристиан не собирается посягать на семейный Эдем, он не способен на вероломство, всего лишь — на грустную влюбленность издалека. О которой даже нельзя никому рассказать. Двоюродная сестра — едва ли не единственный его собеседник — только покрутила бы пальцем у виска: «Ты в своем репертуаре, братец, не нашел ничего умнее, чем влюбиться в фотографию. И, кстати, откуда она у тебя, эта фотография?..»

Подобного гипотетического вопроса и боится Кристиан. Ведь надо знать его двоюродную сестру: она обязательно докопается до истины, выудит у простодушного Кристиана всю правду о фотографии. И вряд ли ей понравится новое знание о Шоне, когда-то бывшем ее женихом. А теперь ставшем мужем совсем другой женщины. Затухшая было ненависть к Шону разгорится с новой силой и автоматически перенесется на самого Кристиана, жалкого предателя. Если это случится — кто будет слушать его джазовые импровизации?

Лучше уж молчать.

Но и молчать не получается. Чувство к Dasha, несмотря на эфемерность, слишком велико, оно не может уместиться в смехотворно маленькой емкости по имени Кристиан, оно требует выхода. И выход находится, такой же нелепый, как и сама жизнь Кристиана, — в переложении на саксофоны, одиночество, бесплодные мечты стать афроамериканцем и массу упущенных возможностей добраться хотя бы до какой-нибудь страны, необязательно Камбоджи.

Кристиан сканирует портрет Dasha- туласи, предварительно уменьшив его до размеров, способных поместиться в бумажник.

Первый шаг сделан, за ним следует второй: поиски людей, которые могли бы приобщиться к красоте его возлюбленной и по достоинству оценить ее.

Кристиан начинает с того самого бара, где оставил когда-то босоногого яппи. Почему, кстати, он бросил парня, на лице которого было написано явное желание расстаться с жизнью? Потому что посчитал, что теперь с ним ничего не случится: тамошний бармен показался ему надежным человеком, дурного он бы не допустил. Так и есть — бармен из тех людей, что способны выслушать любую, даже самую отчаянную исповедь. И дать пару дельных советов. Или просто сочувственно помолчать, иногда это важнее.

Прежде чем раскрыть карты (раскрыть бумажник с фотографией), Кристиан проводит в баре несколько вечеров, один из которых знаменуется победой «Манчестер Юнайтед» над «Ньюкаслом», а бармен — фанат «Манчестера». Кристиан равнодушен к футболу, но, оказавшись поблизости от бармена, поддерживает разговор как может. И даже пропускает стаканчик за здоровье Пола Скоулза, полузащитника.

Ни одного мяча в матче с «Ньюкаслом» Скоулз не забил.

Но он любимчик бармена и участвовал во всех трех голевых атаках. И к тому же скромняга, настоящий труженик, преданный клубу и собственной семье. Он не дает интервью и редко подписывает рекламные контракты — не то что молодые дешевки, которые и звездами-то стали по недоразумению. Вот если бы Пол заглянул сюда…

«Было бы здорово», — соглашается Кристиан, было бы здорово, если бы Пол заглянул сюда. Было бы здорово поговорить с этим классным парнем о вечных ценностях. О семье — ведь Кристиан тоже женат. И его жена — самая красивая женщина на свете, — хотите взглянуть на нее ?..

Он не чувствует никаких угрызений совести, доставая из бумажника портрет Dasha, запаянный в кусок прозрачного плексигласа. Наоборот, его захлестывает восторг. Кристиан знал, знал, что все будет именно так: сначала бармен бросит на карточку равнодушный взгляд, потом равнодушие уйдет, и его брови поползут вверх, а рот округлится в восхищении.

— Красивая, — подтверждает бармен, не спеша отдавать фотографию. — Очень красивая.

— Да. Она прекрасна.

— Даже слишком хороша.

«Слишком хороша для тебя» — написано на лице бармена, и это портит настроение Кристиану. Но не настолько, чтобы перестать говорить о Dasha.

— Она русская.

— Да что ты! И где же вы познакомились?

И на это у Кристиана заготовлен ответ:

— Я был на гастролях в России. Я саксофонист, играю джаз…

— Вот как? И что Россия?

— А что — Россия?

— Она тебе понравилась?

— Ну… — К этому вопросу Кристиан не готов. — У меня было мало времени, чтобы по-настоящему узнать ее…

— А времени, чтобы жениться, хватило?

— Это была любовь с первого взгляда.

— Да… — Бармен все еще пялится на фотографию, и это начинает беспокоить Кристиана. — Пожалуй. Первого взгляда вполне достаточно. Говорят, в России очень холодно. И все пьют чистый спирт, чтобы согреться.

— Спирт мне не предлагали, — как может, выкручивается Кристиан.

— Но женщины там и впрямь красивые. Особенные.

— Особенные, да.

— Может быть, у твоей девушки…

— Жены!

— Жены… есть подруга? Такая же очаровашка… Для старика Даррена. Даррен — это я.

— Очень приятно. А меня зовут Кристиан.

— А ее? — Бармен щелкает плоским ногтем по фотографии. Жест не слишком почтительный, и Кристиан едва сдерживается, чтобы не отнять снимок самым бесцеремонным образом. Вдали от куска плексигласа он чувствует странное волнение, готовое вылиться в детскую истерику: еще бы, ведь посягают на самую большую драгоценность в его жизни.

Что, если бармен не вернет фотографию?..

— Даша. Ее зовут Даша. Ударение на последнем слоге.

Насчет ударения Кристиан не совсем уверен.

— Красивое имя. Необычное. Так как насчет подруги?

Есть ли у Dasha подруги? У нее есть Шон и маленькая Лали, две кошки, пес по имени Амаку и еще кто-то. Кто-то из сна, он бродит по опушке волшебного леса, время от времени надламывая ветки; думать о нем неприятно. Куда проще и безопаснее думать о самом слове «подруга». Ни с чем особенным оно для Кристиана не ассоциируется, за исключением скандинавской сборной по хоккею, сплошь состоящей из шумных и бессмысленных товарок его двоюродной сестры. Таких существ Dasha уж точно никогда бы не потерпела рядом с собой, вывод: подруг у нее нет.

— У нее есть кошки. Две. То есть… у нас есть кошки.

— Кошка вряд ли меня утешит. — Бармен скалится в такой широкой улыбке, что становятся видны бледно-розовые десны. Ничуть не менее неприятные, чем мысль о таинственном персонаже из сна. — Интересно все же, почему она выбрала именно тебя?

— Кошка?

— Твоя девушка.

— Жена.

— Да… Что такого она, — тут старик Даррен снова сверяется с фотографией, — в тебе нашла?

Большому мальчику Кристиану давно пора бы знать, что все бармены — хорошие психологи. Даррену и пяти минут не понадобилось, чтобы засомневаться в правдивости истории, завернутой в плексиглас. Кристиан чувствует, как кровь приливает к щекам; при других обстоятельствах он поступил бы по своему обыкновению — ретировался, прикрываясь, как щитом, извинительной улыбкой («забудьте все, что я вам говорил, это была шутка»). Подобное случается всякий раз, когда его ловят на мелкой лжи — настолько мелкой и безобидной, что так и тянет раздавить ее, как гусеницу. С ложью покрупнее — генерируемой совсем другими людьми, правительствами и целыми государствами — ни одна подошва не справится, ничья. И возникает чувство неудовлетворения, требующее выхлопа. Тут-то и подворачивается микроскопическая ложь гусеницы-Кристиана, размазать ее — святое дело. До сих пор Кристиан ловко уходил от расправы, он и сейчас бы слинял, оставив недопитую кружку с пивом, но фотография…