Виктория Платова - Странное происшествие в сезон дождей

Несмотря на некоторые странности в стиле jazz, у Кристиана добрая душа.

В жизни своей он не совершил ни одного поступка, которого можно стыдиться. Он всегда был преданным другом, заботливым сыном, чутким и внимательным братом. И просто человеком, неспособным пройти мимо обиженного ребенка, бездомного пса, плачущей женщины. И не его вина, что лучший друг покинул его, мать умерла от рака, не дожив и до пятидесяти, а двоюродная сестра слишком цинична, чтобы по достоинству оценить чуткость. Не его вина, что рядом с обиженными детьми, бездомными псами и плачущими женщинами оказываются совсем другие люди. На полкорпуса опережающие слишком уж медлительного и деликатного Кристиана.

Вот и Шон оказался рядом с Dasha, хотя при других обстоятельствах…

Ну нет, другими обстоятельствами здесь и не пахнет. Чтобы встретить ее, нужно было как минимум уже иметь девушку, а затем отказаться от нее, покинуть одну страну и всплыть совсем в другой. Теперь Кристиану известно и название этой — другой — страны, оно увековечено на марках с раковиной: Cambodia.

Камбоджа.

Кристиан пытается смоделировать хотя бы одну ситуацию, при которой он мог оказаться в Камбодже, но ничего утешительного на ум не приходит. А все потому, что такой ситуации не существует в принципе. Кристиан не волонтер, не миссионер, не авантюрист, не проповедник. Он не путешественник, коллекционирующий впечатления; не турист; не археолог; не историк; не лингвист; не спецкор крупной телекомпании, чьи офисы разбросаны по всему миру. И еще масса всяческих «не», частоколом окружающих умозрительную Камбоджу, не дающих прорваться к ней. Даже будь Кристиан самым настоящим джазменом (о, несбыточная мечта!) — и тогда визит туда выглядел бы проблематичным. В Камбодже не проводятся джазовые фестивали.

Либо они очень локальны. Малозначительны.

Не то что храмовый комплекс Ангкор-Ват (Кристиан вычитал о нем в Интернете). На фотографиях Ангкор-Ват выглядит грандиозно, хотя и не трогает сердце Кристиана. Маленькие ступни Dasha — вот что волнует его. Клубящиеся, как грозовые облака, волосы Dasha — вот что волнует его. Ее совершенная фигура, даже во время беременности она не переставала быть совершенной. Dasha не позировала Шону голой, как это принято в среде знаменитостей: всего лишь несколько сменяющих друг друга платьев спокойных расцветок — бледно-розовое, оливковое, фисташковое. Больше всего беременная Dasha напоминает Кристиану волшебный лес, в недрах которого прячется купол маленького Ангкор-Вата. Кристиан рассматривает снимки днями напролет, доводя себя едва ли не до религиозного экстаза. Как бы ему хотелось затеряться в волшебном лесу!.. Прильнуть губами к ступням, коснуться руки, коснуться волос.

Как бы ему хотелось стать псом по имени Амаку (пес тоже имеется на фотографиях). Кристиан не в состоянии определить породу, но собака большая, лобастая, с массивным костяком и толстыми лапами. Две кошки, наоборот, грациозны и тонки. Длинные ноги, клиновидные морды и большие уши выдают ориенталов — шоколадного и мраморного окраса.

Пес и ориенталы очень привязаны к волшебному лесу, они не отходят далеко, на любом из снимков обязательно найдется кошка или собачий хвост. Почти на любом, исключая портреты Dasha. Их пять, у каждого — свое название, Кристиан запоминает их с лету:

— сандал

— мпинго

— бальса

— туласи

— тамаринд.

Единственное знакомое ему слово — сандал. Что-то связанное с благовониями, но если посмотреть на предмет шире — возникнет дерево. Одно из тех, что образуют волшебный лес по имени Dasha. Так и есть: сандал — дерево, в диком виде оно встречается на острове Ява и на Тиморе. Тамаринд и бальса — тоже деревья, но на Тиморе их не сыщешь, нужно отправляться в Судан, Гану или вообще в Латинскую Америку. Мпинго (после недолгих и отнюдь не математических вычислений) трансформируется в африканское черное дерево, чья плоть имеет чрезвычайную ценность. И лишь туласи при ближайшем рассмотрении оказывается не деревом — кустарником, базиликом. Никаких противоречий с остальными представителями флоры здесь нет, и кустарнику не возбраняется расти в волшебном лесу. Тем более что это не просто базилик — а священный базилик.

Ocimum sanctum.

Не приправа к пище (одна лишь мысль об этом святотатство), а растение, обвивавшее Голгофу.

Туласи — самый грустный портрет. Наверное, именно такой была Dasha, когда они встретились с Шоном. В ее лице слишком много печали, слишком много тайн, которые она не успела спрятать, или у нее не было сил спрятать, или ей было совершенно все равно, увидит ли кто-нибудь эти тайны или нет. Дверь в тайны распахнута настежь, но рассмотреть, что там, в глубине, мешает плотная москитная сетка, выкрашенная в ярко-голубой.

Глаза у Dasha именно такого цвета.

Нестерпимо голубые.

А грозовые облака волос — светло-русые.

Dasha не камбоджийка, не кхмерка. И уж точно не родилась там, где произрастает африканское черное дерево мпинго. Ее родина трагически не совпадает с родиной сандала, бальсы и тамаринда. Ее родина — намного севернее, возможно, это Скандинавия. На этом настаивают светло-русые волосы, но глаза… Нестерпимые, нереально яркие глаза это опровергают. У двоюродной сестры Кристиана было несколько подруг из Скандинавии — шведки или норвежки, Кристиан так и не запомнил, хотя (по просьбе сестры) провел с ними целый день: в ознакомительном туре по городу. Шведки или норвежки не отличались особым рвением в изучении достопримечательностей, то и дело норовили засесть в баре с литровыми пивными кружками, и выкурить их оттуда было довольно проблематично. Кроме того, шведки или норвежки оказались слишком громкими, слишком грубоголосыми — настолько, что к концу тура у Кристиана разболелась голова. Кажется, их было трое, но у него сложилось впечатление, что он сопровождает целую хоккейную команду. Причем в полной амуниции, разве что без коньков.

Амуниция — конечно же, метафора.

Не на пустом месте родившаяся, впрочем. Залетные подруги сестры так плотно сбиты, что немедленно возникает ощущение: под бледной кожей скрываются хоккейные трусы с майками, наколенники, налокотники и даже вратарские щитки. К тому же члены импровизированной скандинавской сборной то и дело посылали невидимые шайбы в лицо Кристиану. На каждой из шайб выгравировано по вопросу, иногда — очень личному, иногда — абстрактно-непристойному; иногда личное и непристойное смыкались, и Кристиан ощущал вполне конкретную резкую боль в переносице. Под вечер к раскалывающейся голове добавились еще и переносица, и ноющая челюсть, — а все потому, что Кристиан не способен толком защититься от неудобств, которые несет с собой назойливое человеческое любопытство.