Эдгар Уоллес - Шестое чувство Ридера

Это прискорбное знакомство с плетью побудило Арта прекратить дальнейшие разбойные «операции» и сменить специальность. Он занялся подбором труппы. И труппа Арта Ломера гремела от берега Тихого океана до вод Атлантического океана.

Лондон он покинул совсем юным созданием, его лишили возможности продолжать в Лондоне многообещающую преступную карьеру и отправили за океан. По-видимому, власти были того мнения, что Канада нуждается в подрастающем преступном элементе.

Его таланты и умение легко и без особых осложнений добывать деньги дали ему возможность обзавестись шикарной виллой, разъезжать в шестицилиндровом лимузине, и вскоре Арт Ломер совершенно обамериканизировался и заговорил с таким акцентом, который можно слышать всюду, кроме… самой Америки.

— Право, это никуда не годится… Вы тут попросту спите, ребята. Вас надо разбудить, пора приняться за дело всерьез. Так вот он каков, ваш знаменитый Ридер?.. Ну, я смею вас заверить, что будь в канадской и американской полиции много таких сонных козлов, то я бы в один месяц наработал больше долларов, чем Чарли Чаплин заработает в Голливуде в десять лет. Уж поверьте мне на слово. Надо полагать, что у вашего полицейского «стукалы» в кармане имеются?

Его спутник смутился.

. — Ты, очевидно, осведомляешься о часах?

Арт Ломер удовлетворенно кивнул головой.

— Погоди маленько! Я тебе предоставлю их через пять минут… Я покажу вам, как у нас работают.

Это была самая сумасбродная и безумная выходка, которую он позволил себе. Он был здесь, в Лондоне, «по делам» и ставил на карту миллион долларов, и все это только ради того, чтобы произвести впечатление на человека, с мнением которого он даже не считался и который в его глазах не стоил и ломаного пенса.

Ридер боязливо стоял у края тротуара и выжидал сигнала полисмена, чтобы иметь возможность перейти на другую сторону улицы.

В это мгновение с ним столкнулся какой-то незнакомец.

— Прошу прощения, сэр, — сказал незнакомец.

— Ничего, ничего… прошу вас, — добродушно пробормотал Ридер. — Мои часы спешат на пять минут, вы можете выяснить, который час, глядя на башенные часы…

Мистер Ломер почувствовал, как рука сыщика нырнула в его карман и как часы Ридера снова вернулись к их собственнику. Словно пораженный громом, Ломер не знал, что предпринять.

— Вы давно в Англии? Давно переплыли океан? — приветливо осведомился мистер Ридер.

— Я… я… — залепетал смущенно великий Арт.

— Славная погода. У нас теперь стоит чудесное время года, — продолжал Ридер, сняв пенсне и протирая стекла. Потом он водрузил пенсне на место. — Но у нас природа не так хороша, как в Канаде. У вас там, должно быть, чудесно осенью. Как поживает Леони?

Арт Ломер не упал в обморок, он лишь покачнулся и заморгал глазами, словно пытаясь проснуться.

Леони был владельцем маленького кабачка в Буффало, — во время своих наездов Арт располагался там на стоянку.

— Леони?.. Скажите-ка, мистер…

— А как поживает остальная труппа?.. Она теперь выступает в Лондоне, или… сейчас не покое? Я полагаю, что это будет самое точное определение для ее нынешнего состояния?

Арт тяжело дышал, не сводя глаз со своего собеседника.

Лицо Ридера выражало участие и безграничный интерес, словно он лично был заинтересован в том, чтобы все члены труппы чувствовали себя хорошо.

— Вы… вы… послушайте… — хрипло забормотал Арт. Но прежде чем он успел выдавить из себя несколько связных слов, Ридер боязливо огляделся по сторонам и сошел на мостовую, судорожно сжимая ручку зонтика.

— Мне кажется, я схожу с ума, — пробормотал Ломер и медленно возвратился к своему спутнику. Его спутник боязливо поглядывал на него.

— Нет… его и след простыл, прежде чем я добрался до него, — коротко заметил он своему провожатому. У Арта было свое понятие о профессиональной чести. — Пойдем-ка куда-нибудь перекусить, ведь скоро полдень…

И он сунул руку в карман, но — увы! — его часы исчезли! А вместе с часами исчезла и ценная цепочка из платины. Порой мистер Ридер умел очень зло шутить!

— Арт Ломер? Имеется какой-нибудь материал о нем? — осведомился у Ридера прокурор.

— Нет, сэр, о нем никакого материала не поступало. Никто никаких жалоб на него не подавал. Я… случайно… ко мне попали его часы. Ознакомившись с имеющимся у меня материалом, я установил, что эти часы были украдены в 1921 году в Кливленде, вы найдете соответствующие указания об этом в отчетах полиции за упомянутый год. Но самое замечательное то, что этот славный господин прибыл в Лондон к самому окончанию сезона.

Прокурор задумчиво зажевал губами.

— Уведомите об этом чиновников Скотланд-Ярда. Насколько я понимаю, у нас нет никаких оснований заниматься этим молодчиком. Собственно говоря, что является его специальностью?

— Он состоит директором труппы… я полагаю, что это будет самым верным и одновременно точным обозначением. Мистер Ломер ранее состоял в каких-то отношениях с каким-то театральным предприятием…

— Вы хотите сказать, что он актер? — спросил прокурор, не разобравшись в словах Ридера.

— Да, сэр… или, вернее, он режиссер, а не актер. Я не раз слышал о его труппе, но мне никогда не выпадало счастье посмотреть, как он работает. Это очень талантливое содружество.

И он тяжело вздохнул и покачал, по обыкновению, головой.

— Я не пойму, что вы хотите этим сказать и что вы разумеете под словом «труппа», — сказал прокурор. — И как к вам попали его часы?

Ридер кивнул головой.

— Это была с моей стороны маленькая шутка, — тихо прошептал он, — всего лишь маленькая невинная шутка.

Прокурор слишком хорошо знал свойства своего подчиненного и не стал его дальше расспрашивать.

…Ломер занимал в Кальфорт Отеле в Блумсбери несколько комнат.

Охотясь за крупной дичью, нельзя ужимать расходы. А крупная дичь пошла на приманку гораздо быстрее, чем предполагал Ломер. Дичь звалась Берти Клод Стаффен, и обозначение «крупная дичь» или, вернее, «крупная рыба» как нельзя лучше подходило к нему.

Берти с его широко открытыми, стеклянными, навыкате глазами и полуоткрытым ртом действительно походил на рыбу.

Отец Берти был очень богат, богаче даже тех миллионеров, о которых грезят во сне артистки.

Он изготовлял фарфор, попутно скупал текстильные фабрики и был настолько богат, что никогда не позволял себе сесть в такси, когда поблизости находился автобус, и никогда не садился в автобус, когда предоставлялась возможность пройтись пешком.

Эта похвальная привычка дала ему возможность до преклонных лет сохранить в порядке свою «печенку» (о которой он более всего любил поговорить).

Берти Клод унаследовал от отца все его состояние, за исключением сумм, оставленных верным слугам, сиротским домам и филантропическим учреждениям, ставящим себе целью улучшение человеческой породы.