Франко Энна - Римское дело комиссара Сартори

— И мне тоже. Я убежден, ей известно гораздо больше, чем она хочет нас уверить.

— Вот именно! — подтвердил Сартори.

— Будет интересно, если Дамма и эта старуха знают друг друга. — предположил бригадир.

— Вы думаете, девушка ждала ребенка, и акушерка оказала ей услугу?

Корона посмотрел на начальника.

— Да. И тогда понятно, почему Машинелли записала номер телефона Коралло. Девушка ждет ребенка. Отец знать об этом не хочет, а может быть, и она сама тоже не хочет ребенка. Кто-то сводит ее с повивальной бабкой, чтобы сделать аборт. Девушка умирает или у нее такие осложнения, от которых она вряд ли останется в живых!.. Что вы на это скажете, доктор?

— Я в этом не убежден. Вы забыли, что Машинелли очень осторожна в своих отношениях с противоположным полом. Разве не вы нашли противозачаточные таблетки в ее автомобиле?

У Короны вытянулось лицо от досады.

— Да, вы правы. Но что же тогда?

Этот вопрос повис в воздухе между запотевшими стеклами автомобиля.

— Когда вы последний раз видели свою подругу?

Сальваторе Дамма, сидевший в неуклюжей позе перед комиссаром, безнадежно махнул рукой.

— Ну сколько можно говорить, комиссар? — вырвалось у него. Голос дрожал и был готов сорваться на рыданья. — В воскресенье, в воскресенье!.. В воскресенье, десятого октября. Точнее, в три с половиной утра уже одиннадцатого числа. Я провожал ее. Мы расстались около ее дома, и я ушел.

— Что дала вам Машинелли в тот вечер? Или если не в тот, то в предыдущий вечер?

— Что она могла мне дать? Она дала мне поцелуй, ничего больше.

Сартори обошел вокруг стола и схватил юношу за воротник куртки.

Бригадир Корона, стоящий у двери, приготовился защитить своего начальника и земляка в случае необходимости.

— Дамма, перестаньте водить меня за нос! И не пытайтесь шутить со мной. В ту ночь девушка дала вам чек Неаполитанского банка на миллион с половиной, не так ли?

Мертвенно-бледный и дрожащий блондинчик вытаращил глаза. Комиссар отпустил его и вернулся опять за стол.

— Ну?

— Да, — еле слышно произнес Дамма.

— Когда она дала вам чек?

— Позже, утром одиннадцатого числа. Я ждал ее у выхода из банка.

— В котором часу?

— Около часа дня.

— Почему она дала вам эти деньги?

Дамма задергался на стуле, готовый впасть в конвульсии. Две слезинки прорезали ему скулы, и он поспешил яростно стереть их тыльной стороной ладони.

— Эти деньги предназначались для рекламирования Кати, — наконец решился объяснить он.

— Какое рекламирование?

— По телевидению, как певицы. Катерина — хорошая певица, и Чарли Фонди обещал сделать ей рекламу.

Комиссар и бригадир обменялись взглядами.

— Вы хотите сказать, что передали деньги Чарли Фонди? — продолжал наступать Сартори.

— Ну, так думает Катерина! — опустил глаза Дамма. — Частично это правда. Я дал Чарли Фонди миллион. Остальное.

— Остальное?

— Я взял себе.

— Большая любовь!.. — прокомментировал комиссар с презрением.

На ресницах блондинчика появились еще слезы, теперь уже бежавшие без стеснения.

— Из-за нее каждый вечер просаживаешь кучу денег, понимаете? — Дамма вдруг выпрямился. — Джин, виски, американские сигареты и все остальное в этом клубе. Она не отдает себе отчета в том, что я простой бухгалтер с тридцатью тысячами в месяц. Привыкла иметь дело с богатеями, которые каждую ночь оставляют сотни тысяч лир в карманах Джино Саличе. Я весь в долгах и не знаю, как выйти из них, не знаю, не знаю!..

Он склонил голову на угол стола и разразился бурными, судорожными рыданиями. Комиссар поднял глаза и встретил взгляд бригадира. Острая, необъяснимая жалость к блондинчику пронизала его. Он прикурил сигарету, сделал две глубокие затяжки.

В такие моменты Сартори тяготился своим ремеслом. Этому чувству способствовала окружающая обстановка: комната, патетическая фигура бригадира, шумы снаружи. В скупом свете электрической лампочки без плафона кабинет выставлял напоказ свою ущербность от длительного употребления и возраста. Деревянный пол пестрел ожогами от окурков сигарет, которые его предшественники бросали где попало. У стены справа примостилась этажерка из поблекшего дерева в шесть полок, набитая пыльными бумагами. К письменному столу примыкал низкий столик, также выцветший и ветхий, с обожженными краями от сигарет тех, кто сидел здесь. Бумаги, бессистемно собранные в коленкоровые переплеты, хранились в старом шкафу с зелеными стеклами, который удерживался в равновесии благодаря двум томам Уголовного кодекса, с силой втиснутых под одну из четырех ножек. Два шатких креслица и два стула завершали обстановку кабинета, на дверях которого много лет назад была прикреплена табличка из пластика с надписью «Сверхштатный комиссар». На столе располагались канцелярские принадлежности, напоминающие оснащение кадастров времен феодалов: пресс-папье с промокательной бумагой, испачканной чернилами; кусочек резинки, два исписанных шариковых карандаша, пузырек с красными чернилами, пузырек с черниловыводителем (как им пользоваться, Сартори не имел ни малейшего представления), вскрытые конверты (ежедневное вскрытие конвертов, присланных комиссару из других организаций, было обязанностью постового), немного бумаги с заголовками и несколько пришедших в негодность ярлыков. Как компенсация убогости на стене за спиной комиссара висела фотография Президента Республики в позолоченной рамке.

Сартори раздавил сигарету в пепельнице. Дамма успокаивался и, положив очки на стол, вытирал глаза платочком.

— Слезами ничего не добьешься, — проговорил комиссар бесстрастным голосом. — Скажите мне лучше, история с Чарли Фонди — правда или вы должны были дать эти деньги другому человеку?

— Не понимаю, — пролепетал блондинчик, водружая на нос очки.

— Не отдали ли вы эти деньги — слушайте меня внимательно, юноша! — некой Коралло Элизабетте, как выплату за особо деликатную услугу? — Так как Дамма продолжал смотреть отупевшим взглядом, комиссар продолжал: — Синьорина Машинелли не ждала ребенка?

— Катерина?.. Катерина — ребенка?.. — Дамма издал резкий смешок. — Видно, вы не знаете Катерину и современных девушек. Катерина глотала таблетки «анти-бэби» каждый раз, когда мужчина приближался к ней на расстояние не менее двух метров. Катерина беременна! Не смешите. Она скорее отрежет себе руку.

— Итак, вы заявляете, что большую часть полученных от Машинелли денег отдали Чарли Фонди?

— Конечно. Так и есть.

— Думаю, что Фонди не выдал вам расписку.

— Естественно. Если бы дело такого рода стало известно, он потерял бы пост и уважение публики.