Франко Энна - Римское дело комиссара Сартори

— У меня к вам несколько вопросов, — начал комиссар.

— Я к вашим услугам. Нет ничего нового о бедной Кате?

Сартори сел в удобное кресло и положил ногу на ногу.

— Почему вы говорите «бедная Катя»? — спросил он, глядя на Саличе снизу вверх. Харриет дала обещание не говорить никому о телефонном разговоре с Катериной.

Джино Саличе растерялся. У него был вид, будто он просит помощи у кого-то третьего, невидимого со стороны.

— Ну!.. Я сказал просто так. Все теперь убеждены, что бедная Катя.

Он замолчал, улыбнулся, сжал свои белые, холеные руки, потом, не зная, что делать дальше, упал в кресло напротив комиссара и вытянулся в ожидании.

— Саличе, — проговорил комиссар, — расскажите мне о Томмазо Гуалтьеро Соларисе.

Очевидно, директор ночного клуба не ожидал такого вопроса. И сразу же его глазки заблестели, словно Сартори предложил ему миллион долларов.

— Комиссар, — ответил он с видимым облегчением, — вы просите меня рассказать о моем благодетеле, о лучшем клиенте «Гранкио Адзурро», и я делаю это с большим удовольствием, даже с радостью. Богатый, благородный, корректный, всегда готовый подать руку страждущему, галантный с женщинами, даже с моими девочками, командор Соларис, про которого говорят «истинный джентльмен». Я знал его раньше, до того, как открыл этот клуб. Он был лучшим клиентом ресторана «Пендоло д’Оро» на улице Сарденья; я был тогда управляющим. Для меня он больше, чем клиент, я считаю его своим другом. Каждый раз, когда командор приходит сюда (а приходит он очень часто, почти каждый вечер), он хлопает меня по спине и говорит: «Ну, парнишка! Как жизнь?..» Вот почему все, кто окружают его, довольны им.

— Он неаполитанец?

— Да какое там!.. Из коренных, чистокровных пьемонтийцев. Его предок служил в армии Карло Альберто. Богатое семейство из поколения в поколение, а сейчас еще богаче, потому что владеет заводом «Космос», который, как вы знаете, стоит в ряду лучших производств такого типа в Европе. Давным-давно командор Филиппо Соларис, который был кассационным судьей или кем-то в этом роде, перебрался в Рим, и семейство заняло виллу в Анцио, где и живет по сей день.

Джино Саличе казался взволнованным тем, что коснулся темы, очень важной для него. Он взял бутылку, два стакана в мобил-баре, налил виски себе и Сартори. Комиссар принял предложение без благодарности.

Между тем директор продолжал:

— Старому судье сейчас восемьдесят два года. Он почти слеп и наполовину парализован, но всем распоряжается в семье. Я в этом доме свой человек. Они делают мне честь своей дружбой. Брат Гуалтьеро, который также живет в Анцио, является важной персоной в духовенстве.

— Священник?

— Да, но высокой иерархии. Я не разбираюсь в их рангах, но знаю, что монсеньор Соларис очень близок даже к Папе. Кстати, именно в доме Соларисов я и познакомился с Катей.

Сартори замер с бокалом у губ.

— Как это было? — заинтересовался он.

— Катя тогда была нянькой у Гуалтьеро. Она ответила на объявление в газете, и ее приняли на работу. О, я сразу же понял, что эта девушка классная! И сказал ей об этом. Так однажды, не помню, после какого времени службы, девушка решила приехать в «Пендоло д’Оро». Она была настоящим откровением. Когда Катя первый раз вошла в зал, мужчины и женщины онемели. Честное слово, эта девушка способна возбудить даже статую простым движением грудей!.. Ее глаза так и просят: «Возьми меня, возьми меня!..» В первый момент монсеньор Соларис готов был линчевать меня. Но он человек широких взглядов и в конце концов согласился с решением Кати.

— Послушайте, между Гуалтьеро и Катей были или есть какие-нибудь отношения?

— Что вы! Никаких! Клянусь вам! — воскликнул Саличе, разводя руками, будто его распинают на кресте. Если бы что-то было, я бы сказал. У Гуалтьеро жена — цветочек из оранжереи, существо не то чтобы редкое, уникальное. И он от нее без ума. Без ума, говорю вам, комиссар. Без ума!.. Для него другие женщины не существуют. Не единожды он говорил мне так в моменты откровения. Он уверен, никакая другая женщина не могла бы дать ему то, что дала ему жена.

Сартори поставил почти пустой бокал на столик и закурил сигарету.

— К чему тогда все эти знаки внимания для Кати? Цветы, фотографии, обещание ввести в кинематограф.

Саличе вынужден был в свою очередь поставить бокал, чтобы соединить руки и принять молитвенную позу.

— Но я же говорил вам, доктор! Потому, что Гуалтьеро хороший и щедрый. Хотите знать, в чем дело? Мне надоело работать на тех, чье единственное достоинство мешок с деньгами. И однажды я сказал об этом командору Гуалтьеро. Рассказал ему о моей идее открыть клуб — только мой, — о доходах, которые можно извлечь, и о дальнейшем пути. Думал ли я, как будет? Он дал мне денег, так, без векселей, без расписок, под честное слово. Двадцать два миллиона круглой суммой, которые я вернул ему, слава богу, до последнего сентезимо. И теперь этот клуб мой. Он не захотел взять даже сольдо, и когда приходит, платит, как все.

От воодушевления и принятого напитка директор вспотел. Он достал платочек с белой каемкой, вытер лоб и губы.

— И все же что-то связывает Гуалтьеро Соларис с Катей, — предположил комиссар. — Вы не знаете, что это может быть, если исключить половое влечение?

— Но я же говорил вам!.. Гуалтьеро считает Катю своей дочерью, тем более что девушка была няней его малюток. И еще Катя подружилась со старшей дочерью Гуалтьеро, Мариной, ей совсем скоро исполнится двадцать лет.

— У него такая большая дочь? — удивился Сартори. — А сколько же ему лет?

— Гуалтьеро? Сорок восемь. Может быть, он выглядит старше, потому что лысоват. Когда он женился в первый раз, ему было двадцать пять лет. Сразу же после рождения ребенка — я имею в виду Марину — жена (она тоже была очень красивая, мне говорили) погибла в авиакатастрофе. Она мастерски водила самолет. К сожалению, пила и изменяла мужу. Но может быть, смерть и спасла семью. Вот почему Гуалтьеро уделял внимание Кате.

— Сколько лет теперешней синьоре Соларис?

— Около тридцати. Год больше, год меньше.

Комиссар опустошил бокал и остановил Саличе, который хотел налить ему еще виски.

— А я выпью еще немного, — решил директор, поскорее наливая себе побольше.

Как раз в этот момент Сартори формулировал новый вопрос, и запястье Саличе дрогнуло, бутылка стукнулась с бокалами. Немного напитка пролилось на скатерть.

— Синьор Саличе, не кажется ли вам странным, что с исчезновением Кати Гуалтьеро Соларис прекратил свои визиты в «Гранкио Адзурро»?

Глаза неаполитанца сузились, но он не осмеливался поднять их на комиссара, а тот, напротив, следил за каждым его движением.

— Мне думается, это простая случайность! — ответил, наконец, Саличе.