Мэри Стюарт - Лунные пряхи. Гончие псы Гавриила (сборник)

Тут вмешался владелец лавки – мы совсем забыли про него, а между тем он неотлучно маячил у меня за спиной. В голосе его зазвучала вполне понятная обида:

– Без вас мы так хорошо поладили. У леди превосходный вкус.

– Не сомневаюсь, – откликнулся мой кузен. – Но не желаю, чтобы леди в новом халате походила на красный почтовый ящик или голубого волнистого попугайчика. Если у вас есть что-то более приличное, будьте добры, покажите.

Лавочник окинул взглядом дорогой костюм моего кузена, лицо его озарилось пониманием и надеждой.

– Охотно. Простите, сэр. Вы, очевидно, муж достойной леди.

– Нет пока, – откликнулся Чарльз. – Ладно, Кристи, уговорила, давай войдем и купим что-нибудь, а потом поспешим туда, где мы сможем поговорить. Моя машина на площади в конце улицы. Кстати, где твоя группа?

– Не знаю, я от них отстала. Мы осмотрели главную мечеть, потом паровозиком бродили по базарным площадям. Я остановилась посмотреть витрины, а они убежали вперед.

– И ты не побоялась? А вдруг они, когда заметят, что тебя нет, начнут с ищейками прочесывать базары?

– Кто их знает. – Я поудобнее подхватила рулоны шелка и шагнула к дверям лавки. – Чарльз, мне хотелось бы найти тут что-нибудь роскошное, с тканым узором на белом фоне…

– Нет, серьезно, может быть, лучше позвонить в отель и предупредить?

Я пожала плечами:

– Вряд ли меня хватятся до обеда. Они привыкли, что я вечно куда-то пропадаю.

– Значит, ты все та же избалованная леди, в какую я влюблен?

– Просто не люблю толпу. Да и кто бы говорил! Папа всегда считал, что ты избалован до безобразия, и он прав. Помоги мне.

– Истинная правда. Милый дядя Чарльз, – миролюбиво произнес кузен и шагнул следом за мной в темную глубину лавки.

В конце концов Чарльз извлек с дальней полки, которую торговец не удосужился мне показать, рулон прелестной белой узорчатой парчи. Мало того, она оказалась дешевле всех остальных материй. Почти без удивления я услышала, как Чарльз разговаривает с лавочником и его помощником на медленном, но, на мой неопытный взгляд, вполне приличном арабском. Возможно, мой кузен, как нередко говаривали друг другу при мне родители, и вправду «испорчен до безобразия», но нельзя отрицать, что он, если захочет, может проявлять редкую разумность – другое дело, что, по уверениям родителей, такое желание возникает у него не чаще раза в месяц и то лишь в собственных интересах.

В сопровождении мальчика из лавки, тащившего за нами рулон парчи, мы вышли на площадь. Я тотчас узнала автомобиль Чарльза – не по марке и не по цвету, они были мне незнакомы, а по плотной толпе мальчишек, в шесть рядов сгрудившихся вокруг. При ближайшем рассмотрении машина оказалась белым «Порше-911S». Я любила кузена и знала, чего он от меня ждет, поэтому тотчас же подала нужную реплику:

– Ой, какая прелесть! А какова она на ходу?

Он принялся рассказывать. Открыл капот и показал мотор. Он готов был разобрать машину на винтики, чтобы продемонстрировать все ее достоинства. Мальчишки заходились от восторга. Они толпились уже в двенадцать рядов, разинув рты, и, возможно, куда больше меня понимали в распорках Макферсона, нижних поперечных рычагах, степенях сжатия, тормозных моментах и телескопических амортизаторах… Пропуская хвалебные фразы мимо ушей, я разглядывала лицо и руки кузена и вспоминала, сколько раз я видела у него на лице то же самое воодушевление – когда ему подарили электрическую железную дорогу, яйцо пустельги, первые наручные часы, велосипед…

Чарльз выпрямился, отогнал ребятню, захлопнул капот и заплатил двум мальчишкам постарше, которых, по-видимому, оставил караулить машину. Потом вручил чаевые посыльному из лавки, и тот разразился горячей изумленной речью. Мы тронулись.

– Что он говорит?

– Всего-навсего благодарит. Иными словами, «да пребудет благословение Аллаха на вас, ваших детях и детях ваших детей». – Мой кузен со знанием дела провел машину по битком набитой площади и вырулил на узкую ухабистую улочку, где не выдержал бы самый телескопический амортизатор. – Это и к тебе относится. Надеюсь, мы еще помолвлены?

– Faute de mieux [53] За неимением лучшего ( фр .). , пожалуй, да. Но если мне не изменяет память, ты сам разорвал помолвку, причем в письменной форме, когда встретил ту блондинку, фотомодель – как бишь ее звали? Кудрявенькая, словно ангелочек с рождественской открытки.

– Саманта? Она была шикарная.

– О да. Что им еще остается, как не быть шикарными, им ведь приходится демонстрировать убойное шмотье то по колено в море, то в хлеву среди соломы, то в груде пустых банок из-под кока-колы. Так что, говоришь, стряслось с Самантой?

– Вероятно, нашла свою судьбу, только не со мной.

– Сколько зим, сколько лет – это, если не ошибаюсь, было вскоре после того, как мы виделись в последний раз. И как, больше у меня на пути никто не встал? Неужели ты четыре года вел жизнь праведника?

– Смеешься? – Он замедлил ход, резко повернул налево и снова прибавил газу. Мы помчались по узкому переулку шириной не больше полутора ярдов. – Удивляйся сколько хочешь, но это и в самом деле так. В основном, как ты понимаешь.

– Прекрасно понимаю. А куда подевалась Эмили?

– Что еще за Эмили?

– Или не Эмили? Мама в прошлом году говорила об Эмили – или ее звали Миртл? Ну и имена ты выбираешь.

– Не сказал бы, что они звучат хуже, чем Кристабель.

– Тут ты прав, – рассмеялась я.

– Если хочешь знать мое мнение, – заявил кузен, – мы с колыбели и по сей день связаны словом. В семье царит покой, и прадедушка Розенбаум – мир его праху! – с этой минуты перестанет ворочаться в гробу в своем беленом склепе, так что…

– Осторожно, собачку не задави!

– Не бойся, вижу – или, точнее, «порше» видит. Так что решено. Also gut! [54] Вот и хорошо! ( нем .)

– Ты слишком многое воспринимаешь как само собой разумеющееся. Даже то, что я все юные годы хранила тебе верность, хоть сам ты и не без греха.

– Куда ж тебе было деваться, – бросил кузен. – Ты была толстая, как тюлененок. Должен сказать, ты похорошела. – Он искоса окинул меня донельзя братским взглядом, исполненным сексуального восхищения не более, чем взгляд судьи на выставке собак. – Честно говоря, сестренка, ты выглядишь неплохо, и это платье тебе идет. Впрочем, разбей мои надежды, если это необходимо. У тебя кто-то есть?

– Осторожнее, милый, – усмехнулась я, – а то поймешь, что это всерьез, и придется продавать машину, чтобы купить кольцо с бриллиантом.

– Устраивает, – весело заявил он. – Вот мы и приехали.

«Порше» замедлил ход и, закладывая крутые виражи, вырулил с улицы в тесный малосимпатичный дворик, где белела пыль под палящим солнцем да на штабеле побитых бочонков из-под бензина дремали два кота. В углу темнел тенистый закуток цвета индиго, и там-то, вращая руль с элегантной скупостью движений, мой кузен припарковал автомобиль.