Дарья Кожевникова - Побег в пустоту

— Лика, — проводив ее в столовую и подвигая стул, Влад заглянул ей в лицо, — с тобой все в порядке?

— Да, — она сделала попытку улыбнуться. — Просто голова после травмы все еще нередко болит. Ты не отвезешь меня вечером на встречу с заказчиком?

— Конечно же, отвезу! А пока садись. Таблетку тебе принести? Хочется, чтобы ты все-таки оценила мои старания, не отвлекаясь на недуги.

— Оценю, — пообещала Лика. В самом деле, надо прийти в себя, перенастроиться. Ведь ей скоро ехать, обсуждать с солидными людьми новый заказ. Потом работать, оправдывая их доверие. Но вместо этого хотелось лишь зарыться на пару дней в укромном местечке, взяв с собой только тетради. И — читать, читать без перерыва, сколько выдержат нервы! Увидеть сквозь страницы Анжелкину жизнь, почувствовать и понять. Теперь это казалось гораздо важнее, чем просто выведать детали этой самой жизни, по которым можно было бы впоследствии ориентироваться. Потому что прочитанное все никак не желало укладываться в Ликиной голове.

Влад отвез ее на встречу, как и обещал. Потом подождал в машине. Милый, заботливый, невероятно красивый, да еще и в самом деле умеющий прекрасно готовить. Курицу — так уж точно: истекающее ароматным соком мясо просто таяло на языке.

— Ну что? — Распрощавшаяся с хозяевами Лика подождала, пока он подъедет, выйдет и откроет ей дверь. — Теперь поедем твой шедевр доедать?

— Как скажет моя богиня.

— Да ладно тебе, — она улыбнулась. — Сказать — точнее, попросить тебя — могу только об одном: не возьмешься ли ты в ближайшие дни за хозяйство? Потому что я буду очень, очень занята. И если ты, как истинный рыцарь, подставишь мне свое сильное плечо…

Ваньке бы она такое сказала! Сразу бы заработала по зубам! Ну а если бы в первые дни, когда он еще руки не распускал, то наверняка бы услышала: «Нет, голубушка, баба должна этим заниматься!» Влад же лучезарно улыбнулся ей в ответ:

— Почему бы нет? Вот только… я же тебе уже говорил, что мне нужно работу искать.

— К лешему твою работу! Не убежит. А того, что мне должны заплатить, нам и на двоих вполне хватит. Так что поддержи меня, хорошо? Деньги знаешь где брать. Ты ведь не возражаешь против наличных?

По его лицу она видела: не возражал! Просто все еще сомневался, так сказать, в глубине своего заплыва. Но Лику это уже мало волновало. Ни останавливать, ни поощрять она его пока не собиралась, решив для начала пустить все на самотек.

Вопрос о его работе больше не поднимался, но Лика изначально знала, что так оно и будет. И не возражала: Влад оказался ей очень полезен. В отличие от Ваньки он готов был не только брать, но и что-то давать взамен. Внимание, заботу, горячие ночи. Подарки, хоть и купленные за ее счет, но выбранные по его вкусу. Отменному, надо сказать. Лика ни таких вещей, ни таких украшений себе бы не выбрала, просто потому, что так и не научилась тратить деньги, по привычке считая в уме каждую копейку. У него с этим все было гораздо проще. Себя, правда, тоже не забывал, покупал все, что понравится, но Лика сама его об этом просила, считая, что он этого заслуживает. И действительно, кто, как не он, способен был, например, встретить пьяную компанию каких-то старинных Анжелкиных приятелей, внезапно заявившуюся к ней в гости посреди ночи? Всех накормить, напоить, уболтать, найти каждому место для сна? Лика за одно это готова была бы его премировать, не считаясь с расходами! Ведь если бы не его помощь, то, растерявшаяся, она вообще не знала бы, что с ними со всеми делать, да еще и соответствуя Анжелкиному образу. Влад же эту проблему решил, выступив в роли хозяина и позволив Лике почти полностью укрыться за его широкой спиной. Как решал мимоходом и мелкие житейские проблемы. Например, переназначить время уборщице, вызвать сантехника или набить холодильник. Или оторвать Лику от очередной работы, чтобы накормить пусть даже сделанным в ресторане заказом. Или захватить ее с собой в «Афродиту», предварительно договорившись там за них обоих о времени на массаж. В «Афродите», кстати, одна из прежних Анжелкиных «друзей», Наташа, пыталась открыть Лике на Влада глаза. Рассказала ей, как его, зарвавшегося в своих аппетитах, прежняя любовница под конец и вовсе застала с чужой бабой на хозяйской кровати. И вытолкала взашей, в том, в чем был, предпочтя все его вещи спалить, чем выкинуть вслед за владельцем, чтобы ему не досталось ничего, что было куплено на ее деньги. Наташа даже совала Лике телефон этой женщины, чтобы Лика с ней пообщалась, дабы на те же грабли не наступать. Тем более что, по утверждениям той, у Влада еще имелись весьма сомнительные знакомства и довольно темные моменты в биографии. Но Лика, выслушав все это, только плечами пожала в ответ:

— Меня он пока что устраивает на все сто. Ну а если тоже зарываться начнет, то со схемой действий ты меня уже и так ознакомила.

— Ну смотри, как знаешь, — с сомнением сказала Наташа. — Мое дело было тебя предупредить на его счет. Ты, главное, сильно в него не влюбляйся… Хотя кому я это говорю?

— Мне, — покивала Лика, уже зная, что Анжелкино сердце было глухо к таким порывам. Ее дневники, сжигая их один за другим, она прочитала со временем, так что теперь могла об этом судить. Иногда при прочтении Лике начинало казаться, что она просто погружается в колючую ледяную бездну — такое чувство вызывало у нее пристальное изучение Анжелкиной натуры. Хорошо хоть на работу можно было отвлечься, отогреться. Потому что работа действительно и грела, и затягивала с головой. У Лики с детства было особое чувство пространства, форм и цветов, и она обожала с ними фантазировать. Теперь она могла заниматься всем этим в свое удовольствие: с заказами у нее не возникало проблем. Второй заказ, после заказа Этель, тоже был сделан весьма успешно, в нем пришлось доработать лишь парочку мелочей. Гостиная, в которую во время Ликиного визита как раз заглянуло вечернее солнце. Она так и увидела эту солнечную решетку на стыке двух стен и потолка, а потом, от нее, придумала совершенно невероятное, но роскошное решение всего интерьера. По рекомендации этого заказчика она получила еще двоих, потом к ней обратился кто-то из прежнего Анжелкиного контингента и тоже остался доволен. И пошло-поехало, почти без остановок. Может, как у самой Анжелки, а может, даже и лучше. Раньше Лика любила мечтать о доме, а теперь вдохновенно реализовывала свои мечты, пусть и не на собственной жилплощади, но зато за деньги.

После получения очередного гонорара Лика, оценив имеющиеся накопления, решила поменять машину. Не по собственной прихоти, а наслушавшись сетований Влада, которому приходилось ездить больше, чем ей, на машине откровенно женской модели. Вдвоем они съездили в салон и выбрали внедорожник. Не самый дорогой — от парочки других моделей глаза у Влада сверкали гораздо ярче, — но Лика не видела смысла тратить деньги на чрезмерные габариты и показную роскошь. Этот был удобен, красив и, главное, престижен, так что по большому счету жаловаться Владу было не на что. И он, наверное, в конце концов тоже пришел к такому выводу, потому что этой ночью был страстен и нежен, как никогда. Или это просто Лика после обмывания покупки уделила ему больше внимания, заново оценив его как умелого любовника? А потом снова почти на неделю окунулась в ставший любимым творческий процесс. И в дневники, в оставленные пока две тетради. Часто Анжелка писала в них с большими перерывами, так что трудно было ухватить нить очередного повествования. Часто даже в своем дневнике чего-то недосказывала. Но несмотря на эти пропуски и замалчивания, у Лики возникло стойкое ощущение, что не у нее у одной на совести есть страшное преступление, в котором она никогда в жизни никому бы не решилась признаться. У Анжелки тоже было что-то такое. Холодея, Лика спрашивала себя, уж не Анжелка ли приложила руку к несчастному случаю со своим отцом, на даче сорвавшимся с лестницы? Упавшим с внезапно подломившейся ступеньки и прямо на стройматериалы, брошенные во дворе? Вскоре после гибели которого от инфаркта скончалась и мама? Намеки, только намеки — и все. И ни вздоха, ни слезинки не угадывалось на этих страницах. Наоборот, проскальзывала радость от обретенной свободы, без единого упоминания о понесенной потере. Потом Анжелка и вовсе разошлась, но это уже после того, как закончилось следствие по делу отца. До этого ее записи нередко были сухими и напряженными, словно она опасалась чего-то. Зато потом — освободилась, избавилась! Лика недоумевала, перечитывая эти места вновь и вновь. Странно все это было. И страшно. Лике, унаследовавшей теперь Анжелкино прошлое, бояться было в общем-то нечего. Дело давным-давно было признано несчастным случаем и закрыто, так что именно в этом преступлении вряд ли кто-то еще мог бы ее обвинить. Но все равно ее леденила мысль о возможной, даже косвенной причастности к этому. Она, убийца малознакомой девушки, предпочла бы остаться при своем преступлении, а не примеривать на себя другое, доставшееся ей по наследству и, на ее взгляд, гораздо более страшное: убийство воспитавших ее людей. В конце концов Лика уничтожила оставшиеся тетради, чтобы больше не мучить себя таившимися в них загадками. Было что у Анжелки на совести или нет, пусть там и остается, а Лике и своего хватит, чтобы перед богом ответ держать. Тетради тяготели над ней. Кроме того, представляли собой потенциальную опасность, ведь могли все-таки случайно попасть к кому-нибудь в руки. Так что Лика испытала настоящее облегчение, размешивая в камине кочергой оставшийся от них пепел.