Стив Кавана - Защита

Когда Волчек продолжил, глаза его сузились, наполнились какой-то горькой злобой.

– Но эта гордость сходила на нет, когда он по-настоящему напивался. Напившись, сразу лез в драку. Лев, который просыпался в нем, не помнил, что у него нет ног. Затевал свару, потом соображал, что в драке ему не выстоять, и объявлял: «Вон мой сын будет драться за меня!» И приходилось драться, к какому бы пьяному отребью он ни цеплялся. Может, так отец хотел оправдать имя, которое дала мне мать. Может, это помогало ему сохранить хотя бы частичку ее живой. Когда мне стукнуло шестнадцать, я убил его, продал его ордена и купил свой первый ствол. Но я все равно любил его. Всегда любил. Если меня били, он мне еще добавлял – его разочарование было несравненно хуже. Если вы разочаруете меня, господин адвокат, вашей дочке придется драться за вас.

Мне захотелось оторвать ему голову. Кое-как усмирил гнев, сцепился с ним взглядом.

– Поскольку вы за мной следили, то много чего про меня знаете. Наверняка в курсе, где я живу и чем занимался в последние месяцы. Но вы и понятия не имеете, на что я способен в суде. Все эти ваши дорогие адвокаты, за которых вы цеплялись, ни хрена не знают, как можно обработать свидетеля. Не знают, как обвести вокруг пальца прокурора, чтобы тот сам наделал ошибок. А я знаю.

Я непроизвольно встал, уже не в силах сдерживаться, навис над Волчеком, буквально вбивая в него слова:

– Этого эксперта более чем хватит, чтобы накрыть медным тазом ваш сраный залог вместе со всем прочим разбирательством! Я его устраняю, а вы даете мне шанс с Малюткой-Бенни. Пора вам кое-что понять. Чтобы выиграть это дело, вам не нужна бомба. Она у вас уже есть – я сам бомба!

Буквально выплевывая эти слова Волчеку, я вдруг ощутил, как волосы у меня на загривке становятся дыбом, а плечи наливаются тяжестью – чувство, которое мне не раз доводилось испытывать раньше и которое утром, в туалете, когда Артурас приставил мне к спине ствол, почему-то от меня ускользнуло. Когда зарабатываешь себе на жизнь сомнительными способами, то тут не до шуток. Опасность начинаешь чуять инстинктом, тем самым шестым чувством, что позволяет всегда быть на шаг впереди и терпил, и копов. Не будешь прислушиваться к этому голосу у себя в голове – и ты либо труп, либо гниешь за решеткой. Инстинкт этот есть абсолютно у всех, только далеко не все готовы беспрекословно ему отдаться. Многие наверняка испытывали ощущение, что за ними незаметно наблюдают, – сидишь, например, спокойно себе в баре, а кто-то сверлит тебе взглядом затылок. Вот на такие-то инстинкты «деловые» и заточены. Оттачивают их еще острей, учатся им доверять. И в тот момент моя «система раннего оповещения» буквально исходила тревожным звоном. Она всегда безотказно давала нужный сигнал: за тобой наблюдают; тебя срисовали; пора рвать когти.

В ту же секунду я понял, что на меня нацелен еще чей-то взгляд, не только Волчека.

Голова сама собой повернулась на шее, глаза задвигались вправо-влево, привычно сканируя пространство. В нетерпеливом ожидании надвигающейся битвы публика в зале возбужденно переговаривалась и пересмеивалась – словно жадная до крови чернь вокруг гладиаторской арены. Я сфокусировал взгляд на дальней стене, оставив отлов несообразностей окружающей обстановки на откуп периферийному зрению. Тогда-то я его и углядел. Человек явно выделялся среди остальных: не суетился, ни с кем не разговаривал. Застыл, словно бронзовый бюст среди взволнованного моря голов.

Едва я его засек, как сразу же понял, почему сразу же ощутил его единичное присутствие среди этой людской массы. Из всех ста или больше людей, заполнивших зал, он один сидел совершенно неподвижно, не сводя с меня пристального взгляда.

И я знал, почему.

Звали его Арнольд Новоселич. Я уже пересекался с ним года четыре назад и с тех пор никогда его не забуду. Это само по себе уже дело неслыханное, поскольку Арнольд обладает редким бесценным качеством – а именно полной неприметностью, свойством быть никем среди никого, безликим безобидным человечком в огромном городе, полном одиноких потерянных душ. Огромная залысина начиналась у него чуть ли не от самого его жирного затылка. На нем были тот же коричневый костюм, та же кремовая рубашка и те же здоровенные очки в черной оправе, что и при нашей первой встрече, но запомнился он тогда отнюдь не своей внешностью. Вообще-то Арнольд затратил немало трудов и усердия на то, чтобы сделать свой облик как можно более незапоминающимся. Его внешность и полное безразличие, которое та вызывала у окружающих, были его убежищем, его непробиваемой броней.

И я знал, что главный его дар – наблюдательность. Вуайерист от природы, он всегда что-то высматривал вокруг, практически не обращая внимания на самого себя – и, наверное, по этой-то причине никто не обращал внимания на него самого. Для одного из лучших в стране консультантов по отбору присяжных [10] Надо сказать, что отбор присяжных – это тоже целая процедура: ведь обвинитель желает видеть в жюри тех, кто к подсудимому будет настроен строго отрицательно, а защитник – наоборот; ему нужны присяжные, которые изначально отнесутся к его клиенту с симпатией. Отсюда и такая отдельная профессия – консультант по отбору присяжных (социолог, психолог и бог еще знает кто в одном лице), целые фирмы только этим и занимаются. В ходе процесса такие консультанты выступают еще и в роли советников – постоянно отслеживают реакцию членов жюри и при необходимости рекомендуют обвинителю или защитнику сменить тактику. – дар действительно редкостный. Он запросто предсказывал, что будет двигать тем или иным членом жюри при голосовании, как выстроится среди них социальная иерархия, кто будет верховодить, кто у кого пойдет на поводу… Что только Арнольд для этого ни привлекал: тут тебе и теория личности, и статистический анализ, и расовое профилирование – и, помимо всего прочего, еще один талант, который он предпочитал держать в секрете.

Познакомился я с Арнольдом четыре года назад, во время собеседования на роль отборщика присяжных по делу, которое я подготовил против одной фармацевтической компании. Помню, что был нисколько не впечатлен и даже немного растерян, впервые увидев Арнольда Новоселича, так сказать, во плоти, – хотя на бумаге Арнольд выглядел просто-таки лучшим по профессии. Согласно резюме – ни единого прокола. В каждом из дел, над которыми работал, сумел предсказать вердикт жюри с аптекарской точностью. Это сразу меня насторожило, но еще большие подозрения вызвал тот факт, что в четырех делах, в которых он выступал в роли консультанта, Арнольд ухитрился в точности предсказать решение каждого из присяжных еще до поименного голосования – стопроцентное попадание четыре раза из четырех! В этих делах я разбираюсь; таких вещей, как безошибочное предсказание, тут по жизни не бывает. Короче, прямо так напрямую и спросил – в чем же секрет?