Стив Кавана - Защита

Заключение следака оказалось настоящим шедевром. Далеко пойдет этот Рафаэль Мартинес, просто талант. Он строго придерживался фактов, не выдвигал всяких заумных версий, как ему вдалбливали в полицейской академии, не пытался трактовать что-либо из обнаруженного на месте преступления, ничего не приукрасил. В общем, забил на все, чему его учили, – что и делало его буквально бесценным свидетелем. На перекрестном допросе ничем такого не проймешь.

На минутку я закрыл скоросшиватель. В глазах щипало, в глотке пересохло. Крикнул:

– Артурас, есть чего попить?

– Сейчас принесут.

Если я собираюсь проработать всю ночь, надо хоть как-то взбодриться – даже скорее разозлиться.

Голову сразу заполнил образ Эми – дрожащей, сотрясающейся от рыданий, не находящей себе места от страха. Она у меня умница, отлично учится, любит читать. Когда она была совсем маленькой, мать читала ей сказки про волшебников и принцесс. В первый же вечер лечебного курса на руке у меня ровно в восемь запищали часы; я вспомнил, что точно так же пищат часы и у нее, – и чуть ли не физически ощутил протянувшуюся между нами связь. Мы поговорили, и я зачитал ей главку из «Приключений Алисы в Стране чудес». Эми, конечно, могла и сама прекрасно ее прочесть, но сказала, что ей нравится слушать мой голос – ну просто мед на душу. В начале лечения я и сам чувствовал себя как Алиса: влип в какой-то странный мир, пил непонятно что, чтобы из него выбраться – чтобы хоть как-то изменить то, что сам был изменить не в силах. К концу курса все-таки пришел к осознанию, что прятаться от этого чуждого мира в бутылке – не выход. Выписывался из клиники с твердым убеждением, что в жизни не вернусь к адвокатской практике. Кристина с Эми тогда за мной заехали, и мы перекусили гамбургерами с картошкой в забегаловке на углу. Было классно. Прямо как в старые времена. Моя жена всегда оказывалась рядом, когда я в ней нуждался, – даже хотя сам я далеко не всегда был с ней, когда она нуждалась во мне. Между нами, конечно, был определенный напряг, но из-за Эми я его практически не чувствовал. Мы с дочкой стали потихоньку восстанавливать утраченную было связь, в чем очень помогало чтение и обсуждение прочитанных книг – хоть я и предпочитал не рассказывать Кристине о том, какого рода книги больше всего любит Эми. У себя в квартире я собрал небольшую библиотеку: фокусы, манипуляция, ловкость рук, покер, и значительную долю ее составляли книги, имеющие отношение к моему главному кумиру – Гарри Гудини [16] Гарри Гудини (наст. Эрик Вайс, 1874–1926) – один из самых знаменитых в мире иллюзионистов-эскапистов, прославился своими сложными трюками с побегами и освобождениями. .

Когда Эми уже второй раз оставалась ночевать у меня в квартире, я вышел из кухни, где готовил ужин, и застал дочку с биографией Гудини в руках. Кристина прекрасно знала о моем прошлом и никогда не позволила бы ей читать что-нибудь подобное – посчитала бы дурным влиянием. О повышенном интересе Эми к Гудини я рассказывать Кристине не стал. Как и не стал рассказывать о том, что научил ее нескольким фокусам с монеткой – пусть одноклассники поахают. В свои десять лет Эми находилась еще в той волшебной поре жизни, когда я оставался для нее наиважнейшим мужчиной на свете. Мой лучший друг, судья Гарри Форд, посоветовал мне ловить момент, потому что через годик-два проку ей от меня будет разве что как от бесплатного автомеханика.

Губы сами собой задрожали. У Эми ведь вся жизнь еще впереди!

Я прокашлялся, крепко потер лицо руками и опять открыл папки.

Кроме следователя и неизбежного Бенни, имелись еще два свидетеля. Первый – девушка, Никки Бланделл, танцовщица ночного клуба, двадцати шести лет. Она лично видела драку между Волчеком и Марио в клубе «Сирокко» [17] Скандально известный ночной клуб «Сирокко» в Нью-Йорке действительно был, и захаживали в него не только видные представитель американского криминала, но и околомафиозные деятели искусства, вроде того же Фрэнка Синатры. Однако закрылся он еще в 1990-х (после рейда ФБР, как рассадник наркоторговли) и на тихой Седьмой Восточной улице никогда не располагался. на Седьмой Восточной улице за вечер до того, как тот был убит. Мириам не хуже меня знала, что кабацкая драка – далеко не лучший мотив для заказного убийства, но свидетельство все равно сильное, не стоит с ходу списывать его со счетов.

Оставшимся же последним свидетелем был двоюродный брат убитого – Тони Геральдо. И тут меня осенило. Знавал я некого Тони Г., который работал на Джимми «Кепарика» Феллини, моего дружбана детских лет. Карьера Джимми как боксера-любителя закончилась, когда к нему перешел семейный бизнес. И бизнесом этим была организованная преступность. Мы с Тони Г. как-то раз встречались, давным-давно, и как раз у Джимми. Он был у Джимми кем-то вроде инкассатора – собирал бабло за «крышу», долги и все в таком духе. Я не сумел с ходу припомнить, как он выглядел, но если увижу, то по-любому сразу пойму, тот или не тот, – хватит и просто на ботинки ему глянуть. Такие вот криминальные инкассаторы могут часами не вылезать из машины и часами же топтаться где-нибудь в ожидании плательщика. Должность у них материально ответственная, так что молодняка среди них практически не встретишь – не доверят молодняку такое дело. Когда неделю киснешь в машине за наблюдением, потом пару дней гоняешь на своих двоих, собирая улов, и еще денек мочалишь кого-нибудь до полусмерти, то твой собственный внешний вид тебя уже не особо колышет. Главное, чтобы ноге было хорошо. По этой-то причине такие ребятки предпочитают хоть и неказистые, но мягкие, легкие и неснашиваемые ботинки типа «прощай, молодость», в каких обычно столетние деды ходят. Никаких тебе итальянских манерных туфель с острыми носами – эти после первой же разборки хоть на помойку выбрасывай. Древние старички и серьезные мафиози – только они-то и держат на плаву американского производителя удобной и практичной обуви.

Показания Тони затрагивали в основном неприязненные отношения, которые сложились у его кузена Марио с Волчеком. Тони обстоятельно изложил все от и до: как бедовый Марио еще сопляком посидел на малолетке; как потом, когда повзрослел и возмужал, угодил уже в федеральную тюрьму; и как после, поставив на прошлом крест, начал новую жизнь – но только вот сдуру связался с Волчеком, с которым у него сразу начались какие-то бесконечные трения. Припомнил и про стычку в ночном клубе – очевидно, ту самую, свидетелем которой стала Никки Бланделл. Ничего хорошего эти показания Тони Волчеку не сулили. Во-первых, упрочивали личную неприязнь в качестве мотива – типа, все случилось не с бухты-барахты, тянулось уже издавна, ссора в клубе могла стать просто последним толчком. Во-вторых, они полностью «бились» с показаниями Никки Бланделл. Плохо дело.